Жалкие, виноватые, голодные, ещё вчера
хмелевшие от лести – «краса и гордость революции», «надежда свободы», – а сегодня клешники, жоржики, иванморы, матросы пытались заговаривать, но курсанты, ещё не очнувшиеся от ужаса ночного штурма, ещё не пережившие смерть товарищей, ещё не знавшие толком, кто из друзей уцелел, а кто нет, на разговоры не шли.