Тут, раз я уже добрался до сути и утолил зуд, не лишнее, пожалуй, слогу своему приказать: вольно! – потихоньку повернуть вспять и установить, какое же настроение было у меня в то утро, о чём я размышлял, когда, не застав контрагента, пошёл погулять, полз на холм, глядел вдаль, на облый румянец газоема среди ветреной синевы майского дня.
Это был человек весьма обширный, или, говоря старинным словом, уцелевшим в наших краях, облый, с большим лицом, с большими глазами и губами, с большими взъерошенными волосами.