Если вспомнить, что карнавал не норма, но исключение из социального порядка (причём настолько, что
бахтинский карнавал может рассматриваться в категориях агамбеновской теории чрезвычайного положения), то придётся признать, что хотя в нём продолжает жить смех и комическое, порядок этот основан на неравенстве.
Тогда как формалистическая доминанта устремлена к самодостаточному автономному слову (а в литературной истории – к имперсональной поэтической функции),
бахтинский кружок выступал за открытый вовне, взаимозависимый, межсубъектный персональный жест, который к концу десятилетия был переосмыслен как слово или высказывание.
Негативизмом медведевской критики
бахтинский ответ формализму не исчерпывается.
Бахтинский субъект словно куколка, спелёнатая по рукам и ногам, с ещё не прорезавшимся голосом, но с открытыми глазами и чутким сердцем.
Бахтинский диалог – это противостояние как таковое, противостояние ради противостояния, динамически-духовное событие, не приводящее потому ни к какому устойчивому, конкретному результату.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: акселерировать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Её никому не ведомый автор совершил переворот в умах этих прочитавших
бахтинский труд молодых людей.
Работ, посвящённых этой теме, становится всё больше, однако в целом
бахтинский проект остаётся недовоплощенным, что, по-видимому, не случайно.
Третий
бахтинский тезис касается реакции реципиента: для каждого высказывания существует «апперцептивный фон понимания, учитываемый говорящим», «ответная позиция» слушателя, «действительное или возможное высказывание другого (то есть его понимание, чреватое ответом или выполнением)».
Вполне применим к кладбищу и
бахтинский хронотоп – как место, которое соединяет время (личная и историческая память) и пространство (ландшафт смерти).
Бахтинский ответственный, «нудительный» поступок – та объемлющая инстанция, в которую должны быть погружены («инкарнированы») и которою должны быть обоснованы и оправданы все первоначальные, точечные, единично наличные человеческие акции.
Тогда как правоверные формалисты чувствовали кровную связь со структурной лингвистикой,
бахтинский кружок ощущал близость к немецкой философии морали.
Эти антиструктуры (яркий пример –
бахтинский карнавал), погружающие в состояние лиминальности, всегда тем не менее сбалансированы в культуре ритуалами, утверждающими социальный порядок и стратификацию.