Сеничкин яд

Прием легкой, но настоящей атаки полковника на самомнительного семинара был очень прост и весел. Исмайлов нашептывал на полковника Копцевичу, когда они с генералом случались наедине, а потом подступал к полковнику с «ударами» тяжелой научной критики, а полковник прямо, с налету, «все острил» на его счет, и притом, по собственному сознанию Исмайлова, «острил очень иногда удачно». Исмайлов все думал, что это еще ничего не значит, и не успел оглянуться, как во всем кружке знакомых прослыл «притворщиком и фарисеем».

Авторитет Исмайлова как ученого человека и воспитателя пал до того, что когда ему даже и удавалось побеждать полковника своими хриями, то и самые эти победы уже не шли ему на пользу.

Один из таких злосчастных случаев и составляет сценарий.

«Случилось мне, — пишет Исмайлов, — тронуть своего противника за самую чувствительную струну, и я чуть-чуть не поплатился за то слишком дорого. Генерал праздновал свой день ангела. На праздник собралось много гостей. Один из адъютантов генерала, артиллерийский офицер, представил ему в презент пушечку вершков 6 или 7, превосходно отделанную, со всем походным прибором, кроме лошадей.

Когда пошли обедать, генерал приказал поставить пушечку на стол. Видя, что хозяин так любуется этою игрушкою, все стали любоваться, и кто-то серьезно спросил: „Где она сделана?“ Адъютант отвечал: „Здесь, в Петербурге, на казенном литейном заводе, по образцу такой же пушки в 8-ю долю“.

— Как в 8-ю долю! Это не может быть, — заговорили многие, — разве в 20-ю!

Адъютант настаивал, что действительно в 8-ю.

Пошли споры: кто говорит 20-ю долю, кто в 30-ю, 40-ю и более, сравнивая вес презентованной пушечки с пушкою образцовою.

Мой полковник — артиллерист, как и генерал, считавший себя в деле пушек смышленее других, — обратился к адъютанту и говорит:

— Верно вы ошиблись: я полагаю, пушечка сделана не в 8-ю, а в 80-ю долю. Вы ошиблись одним нолем.

Все согласились было, но генерал обратился ко мне и спросил:

— Как вы думаете, Филипп Филиппович? Вы ведь тоже знаете математику, как и артиллеристы, и верно уже смекнули.

— Я думаю, что г. В. (презентатор пушечки) ошибся более, чем на один ноль, а полковник поменьше.

— Как это? — опять спросил генерал.

Я. Что больше ноля, то имеет значение действительное, положительное, а что меньше — отрицательное. По-моему, пушечка сделана точно в 8-ю долю, но весом она меньше настоящей пушки в 500 крат.

Никто не поверил моим словам, но все взглянули на полковника.

Полковник. Это уже какая-то математика церковная.

Гости засмеялись, — я смолчал, обидевшись непристойным выражением, но генерал потребовал доказательств.

(Так тогда и за обедами было серьезно и строго).

Я. Ваше высокопревосходительство верите, что пушечка длиною точно в 8 раз меньше настоящей пушки?

Генерал. Так говорит г. В., и я не сомневаюсь.

Я. Она и каждая ее часть во всех протяжениях взята в 8-ю долю, следовательно, настоящая пушка больше ее в куб, т. е. не 8, а в 512 раз, так как куб восьми есть 512.

Генерал тотчас понял, а кто не понимал, тем я доказывал наглядно геометрическим чертежом, и все, даже дамы, убедились.

Полковник стал изворачиваться, стал утверждать, что не может быть, чтобы каждая мелочь, каждый винтик и гайка были точно в 512 раз более. Такая скропуляная работа требует особенного искусства и для игрушки была бы только напрасною тратою времени и труда.

Я. Это другой вопрос, полковник, и относится к технике, а не к церковной математике.

Гости засмеялись, а генерал, показалось мне, упрекнул полковника и, остановив диспут, завел другой разговор».

Магистр чувствовал себя победителем, но не радость ему была эта победа.