Реабилитация

Viktoriya Slizkova, 2021

Егор Щукин, молодой хоккеист, получает серьезную травму на очередном матче. И только одна девушка, ничего не знающая о хоккее, но полностью посвятившая себя профессии врача, сможет ему помочь. Но захочет ли Егор принять эту помощь?! Книга о, казалось бы, невозможной любви, спорте и том, как человек преодолевает невозможное.

Глава 6

— Еще немного, ну же Егор.

Уже второй час мы со Щукиным разминали его вторую рабочую ногу. Комплекс упражнений был болезненным, но эффективным и оправдал себя в моем предыдущем опыте. Я слегка тянула парня за пятку здоровой ноги, и он должен был напрячь мышцы исключительно здоровой ноги. А это не так просто, как может казаться на первый взгляд, и Егор часто подключал прооперированную ногу.

— Я больше не могу.

Ему стыдно было признаться в своей немощи, и нужно отдать ему честь, обычно при этом виде тренировки люди сдаются куда раньше.

— Хорошо.

Я киваю в подтверждение своим словам и кладу ногу Егора на подушки.

— Мышцы завтра будут болеть, но потом ты начнешь привыкать.

Щукин находился в прекрасной физической форме до травмы, и нам значительно повезло с этим. Спортсмены дисциплинированы и привычны к постоянной и утомительной нагрузке.

— А ты не устаешь?

Устою ли я? Изначально я приходила с работы и падала прямо в одежде на постель, засыпая. У меня не было сил не поесть, не раздеться. Я была маленькой и худенькой, а начала работать до того, как закончила учебу. Двойная нагрузка здорово била и по моему здоровью, но я справилась, потому что не имела другого выхода.

— Сейчас нет. Ты мой единственный пациент и после занятий я могу пойти отдыхать.

А были времена, когда у меня было по три — четыре человека с перерывом в час.

— Тебе были нужны деньги?

— Нет, конечно, — я ободряюще улыбнулась парню, который пытался, переводя тему отвлечься от своих проблем, — мне был нужен стаж и опыт. Что бы вот сейчас было легче.

— Если я не смогу выйти на лед, я не смогу заниматься больше ни чем. А мать и младший брат нуждаются в деньгах.

Я видела грусть в его глазах. Нельзя чтобы почти дети в его возрасте несли на себе столько ответственности. Почему мир устроен так? Дети остаются без поддержки отцов и взрослеют рано, в восемнадцать вместо того чтобы жить ни о чем не думая, встречаясь с девушками, выбирая из многочисленного списка университетов для поступления. Приходится идти работать, потому что иначе нечего есть, гнуть спины на стройках, или и того хуже. Почему этот парень должен заботиться о семье, почему должен лежать в этой койке и знать, что останься он инвалидом его семья потеряет кормильца?

Что ответить ему на этот вопрос? Как бы то ни было, когда все закончится, я вернусь в свой привычный ритм жизни, у меня будут две здоровые ноги, работа, доход и все возможности мира. А у него будут в лучшем случае два костыля и мать сиделка.

— Можешь не отвечать.

Парень понял мое состояние. А мне вдруг начало казаться, что я на его месте билась бы в худшей истерике. Рассуждать куда легче, чем проходить самой.

— Егор, я не могу давать тебе подобных советов. Как бы там не было, мне всего двадцать пять. Но я могу обещать, что всеми возможными для меня способами постараюсь сделать тебя здоровым.

Парень закрывает глаза и откидывается на подушки, действие обезболивающего начинает проходить и боль накатывает с нестерпимой силой.

— Сколько?

— Пока три.

А я каждый раз слышу, как мое сердце пропускает пару ударов, а после ответа бьется с новой силой.

Я помню, как маленький мальчик шести лет, однажды сказал мне — десять, а спустя два часа умер.

— Я потерплю.

Парень неосознанно берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Хочется верить, что неосознанно, потому что я совершенно сознательно не отнимаю ладонь. И это очень, очень плохо, поскольку выходит за рамки наших должных отношений.

— Ну, я пойду, Егор.

Представив, как вновь окажусь одна в комнате, или того хуже встречу навязчивых мужчин по дороге, становится тоскливо. Странное дело, молодые парни, еще сохраняют достоинство, тогда где они теряют его с годами.

— А давай чай попьем?

Нет, Вика, не давай! Кричал мой внутренний голос. Николай Константинович всегда предупреждал меня, что нельзя привязываться к пациентам, тем более влюбляться в них. У нас женщин природой заложен инстинкт, жалеть и оберегать, и слишком опасно спутать эти чувства с другими.

Мои размышления прервал звонок мобильного, лежащего под рукой Егора.

Марина — высветилось на дисплее и фото девушки на весь экран. Я с интересом всматривалась в лицо миловидной блондинки в форме видимо группы поддержки клуба Медведей. Как далека я была от этого мира девочек в юбочках.

Вздохнула.

— Я пойду Егор.

Парень уже отвечал за моей спиной, и это резануло по сердцу. Слишком много эмоций я вкладываю в его состояние. Каждый раз я дарю им часть души, она помогает им выжить, а я остаюсь с зияющей раной в сердце. Они возвращаются к жизни, а я раскалываюсь дальше.

— Алло, Вика?

Неосознанно набираю номер учителя на мобильном.

— Да, Николай Константинович.

— Как ты, как состояние Егора?

Кратко описываю ему изменения в состоянии парня.

— А почему ты грустная, девочка?

У нас не было общей крови, но он был моим отцом куда больше, чем мужчина, бросивший нас с мамой.

— Вика?

— Это сложно, понимаете? Иногда устаешь видеть поломанных людей, и не пропускать это через сердце.

Какое — то время, мы оба молчим. Не знаю, о чем думает учитель, а я решаю для себя, что стоит перестать так, думать об этом и начать искать себе занятие на вечера.

— Он хороший парень, Вика. Но если Бог решит так, что ты не можешь ничего сделать то, как бы ты не болела за это дело сердцем, ничего не получится.

Учитель был верующим человеком, верила и я. А еще верила в то, что судьбы нет, и я могу сломать злой рок и заставить вернуть мне человека.

— Вика?

Молчание затягивалось. Я могла часами слушать его спокойный, справедливый голос, но не могла больше отвлекать его от работы.

— Да, все в порядке, — как можно искреннее соврала я, — свяжитесь с мамой Егора, она, наверное, очень переживает.

Попрощавшись, я нажала на отбой и привалилась спиной к стене в коридоре. Я действительно сильно устала за это время. Такое ощущение, что меня избивали палками, а потом переехали катком оставив умирать на дороге. Мне всего двадцать пять, а я уже видела горя и слез больше, чем кто бы то ни был, за всю свою жизнь. Я держала смерть за руку, иногда ловила ее за скользкий хвост. Я прощалась, возрождалась и вступала в бой снова. Потому что считала это справедливым. Они улыбались и радовались своим новым достижениям, а в моей груди нарастала тревога, что заигралась я в Бога и вселенная мне за это ответит.

— Виктория Юрьевна, вам плохо?

Ко мне подошла Яна, а я даже не заметила. Девушка была красива и ухожена. Должно быть здесь хорошо платят. Со злостью подумала о том, что саму меня хватало лишь на принятие душа и элементарную гигиену. Слава маминым генам, красотой я не была обделена.

— Просто устала.

— А хотите, приходите вечером в наш клуб, у нас будет дискотека, — сделав пальцами кавычки, прошептала девушка.

Должно быть, это тайна от начальства.

Одна в комнате или же хоть какое — то развлечение?

— Когда и куда приходить?