Он предполагает, что «в древних аборигенах этих островов текла прекельтская кровь, причём вовсе не арийская, и именно их
прапамять пробуждает в атавистических глубинах эта семитская книга»4?
Память и
прапамять существуют здесь полноправно и неразрывно.
Трогали, пощипывали, покусывали друг друга беспрестанно, пробуждая обезьянью
прапамять.
Какая-то
прапамять просыпается во мне – это мой город, хоть нет для меня в нём места и я навсегда бездомна в нём.