При виде запропавшего бархака с грустной улыбкой поминались канувшие в воду, а ныне всплывшие к самому льду, беспечные и шальные летние денёчки, слитые в один, осиянный утренним заревом, азартный день; так же слитно поминались бесчисленные рыбалки, и даже всего встряхивала вдруг быстролётная, сладкая и обморочная дрожь, словно опять тянешь из зелёной пучины матерущего окуня, и, вспарывая воду, жалобно, на последнем пределе звенькает жилка, чуть не до крови режет ладошки, исходящие тряской… и вот он, вот он, темнеет спиной у буро
смолённого борта, не окунь, дивушко озёрное, мхом и тиной поросшее; вот он, вот он, миленький… ой!.. мамочки родны, а крупный-то чо-о!.. ма-ама-а, с полвесла!.. хоть бы не сорвался, хоть бы… у-у-у!.. гад, сорвался!.. от окунише был, дак окунише!.. такого уж сроду не выудишь!.. метровый почти, и как ещё жилку-то не оборвал?! гли-ка, паря, даже крючок маленько разогнулся…
– Ну, как знаешь, – проскрипел голос, и неожиданно два брёвна шевельнулись, провернулись на невидимой оси и взметнулись
смолёнными комлями наружу и вверх, открывая узкий, но достаточный и для человека, и даже для всадника проход.
Конфеты, их тоже расхватали, – взял я на себя смелость ответить комдиву неправдой, которую трудно или невозможно даже проверить, – вот сало осталось, оно домашнее, соломкой
смолённое и солёное.