Как будто все эти трения с оголтелыми, озабоченными жратвой и покупками телами, вся эта бушующая кругом наглая материя и бессовестная
матерьяльность, вроде бы игровая для неё, вроде бы несерьёзная, и поверхностная, визитерская, туристическая, не впускаемая под кожу, – тем не менее, вдруг будто украла у неё половину внутреннего пространства – и теперь ей было тесно и страшно и внутри себя.