Теряя ощущение преемственности с историческим христианством, и приобретая
внецерковный опыт жизни, самосознание человека русской культуры компенсировало недостающее переживание непосредственной явленности трансцендентного ситуацией творческого мистицизма, превращая её в акт мистического самопознания самой культуры.