Друзьям и знакомым он говорил, что не доживёт до сорока, втайне ему мерещился заветный возраст – тридцать семь, но, когда он благополучно перешагнул через этот рубеж, он стал говорить о сорока двух – сорока трёх годах: линия жизни на ладони у него именно такая, он выдумал какую-то таинственную цыганку, в юности
нагадавшую ему смерть именно в этом возрасте.