Иль ворона спустится, чтоб глянуть на этакое диво, иль еще какая напасть приключится, и все, поворачивают дровенки взад. Много примет, и все-то мне неведомы…
— Василий Иваныч, — особенно тихо, точно на исповеди, заговорил Хрящев, наклонившись к нему и держа за повод лошадь, — не судите так горько. Мужик обижен лесом. Поспрошайте — здесь такие богатства, а чьи? Казна, барин, купец, а у общины что? На дровенки осины нет, не то что строевого заказника… В нем эта обида, Василий Иваныч, засела, все равно что наследственный недуг. Она его делает равнодушным, а не другое что. Чувство ваше понимаю. Но не хочу лукавить перед вами. Надо и им простить.