Да, эта девушка может умереть, сама не сознавши души своей; её небесная гостья может безмолвно протосковать всю жизнь в её прекрасном теле; девушка эта может наконец задохнуться сердцем и душею в объятиях молодого, благопристойно-красивого, ласкового, благоразумно любящего супруга, и жизнь её тогда пройдёт так же тихо и весело, как тихо и весело танцуется немецкий вальс,
оканчиваемый гросс-фатером, как протекла жизнь её бабушки…
Но вот к нам, «хорошим господам», приехал становой пристав, приехал неведомо зачем, покурил папироску, извинился и уехал, и с этого дня мы уже стали понимать направление, по которому пойдёт будущее «хороших господ», очертания «перспектив» стали нам делаться с каждым днём яснее и яснее, а по мере этой ясности нам становилось то обидно, то невыносимо, то ужасно, то гадко, то по-заячьи трусливо, малодушно-подло и вообще так худо, так скучно, что сначала мы съёжились, потом загрустили, затем перебрались в город и так постепенно, «со ступеньки на ступеньку», дошли до теперешнего «тишайшего» влачения дней за днями, начинаемых, продолжаемых и
оканчиваемых глубокими воздыханиями.
Вместо фраз отрывистых и чрезвычайно разнообразных древнего армянского, новый имеет только длинные периоды, подобно турецким, оставленные совершенно одинаковым образом и
оканчиваемые симметрически, по правилам турецкого синтаксиса.