Чем в мире страшнее, тем любовная проповедь звонче. Поэтический дневник во время распространения коронавируса

Vysheslav Filevsky

Вышеслав Филевский несёт духовное знание, сокрытое от обычного человека. Изъясняет его светло и возвышенно, с уверенностью в прекрасном, свободном и высоко духовном будущем человечества, уверенностью – несмотря на неблагоприятные обстоятельства. Стихи показывают путь к достижению и утверждению рая на Земле. Нет осуждения кого-то и чего-то: только ничем не обусловленная божественная любовь…

Чтó Правда, чтó Справедливость, гдé Истина?

Размышления

Меня будят поэтические строки. — Встаю и сажусь за стол. Иногда среди ночи… Утром отправляюсь в церковь (так было, пока церковь не закрыли). Прихожу туда — и снова течёт поэтическое слово… Записываю, зная, что это не найдёт отклика ни в ком… Зачем?..

Обычно поэты выражают чаяния какого-то круга общества, как, скажем, Б. Пастернак, а то и вовсе большинства народа, как А. Пушкин или В. Высоцкий… Я же, как представляется, не выражаю ничьих умонастроений, разве что духовно подражаю ангелам небесным, какими ни мне ощущаются.

Мой народ идёт в одну сторону, я — в другую; и мы расходимся с каждым годом всё дальше. Потому что идти в одном духе с родным народом оказалось вредным для души: ей муторно; ибо горизонты этого пути мне, находящемуся в любовном сердечном пламени, чувствуются нечистыми, зыбкими, обманчивыми, и совесть кричит от боли… Мне этого не надо ни за какие блага, ни ради какой идеи или обычая… Представьте: вы просто вопите от духовной боли и есть средство унять её… неужели не уймёте, предпочтёте в муках умирать?.. (Понятно, если речь не идёт о том, что вас пытают, требуя предать, то есть, обречь на смерть другого человека.) И сказки по этому поводу мне не представляются уместными. Благо стремиться к Небесам, быть счастливым на этом пути, мягко, но определённо отстраняясь от всего, что препятствует сему благому движению…

Моё духовное счастье, жизнь в теле ради обретения и разгорания этого счастья, стяжание Духа Святого для меня важнее и ценнее всех обычаев, всех священных писаний и сокровищ мира.

Так я уехал в Бразилию, ясно, не за деньгами, какие там деньги? Более того, в денежном отношении я порядочно проигрываю — немало плачý за счастье жить в Бразилии из-за различий в налогах. В России был бы состоятельнее.

Я уехал за любовью, Духом и счастьем — и вожделенное обрёл.

Я не родинолюб, предатель, сумасшедший, еретик…?

Можно бесконечно оскорблять друг друга, причём одинаковыми словами… Рассказывали, во время выборов в Москве при установлении народовластия, на одном придорожном столбе было укреплено изображение Б. Ельцина с подписью: «Ельцин козёл». А чуть поотдаль, на другом столбе — изображение Г. Зюганова с такой же подписью: «Зюганов козёл»… — Здесь вся несостоятельность оскорблений думающих иначе, разноплоскостно…

Исповедуемое мною вышеславие отрицает оценки и поучения, соответственно — добро и зло, грех и праведность… Их заменяет необусловленная любовь…

Применительно к описанным выше изображением это выражается так: «Я сердечно люблю Ельцина» и «Горю пламенем любви к Зюганову». — Всё! Оснований для злобы нет. Оба не горели любовью к Высшему и сущем. А потому в равной степени были как правы, так и неправы…

Клеймящий, смешивающий имеющего другое мнение с дерьмом, не мудр по роду действий своих. Мудрость и бесконечная благодать — в любовном молчании и в возможном уклонении от преимущественно неблагих дел общества при соблюдении законов его…

Если паче чаяния мои работы станут известны, в ответ на критику я буду молчать, улыбаться, внутренне объясняться в любви к критикующим и соглашаться со всеми их доводами, в тайне не отступая от следования вышеславию. Потому что для горящего пламенем сердечной любви к Высшему и сущему критики не существует, она бессмысленна, ибо он бытийствует в другом измерении. Это всё равно, что, находясь на Земле, критиковать, скажем, обитателя Плутона.

Как видится, критика существует для не умеющих любить: это игра в издевательство и самоутверждение…

Людям, бытийствующим в духе, ни с кем нечего делить. Таковые существуют в единстве со всем живым и неживым, в том числе и с критикующими их, даже если критика оскорбительна.

…Я хожу в католический храм и считаю, что церковь, в которую меня привело Всевышнее, и избранный по его воле священник — лучшие для меня. Однако это не означает, что они лучшие для всех насельников Земли, и в мой храм благо совершать паломничества…

Хорошо, что существуют разные церкви и люди могут выбрать ту, что им по душе, или отвергнуть все… Но это не повод для разъединения, если основной жизненный посыл — необусловленная любовь к Высшему и сущему.

Всё, разделяющее людей, неминуемо исчезнет, сколь не произноси заклинаний о священности и скрепоносности разъединяющих обычаев и исповеданий. Не исключено — исчезнет уже при жизни бытийствующих поколений. В этом — веление Жизни и Времени. Из утверждающих свою мнимую правильность и верность не победит никогда никто, не стоит обольщаться — их усилия и жертвы напрасны.

Да, силы, противящиеся единству людей, могущественны. Одно всемирное распространение короновируса чего стóит…

Миллионы, отстаивая разъединение и человеконенавистничество, бесчинно издеваются друг над другом, убивают. Но, как оно не претит сейчас людям, обойти общественное, хозяйственное и духовное единство народов мира не удастся. Оно при дверях. Придёт и сломает всё… Ужé идёт: смотрите, как молодёжь крушит устоявшееся…

Поэтому, думаю, именно молодые воспримут мои труды: на разврате, стяжании и лжи далеко не уедешь — это, как ни странно, старикам малопонятно. Нужна серьёзная основа жизни, и я показываю её, причём даю со знаньем дела — как очень счастливый человек. Я подчёркивая это. Потому что учить может и имеет моральное право только тот, кто умеет сам, а вовсе не тот, кто получил то или иное образование, должность, и на этом основании считается знающим.

Счастлив — бесконечно.

По-своему ощущаю себя русским: говорю по-русски без иностранных слов… Мне печально, что русские вытерли ноги о русское, растоптали, оплевали и испражнились на него… К сожалению, это не преувеличение… Едва ли такой путь к единству человечества благ. Есть ли у оплевателей Родины Правда? — Нет её, потому что нет любви. Правды без всеохватной и безусловной любви не бывает. А чтó у оплевателей Отечества за родина — не понимаю, но говорят — Российская Федерация: верю.

Случайно ли Родину испачкали? — Едва ли. К тому были серьёзные причины. Одна из них — Ложь, великая и всеохватная, без которой никуда. Раньше она была в слове, расходясь с делом, а теперь — и в слове, и в деле — всё едино и ладно. И все радостной гурьбой холодно и безлюбо живут по зачастую преступным понятиям — преступным в первую очередь перед душой своею. Ведь главное в жизни — душу Лжи не предать, так я думаю. Как это сделать — гореть любовью к Высшему и сущему, а не холодно блудить словами на высокие темы и лицемерить в обрядах. Такое поведение позорно, по моим представлениям, и воистину смертоносно.

Если ложь назвать скрепоносной, она от этого не станет ни правдой, ни скрепой, но только скрепоносной ложью…

Совесть чиста и душа спокойна, потому что живу по Правде… Чтó Правда, гдé Истина, в чём Справедливость? — В огне Любви, если таковой горит в духовном сердце. А больше нигде Правды и Справедливости не найдёте ныне, как не нашли и пращуры в предыдущие тысячелетия… Это благо понимать: традиции — хорошо, но Правды Неба в них, как ни печально — нет.

Кого интересует духовная Истина, а не холодное мыслеблудие о ней, тому ко мне. Важно не то, чтó кто-то сказал, а передача ощущений духовной, небесной любви, чтобы другой человек имел возможность её почувствовать, а почувствовав высокую правду её, утвердиться в ней…

Блуждание же мыслями куда хуже, чем телесный блуд, потому что от него нет презервативов. Однако есть ангельская Любовь, которая это блуждание убивает. — Своего рода уничтожитель вредоносных духовных движений (антисептик, антибиотик, если по-иностранному). — Владею им; вылечил себя — возможно, кто-то тáкже вылечится, воспользовавшись моим опытом.

…Я улетел на святую землю…

Святая земля, полагаю, — не та, про которую сказали, мол, это святая земля, потому что по ней когда-то тот-тот или тот-то ходил, потому что те-то или те-то считают землю ту-то святой… «Святая земля» понятие не отвлечённое. Воистину свята тá земля, святость которой вы ощущаете кожей, нутром, сознанием — всем существом вашим. Может быть, никто из великих сущностей её и не касался явно. А бардак, изуродованное, испоганенное ненавистью — таковое святым не ощущают, но только родным, если родились в таком месте. Святость всего, обезображенного ненавистью и непрекращающимися войнами (горячими и холодными) — надуманная, то есть ложная.

Судя по тому, что я видел и слышал на Родине, святость земли можно не только осквернить, но и выжечь воинственными ложью, цинизмом, духовным оскудением и безлюбым, кощунным словоблудием.

Прошли поступавшие так по земле Русской — и что оставили?.. Творят бесчинства ныне, и что имеем? — Пространство, выжженное духовным напалмом… — Так я чувствую. Но это Родина… Однако, кроме земной Родины человеку с душой, пылающей любовью, ещё и Дух потребен. И это и огромное счастье, и воистину духовное спасение…

По будням я пишу стихи в пустой церкви — и она полнится Духом Святым. Вокруг «летают» ангелы и внушают, о чём писать. А по воскресеньям около семи утра иду на миссу и знаю, что иду по святой улице. Вижу, в церковь входит священник — и начинаю плакать от радости, потому что чувствую — это ангел небесный вошёл… Ради такого счастья можно улететь куда угодно — на любую планету, не правда ли? Ибо жить нужно для того, чтобы быть духовно счастливым и свободным, находиться с людьми, общение с которыми способствует поддержанию пламени духовного сердца и распространению его, или у вас другое мнение? — Тогда прошу прощения…

Я пишу о высокой Правде, о настоящей — небесной Родине, которую невозможно осквернить, хотя некоторые и замахиваются на это даже с амвонов, вы знаете таковых. И хочу дать счастье чувствования небесной Родины вам? — Хотел бы, но вам оно не надо. — Не хочу.

Пишу то, что благо именно моей душе: о пламени Любви к Высшему и сущему, которое горит в духовном сердце моём. Потому что ощущаю в пылании сем небесную Правду и высокую Справедливость, а мне очень важно их существование — важно больше жизни в теле. Пишу так, чтобы сияние моего пламени Любви было ярким и никогда ничем не затенялось, как не затеняется светило в солнечной Бразилии…

Это не согласно с вашими представлениями? — Что же, для себя я бесконечно прав. А будет на то воля Всевышнего — и вы станете читать мои книги с благоговением, изучать, впитывая святость, заключённую в них… —

Дá, я считаю, что она есть, смейтесь. — Но, не исключено, отстанете от словоблудия хладнодушных безлюбоговорителей, очиститесь, и встанете на путь ангельский. А когда окажется таковых много, то и земная Родина воспрянет. А ежели нет — значит, се воля Присносущего о ней. И горевать по этому поводу нечего: судьбу свою благо переживать с любовью и благодарностью Небесам, какой бы она ни была.

Благо о будущем заботиться: обнаружить искру любви в душе и возжечь её в пламя любви к Высшему и сущему — к Небу и Земле. — В этом Родина, а вовсе не в кривляниях обычаями, в которых — все знают в глубине души — правды нет, как бы дóроги ни были жалкие остатки родных обрядов, воспоминания об обычаях, уничтоженных властью, церковью и самими народами по их сомнительной воле…

В предыдущих книгах я как будто сказал всё. Однако продолжаю писать. Зачем? —

Я духовно свободен и бесконечно счастлив. Описывать такие состояния и ощущения чрезвычайно трудно. Ищу всё новые сочетания слов для более совершенного выражения ангельской любви, небесного счастья и духовной свободы, и — неизменно неудовлетворён. — Вот причина. Ибо выразить духовную свободу и счастье столь же трудно, а, точнее, невозможно, как и сокровенное знание.

Конец ознакомительного фрагмента.