– Воспринимали ли вы тридцать седьмой, «
ежовский год», – годом репрессий? Чем он вам запомнился? – поинтересовался автор.
Ежовский режим был поистине страшен.
– Марин, дайте мне
ежовский телефон. И ещё просьба. Пока никому про него не говорите. Ни следователю, никому. Просто поверьте, что так лучше.
А творившийся
ежовский беспредел воспринимал с горечью, опаской, но как неизбежное зло, которое, возможно, со временем отомрёт само собой.