Легенда
1836
VII
Простри длани твоя и приими душу мою, юже в жертву принесох любви ради твое я.
У гроба Феодорова сидел грустный игумен — и с ним тот самый александриец, который так усердно ждал свою жену у храма Петра. Александриец плакал, игумен молился; никто не прерывал тишины — она продолжалась некоторое время. Но вдруг отворилась дверь, и взошел игумен энатский с монахом, которого он присылал обвинять Феодора. Тело усопшего было покрыто; игумен Октодекадского монастыря открыл голову и спросил своего собрата — это ли Феодор?
— Он самый, — отвечал тот.
— Обесчестивший у нас девицу, — прибавил монах.
С горькой улыбкой отдернул игумен покрывало и указал женские перси.
— Это жена его, Феодора, — сказал он, указывая на александрийца.
— Воплощенный ангел! Прости мне, что я, слабый грешник, не постиг твоего величия, и моли у всевышнего, да отпустятся мне грехи мои…
Старик залился слезами и склонил голову свою к покойнице. Небесная улыбка видна была на холодных устах, которые, казалось, хотели открыться еще раз для того, чтоб сказать игу мну:
«Я прощаю тебя».
…И написующе тое неточие на хартиях,
но и в сердцах ваших, прости
рахуся к подвигам великим
и благоугождаху
богу.