Вдобавок ему не требовалось одевать кожаный наручень и перчатку, дабы тугая тетива не ударяла по руке.
Доспехи на груди были смят, а левый наручень сорвало напрочь, хотя повреждений и боли я не чувствовал, возможно, в пылу схватки я сам себя лечил.
Покорёженный страшными ударами наручень походил на что угодно, кроме части брони: глядя на него, было страшно представлять, во что должна была превратиться кость, которую он защищал.