Магия Первых 3

Victor Digi Dust (2025)

«Магия Первых» — захватывающий научно-фантастический роман о мире, где технология встречается с древней магией. В недалеком будущем, когда человечество готовится к колонизации Марса, просыпаются силы, спавшие тысячелетиями. Март — одаренный пилот, чувствующий грань между технологией и магией. Вика — юная волшебница, способная слышать песни кристаллов. Вместе им предстоит раскрыть тайну Первых — древней цивилизации, чье наследие способно изменить судьбу двух планет. В ходе опасного путешествия они столкнутся с пробуждающимися механизмами древних и существами из чистого света, танцующими между звезд. Но главное испытание — научиться слышать музыку равновесия, в которой технология и магия сливаются в единую симфонию бытия. Роман о выборе между властью и мудростью, о поиске гармонии в мире стремительных перемен, и о любви, способной преодолеть границы измерений.

Глава 3: Эхо древних песен

В кают-компании орбитальной станции «Ареон» собрались те, кто должен был первым ступить на красные пески. Пятьдесят человек — ученые, инженеры, пилоты. И среди них — трое, чья миссия оставалась скрытой от остальных.

На главном экране мерцала запись с марсианского зонда. Песчаный вихрь, нарушающий все известные законы физики, двигался против ветра, оставляя за собой спиральные узоры, похожие на древние письмена.

«Это девятый за последний месяц», — произнес Джеймс Чен, ведущий специалист по марсианской метеорологии и командир отряда Дельта. Они становятся больше. Сильнее. И…

Разумнее, — закончила за него Вика. Её амулет пульсировал в такт с движениями вихря на экране, словно узнавая знакомый танец.

Сергей, постаревший, но не утративший своей медвежьей силы, развернул на столе древнюю карту. Она светилась изнутри странным светом, а символы на ней меняли очертания, словно живые существа.

Смотрите, — его палец очертил контур долины Маринер. Все аномалии концентрируются вдоль этой линии. Здесь древние оставили свои метки — кристаллические структуры, похожие на те, что мы нашли в Сахаре.

Вика склонилась над картой. В переплетении линий марсианского ландшафта она видела больше, чем просто географию. Для неё это была партитура древней симфонии, записанная в камне и песке.

«Они построили свои города под поверхностью», — произнесла она. Там, где красная пыль не могла добраться до их кристаллов. Но теперь… теперь что-то пробуждается.

Голографический интерфейс Крея материализовался над столом. Теперь он предпочитал являться в образе сплетения световых нитей, пульсирующих в такт его мыслям.

Я проанализировал все данные, — его голос звучал задумчиво. Спектральный анализ вихрей показывает присутствие частиц с квантовыми свойствами, которых не должно быть в природе. Они словно… танцуют между измерениями.

Как тогда, в зале Первых? — спросил Алекс.

Похоже, но иначе, — Крей создал в воздухе трехмерную модель вихря. Здесь магия проявляется через саму структуру реальности. Марсианская пыль становится проводником древних сил, языком, на котором планета пытается заговорить с нами.

Вика прикоснулась к экрану, где красный смерч продолжал свой загадочный танец. На мгновение ей показалось, что она видит в его изгибах очертания существ из света, похожих на тех, что являлись ей в детских снах.

Мы не первые, кто пытается разгадать эти тайны, — тихо произнесла она. Но, возможно, мы первые, кто готов услышать их историю.

Джеймс непонимающе смотрел на молодую женщину. Для него её слова звучали как поэтическая метафора. Но что-то в том, как пульсировал её амулет, как менялись узоры на древней карте, заставляло его сомневаться в незыблемости привычной картины мира.

Через шесть часов мы начинаем перелет к Марсу, — напомнил он. Что, если эти… феномены представляют угрозу для экспедиции?

Не угрозу, — покачала головой Вика. Приглашение.

В этот момент на экране вихрь замер, а затем рассыпался, образуя в марсианском песке идеальный узор — точную копию символа, пульсирующего на древней карте Сергея.

Первые уже давно покинули Марс. Но их наследие осталось — в кристаллах, спящих под красными барханами, в узорах, начертанных на камнях забытых городов, в самой памяти планеты, которая теперь пробуждалась от тысячелетнего сна.