Воротились мы в домы и долго ждали, не передумает ли царь, не вернется ли? Проходит неделя, получает высокопреосвященный грамоту; пишет государь, что я-де от великой жалости сердца, не хотя ваших изменных дел терпеть, оставляю мои государства и еду-де куда бог укажет путь мне! Как пронеслася эта весть, зачался вопль на Москве: «Бросил нас батюшка-царь! Кто теперь будет над нами государить!»
Тиха // Была его и благостна кончина. // Он никому не позабыл сказать // Прощальное, приветливое слово; // Когда ж своей царицы скорбь увидел, // «Аринушка, — сказал он, — ты не плачь, // Меня Господь простит, что государить // Я не умел!» И, руку взяв ее, // Держал в своей и, кротко улыбаясь, // Так погрузился словно в тихий сон — // И отошел. И на его лице // Улыбка та последняя осталась.