Неточные совпадения
Я собрался прежде всех: уложил свои книжки, то есть «Детское чтение» и «Зеркало добродетели», в которое, однако, я уже давно не заглядывал; не забыл также и чурочки, чтоб
играть ими
с сестрицей; две книжки «Детского чтения», которые я перечитывал уже в третий раз, оставил на дорогу и
с радостным лицом прибежал сказать матери, что я готов ехать и что мне жаль только оставить Сурку.
Наконец я надоел своими вопросами, и мне приказали или читать книжку, или
играть с сестрицей.
Она заставляла меня долее обыкновенного читать,
играть с сестрицей и гулять
с Евсеичем; даже отпускала
с отцом на мельницу и на остров.
Бедная слушательница моя часто зевала, напряженно устремив на меня свои прекрасные глазки, и засыпала иногда под мое чтение; тогда я принимался
с ней
играть, строя городки и церкви из чурочек или дома, в которых хозяевами были ее куклы; самая любимая ее игра была игра «в гости»: мы садились по разным углам, я брал к себе одну или две из ее кукол,
с которыми приезжал в гости к сестрице, то есть переходил из одного угла в другой.
Евсеич сказывал мне, что это горничные девушки
играли с барышнями и прятались за сундуками в перинах и подушках, которыми был завален по обеим сторонам широкий коридор.
Я стал рассеянно
играть с сестрицей, рассеянно читать свои книжки и слушать рассказы Евсеича.
Дня через два, когда я не лежал уже в постели, а сидел за столиком и во что-то
играл с милой сестрицей, которая не знала, как высказать свою радость, что братец выздоравливает, — вдруг я почувствовал сильное желание увидеть своих гонителей, выпросить у них прощенье и так примириться
с ними, чтоб никто на меня не сердился.
Итак, все мое детское общество, кроме приезжавших иногда маленьких гостей Княжевичей и Мансуровых,
с которыми мы очень много
играли и резвились, ограничивалось обществом моей милой сестрицы, которая, становясь умнее
с каждым днем, могла уже более разделять все мои наклонности, впечатления и забавы.
Мать ничего не отвечала и велела мне идти в детскую читать или
играть с сестрицей, но я попросил ее, чтоб она растолковала мне, что значит присягать.
Один раз, когда мы все сидели в гостиной, вдруг вошел Иван Борисыч, небритый, нечесаный, очень странно одетый; бормоча себе под нос какие-то русские и французские слова, кусая ногти, беспрестанно кланяясь набок, поцеловал он руку у своей матери, взял ломберный стол, поставил его посереди комнаты, раскрыл, достал карты, мелки, щеточки и начал сам
с собою
играть в карты.
Катерина Борисовна тихо сказала моей матери, что игра в карты
с самим собою составляет единственное удовольствие ее несчастного брата и что он
играет мастерски; в доказательство же своих слов попросила мужа поиграть
с ее братом в пикет.
Петр Иваныч охотно согласился, прибавя, что он много раз
с ним
играл, но выиграть никогда не мог.
Очевидно было, что он
с кем-то мысленно разговаривал, но в то же время это не мешало ему
играть с большим вниманием и уменьем.
Дети будут пить чай, обедать и ужинать у себя в комнатах; я отдаю вам еще столовую, где они могут
играть и бегать; маленьким
с большими нечего мешаться.
Потом приходил к нам отец; мать сказала ему о нашем позднем обеде; он пожалел, что мы были долго голодны, и поспешно ушел, сказав, что он
играет с тетушкой в пикет.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает
с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и
с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа
с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или
играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Священные книги она читала только тогда, когда говела; впрочем, это не мешало ей во время говенья по вечерам для отдыха
играть в пикет
с моим отцом, если он был тут, или
с Александрой Ивановной.
В первый день напала на меня тоска, увеличившая мое лихорадочное состояние, но потом я стал спокойнее и целые дни
играл, а иногда читал книжку
с сестрицей, беспрестанно подбегая, хоть на минуту, к окнам, из которых виден был весь разлив полой воды, затопившей огород и половину сада.
Я уже не бегал по двору, не катал яиц, не качался на качелях
с сестрицей, не
играл с Суркой, а ходил и чаще стоял на одном месте, будто невеселый и беспокойный, ходил, глядел и молчал против моего обыкновения.
Проводя почти все свое время неразлучно
с матерью, потому что я и писал и читал в ее отдельной горнице, где обыкновенно и спал, — там стояла моя кроватка и там был мой дом, — я менее
играл с сестрицей, реже виделся
с ней.
Не успел он встать да оглянуться, а стола
с кушаньем как не бывало, а музыка
играет не умолкаючи.
Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стала привыкать к своему житью-бытью молодая дочь купецкая, красавица писаная, ничему она уж не дивуется, ничего не пугается, служат ей слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без коней катают, в музыку
играют и все ее повеления исполняют; и возлюбляла она своего господина милостивого, день ото дня, и видела она, что недаром он зовет ее госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса послушать, захотелось
с ним разговор повести, не ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь.
С министрами
играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И как начал говорить о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как
играл в вист
с посланниками, и тогда посмотрел на меня.
Вчерашнего дни я…» Ну, тут уж пошли дела семейные: «…сестра Анна Кириловна приехала к нам
с своим мужем; Иван Кирилович очень потолстел и всё
играет на скрипке…» — и прочее, и прочее.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка
играет, штандарт скачет…» —
с большим,
с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Иду домой, опять // Смеюсь,
играю с Демушкой…