Религиозная и гностическая жизнь 
азиатца полна беспокойным метанием и мёртвой тишиной; она колоссальна и ничтожна, бросает взгляды поразительной глубины и ребяческой тупости.        
    
        Капитан был отважен и знал очень коротко 
азиатцев.        
    
        Они так самоуверенны и надменны; у них так много перед нами и перед 
азиатцами житейских и практических преимуществ.        
    
        Так же точно нисколько не думает 
азиатец о своей человеческой личности – о значении её и правах.        
    
        Он поморщился, а я представлял ему с всевозможным французским красноречием, что жестоко бы было мне цветущие лета свои провести между дикообразными 
азиатцами, в добровольной ссылке, на долгое время отлучиться от друзей, от родных, отказаться от литературных успехов, которых я здесь вправе ожидать, от всякого общения с просвещёнными людьми, с приятными женщинами, которым я сам могу быть приятен (не смейся: я молод, музыкант, влюбчив и охотно говорю вздор, чего же им ещё надобно?), словом, – невозможно мне собою пожертвовать без хотя несколько соразмерного возмездия.        
    
    
    
        
             Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
            Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
        
        
            
                    
                    
                        Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
                     
                    
                        Вопрос: неударяемый — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?                    
 
         
     
                                
        Азиатец никак не может понять этого: мстить за похищение женщины он считает делом неразумным.        
     
            
        Только с основания русского государства начинается освобождение славянских племён, оседлого европейского народонаселения восточной украйны от ига кочевых и полукочевых 
азиатцев.        
    
        В самом деле, как не смутиться 
азиатцу, когда его собственность, его вещь, правильно приобретённая, законно закабалённая, начинает заявлять о каких-то своих правах и прежде всего о праве не быть по произволу битою!        
    
        Поэтому пускаться в торговые обороты с жителями этих владений могут только те немногие ловкие люди, которые хорошо изучили нравы 
азиатцев, освоились с коварными притязаниями и одарены не совсем обыкновенною смелостью.        
    
        Цель нового учебного заведения заключалась в том, чтобы «способствовать сближению 
азиатцев с русскими, внушать первым любовь и доверие к русскому правительству и доставлять этому отдалённому краю просвещённых чиновников по разным частям военной и гражданской службы».        
    
        Русские того времени не знали любви по нынешним об ней понятиям, не знали отвлечённых нежностей, женились и любили, как нынешние 
азиатцы.        
    
        – Да уж вижу… 
азиатец какой-то… А рядом кто?        
    
        Хочу и должен, чтобы имя моё стерегло страхом границы наши крепче цепей и крепостей, чтобы слово моё было для 
азиатцев верней, неизбежнее смерти.        
    
        Европейца можно убедить, усовестить, тронуть кротостию, привязать прощением, закабалить благодеяниями – но всё это для 
азиатца несомненный знак слабости, и с ними я, прямо из человеколюбия, бываю жесток неумолимо.        
    
        Это изумило 
азиатца. Слёзы брызнули у него из глаз.        
    
        Трудно вообразить, ещё труднее понять европейцу вспыльчивость необузданных или, лучше сказать, разнузданных страстей 
азиатца, у которого с самого младенчества одна воля была границею желаний.        
    
        – В нём разразилась месть моя, – возразил тот, – а месть 
азиатца тяжка!        
    
        Трогательна и страшна была тоска пылкого 
азиатца.        
    
        Врождённое в 
азиатце чувство самосохранения не погасло и в самом безумии.        
    
        Все доброе, все благородное, возникавшее вновь в груди 
азиатца, в один миг было подавлено ими.        
    
        Трудно себе вообразить, как легко взбунтовать 
азиатцев!        
    
        Притом в каждом 
азиатце неугасим какой-то инстинкт разрушительности: для него нужнее враг, чем друг, и он повсюду ищет первых.        
    
        Дикий рёв радости наших 
азиатцев провожал каждый удачный выстрел; напротив, клики укора раздавались в скрытых толпах осаждающих, если удар миновал цель.        
    
        Замечу одно: с 
азиатцами можно надёжно идти вперёд, но зато отступать с ними беда!        
    
        Куда не жалуют 
азиатцы гранат!        
    
        Между тем мы бродили кругом, высматривали, глазомерничали, забыв, что очень небезопасно полагаться на честь 
азиатца, не знающего, не уважающего никаких прав и правил военных, соблюдаемых европейцами.        
    
        Засылают 
азиатцы призыв за призывом ехать.        
    
        Как ухитрялись немытые 
азиатцы выдавать себя за православных священнослужителей?        
    
        Покажем и чеченцам, 
азиатцам гололобым, что их сторону держат и на наши земельки зубы точат.        
    
        Местных 
азиатцев люди сторонились, не принимали, как личность, бывали даже случаи жестоких убийств на вонючих улицах, куда более-менее порядочный хиддландский человек не сунулся бы, а туристов так и вовсе чуть ли не выгоняли пинками.        
    
        А 
азиатцы привыкли к степи или пустыне, которая суть та же степь, но совсем пересохшая.        
    
        До того они могли быть и не все русскими – жили они в степи, с 
азиатцами знались, когда воевали, когда суседились и на азиатских девках женились, так что частью казаки могли быть и нерусского вида и корня.        
    
        Оружие было отобрано, имущество же бывших в крепости людей не тронуто и это особенно поразило 
азиатцев, не привыкших к подобному обращению.