Соблюдая осторожность, он вернулся в своего персонажа, по-прежнему мешкавшего перед закрытой изнутри дверью, снова на всякий случай снял со спины ружьё и вышел на улицу.
Мужик посерел, устрашившись не столько угрозы, сколько равнодушного тона: он более всего выдавал, что рыцарю и впрямь ничего не стоило прикончить мешкавших простолюдинов.
Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело.