В тот момент, когда один из служащих театра начал уже тянуть залатанную, неопознаваемого цвета тряпку, которую здесь гордо именовали занавесом, полная девица,
прорыдавшая басом весь спектакль, вдруг запрыгнула на сцену и повисла на шее у царевича, заливая его своими слезами, и чуть не уронила его.