К обычным усталым беседам, медленным и немногословным, расслабленным просто по факту окончившегося так или иначе дня, тот весёленький год подмешивал исподтишка ещё и некое такое нервное, словно бы металлическое подзвякивание – диковинную смесь затаённой обиды с чувством неведомой, но неизбывной опасности, от которого взрослым было не освободиться никак – даже в собственном доме в преддверии ночи.