Мать выглянула из окна и сказала: «Здравствуйте, мои друзья!» Все поклонились ей, и тот же
крестьянин сказал: «Здравствуй, матушка Софья Николавна, милости просим.
Неточные совпадения
«Всем вам мы рады, батюшка Алексей Степаныч», —
сказал тот же
крестьянин.
Когда мы проезжали между хлебов по широким межам, заросшим вишенником с красноватыми ягодами и бобовником с зеленоватыми бобами, то я упросил отца остановиться и своими руками нарвал целую горсть диких вишен, мелких и жестких, как крупный горох; отец не позволил мне их отведать, говоря, что они кислы, потому что не поспели; бобов же дикого персика, называемого
крестьянами бобовником, я нащипал себе целый карман; я хотел и ягоды положить в другой карман и отвезти маменьке, но отец
сказал, что «мать на такую дрянь и смотреть не станет, что ягоды в кармане раздавятся и перепачкают мое платье и что их надо кинуть».
Мы остановились, сошли с роспусков, подошли близко к жнецам и жницам, и отец мой
сказал каким-то добрым голосом: «Бог на помощь!» Вдруг все оставили работу, обернулись к нам лицом, низко поклонились, а некоторые
крестьяне, постарше, поздоровались с отцом и со мной.
Мать постоянно отвечала, что «госпожой и хозяйкой по-прежнему остается матушка», то есть моя бабушка, и велела
сказать это
крестьянам; но отец
сказал им, что молодая барыня нездорова.
Мне было досадно, что мать не вышла к добрым
крестьянам, и совестно, что отец
сказал неправду.
Отец с досадой отвечал: «Совестно было
сказать, что ты не хочешь быть их барыней и не хочешь их видеть; в чем же они перед тобой виноваты?..» Странно также и неприятно мне показалось, что в то время, когда отца вводили во владение и когда
крестьяне поздравляли его шумными криками: «Здравствуй на многие лета, отец наш Алексей Степаныч!» — бабушка и тетушка, смотревшие в растворенное окно, обнялись, заплакали навзрыд и заголосили.
Мы поздоровались с
крестьянами и
сказали им: «Бог на помощь».
Когда мы подъехали близко и отец мой
сказал обыкновенное приветствие: «Бог помощь» или «Бог на помощь!» — громкое: «Благодарствуйте, батюшка Алексей Степаныч!» — огласило поляну, отозвалось в овраге, — и снова
крестьяне продолжали широко, ловко, легко и свободно размахивать косами!
Один раз поздно воротившиеся с работы
крестьяне сказали мне, что проехали очень близко мимо станицы спящих журавлей; ночь была месячная, я бросился с ружьем в крестьянскую телегу и велел везти себя по той самой дорожке, по которой ехали крестьяне.
Неточные совпадения
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия — не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У нас труду не учатся. // У нас чиновник плохонький, // И тот полов не выметет, // Не станет печь топить… //
Скажу я вам, не хвастая, // Живу почти безвыездно // В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса // Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
Крестьяне мало думали, // Дав отдохнуть священнику, // Они с поклоном молвили: // «Что
скажешь нам еще?»
— //
Сказал соседней волости //
Крестьянин, с сеном ехавший // (Нужда пристигла крайняя, // Скосил — и на базар!).
«Не только над помещиком, // Привычка над
крестьянином // Сильна, —
сказал Пахом.
— А вам бы, други милые, // Спросить Ермилу Гирина, — //
Сказал, подсевши к странникам, // Деревни Дымоглотова //
Крестьянин Федосей. — // Коли Ермил не выручит, // Счастливцем не объявится, // Так и шататься нечего…