Евразийцы, в отличие от правой, монархической эмиграции, полагали и революцию, и пореволюционную действительность закономерным фактом русской истории, её важной, хотя и катастрофической вехой, событием, всколыхнувшим нацию,
переворотившим все пласты её бытия, вызвавшим к жизни и движению те народные силы, что так долго таились под спудом.