То держался столь категорично, что хотелось смеяться, вести себя на английский, традиционно
ксенофобский, высокомерный манер; то, почти против моей воли, внушал уважение – и не просто как богатей, обладающий завидными произведениями искусства.
На другой её стороне стоял глубокий,
ксенофобский скептицизм в отношении всего восточного, «варварского», нехристианского, инородного, предельно чуждого по духу и культуре.