Пусть он, подобно мне, смеялся над рассказом
меддаха, я тут же понял – то ли по тому, как по-братски его рука лежала рядом с моей, то ли по дрожи пальцев, вцепившихся в чашку, – что мы с ним одной породы.
Пару вечеров я заходил в эту кофейню, чтобы послушать
меддаха, повеселиться и вспомнить, каким счастливым я был, прежде чем стал убийцей.
Чтобы на мой счёт не язвили, называя высокомерным, я тоже сделал для
меддаха несколько рисунков, но не думаю, что из-за этого мне перестанут завидовать.
Во-первых, меня, говорят, второпях нарисовали на листе грубой бумаги, чтобы
меддах мог повесить рисунок дерева у себя за спиной.