– Вы так мало запылились, – сказал фамильярно
равви, – как будто ночевали здесь, в городе отцов наших.
Равви смотрел в ту сторону, так что мог разглядеть редкую красоту его спутницы.
– И вам того же. –
Равви помолчал и, взглянув на спутницу, добавил: – Мир вам, всему вашему дому и всем домочадцам!
Открытое дружеское выражение лица
равви омрачилось при этих словах и не предвещало ничего хорошего; вместо кашля, – он хотел было отхаркнуться, – из его горла вылетело рычание.
– А вдруг
равви упадёт и разобьётся! – воскликнул кто-то.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: валютчица — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Добрый
равви сам проследил её в течение трёх периодов: от начала обетования до открытия храма, от открытия храма до пленения и от пленения до наших дней.
Равви начал рассказывать историю – ученики, должно быть, расслабились, слушая без напряжения, но внимательно.
Вот я расскажу тебе одну из них, как раз недавно написанную:
равви шёл по дороге и встретил ангела, несущего лук.
Равви выбрал прекрасную притчу.
Двухтысячелетняя мудрость
равви «Если я только за себя, то зачем я?» звучит для него как открытие, с которым можно пойти в завтрашний день.
– Я тоже на это надеюсь, – печально улыбнулся
равви.
– Наверное, начинать лучше с этого, – сказал
равви.
– С тобой всё в порядке? – встревоженно спросил
равви, когда они оказались на улице.
Комнаты в квартире были маленькими и тесными, а сам
равви уже давно привык к одиночеству.
– Да, но гадание – это грех. Так нам наш
равви говорит.
– Каждого из нас одолевают свои мысли, – смиренно ответил
равви.
Как долго ещё придётся ждать
равви?
Навещая племянника,
равви замечал религиозные объявления на доске, но ничего не говорил.
И этот любвеобильный местный
равви, как его там?
– Событий тоже много, – вздохнул
равви.
Вырастет, станет
равви, уважаемым человеком.
Ведь мы ещё ничего не знаем: будут ли слова
равви древом жизни или всеразрушающим соблазном, словно самум пустыни, который внезапно налетает и так же внезапно исчезает!..
– Здесь же, – продолжал петербургский
равви, – где замешана красавица актриса, лично известная императору и его супруге, привлечь внимание уголовной власти в десять раз опасней…
– Я не ждал гостей, – смущённо объяснил
равви.
Она слушала его, кивала, но ей было трудно – куда труднее, чем
равви мог предположить.
Она вспомнила, как
равви советовал судить о людях не по их мыслям, а по делам.
Тем временем
равви ждал на углу и тоже нервничал.
Поэтому
равви поступил так, как было договорено: отправился на угол и стал ждать.
В самом нижнем ящике комода, под аккуратно сложенным зимним пальто, лежала сумочка с завязками, которую
равви обнаружил в кармане её куртки.
Но словно гром среди ясного неба вдруг прозвучал сигнал
равви.
– А насчёт того, что вы скажете друг другу, ты не волнуйся, – продолжал
равви.
В конце концов
равви смирился, подчиняясь неизбежному, а также привыкнув к неиссякаемому запасу отглаженных брюк и сорочек.
Равви надлежало рассортировать книги на группы, руководствуясь собственным разумением.
Утром она рассказала
равви о своей неудачной попытке.
С большим интересом слушая
равви, он полной грудью ощущал свежесть и привлекательную новизну его учения.
Через учеников своих он спрашивал его: «Ты тот ли, который должен прийти, или нам ждать другого?» Ответ
равви, правда, был уклончивый.
– Я отвечу нашему досточтимому
равви одним из предисловий нашего талмуда, запрещающего углубляться в размышления о сущности божества, непостижимой уму человеческому.
– Да, – прошептал
равви, – ты ведь ещё ни разу не видела себя.
Поколебавшись,
равви добавил к покупкам и ночную рубашку.
Она пугалась, начинала многословно извиняться,
равви уверял её, что всё это пустяки, но она чувствовала его раздражение, и от этого ей становилось ещё хуже.
Вскоре
равви осознал свою ошибку.
Каждое утро она мыла оставшуюся после завтрака посуду, потом бралась за тряпку и начинала отскребать с плиты очередной слой грязи, скопившейся за много лет, прошедших после смерти супруги
равви.
– Мне теперь всё время кажется, что я тебя использую, – жаловался
равви, наблюдая, как она ставит в буфет чистые тарелки.
Равви ложился в десять и вставал в шесть, и целых восемь часов она была предоставлена сама себе и чужим сонным путаным мыслям.
Но
равви всегда так щепетильно относился к правде.
Равви заглядывал в конверт и знал, что в нём содержится.
И
равви решил, что пока не станет показывать конверт женщине.
Быстрые, почти автоматические движения говорили, что он делает эту работу уже не первый год, и в тот момент
равви показалось, что сам парень чем-то похож на голема.
Она вслух читала названия блюд
равви, сначала по-английски, а потом на идише, и очень удивилась, когда он заявил, что даже не слышал о многих из них.
Равви поспешно, хоть и с некоторым сожалением, объяснил ей, что все эти блюда слишком дорогие для их скромного хозяйства, а омар – ещё и не кошерный.