Чудный сон, или Невозможная реальность

SeHi (2024)

Иногда, живя своей жизнью, мы вдруг замечаем, что реальность воспринимается, как сон. Нам хочется проснуться, и мы начинаем трогать вещи, чтобы удостовериться, что они настоящие. Иногда мы мечтаем о том, чтобы по-настоящему случившееся было бы только сновидением, которое, с облегчением вздохнув, можно позабыть. А иногда мы просыпаемся с колотящимся в горле сердцем, потому что наши чувства в ночных грёзах оказались чересчур реальны.Когда нам что-то снится, то мозг активен, словно события происходят наяву. Что бы мы ни делали: танцевали, кричали, летали — наш мозг воспринимает наши действия так же, как если бы мы занимались этим в действительности. Сновидение — не кино, в его восприятии участвует весь мозг, а не только зрительный анализатор.

Глава восьмая

У границы деревни Лихое Ростислав, спрятавшись слушал песню, которую пела молодая девушка. Пела она в голос, пела не весело:

Липа вековая над рекой шумит,

Песня удалая вдалеке звенит.

Луг покрыт туманом, словно пеленой,

Слышен за курганом звон сторожевой.

Родителей решенье: стоит он под венцом,

Молодца сковали золотым кольцом.

«Только не с тобою, милая моя,

Спишь ты под землёю, спишь из-за меня.

Над твоей могилой соловей поёт,

Скоро друг твой милый тем же сном заснёт.»

Песнь смолкла, девица тяжело вздохнула. Ждать дальше было уже ни к чему, и Ростислав вышел из укрытия.

— Привет! — поздоровался он с девицей, на что та ойкнула испуганно и положила руку на сердце. — Какая у тебя песня невесёлая, — подметил Ростислав.

— То только песня, — девица в нерешительности отступила на пару шагов назад, сохраняя дистанцию.

Заприметив осторожность девицы, Ростиславу стало смешно, но он ограничился лишь улыбкой, не желая отпугнуть незнакомку. В это время раздался шум приближающегося человека, девушка и Ростислав посмотрели в ту сторону.

— Ах, вот, ты где! — к ним решительно вышел рассерженный мужик. — Ишь, черти её носят! Живо домой, да помоги матери! — грозно скомандовал он.

Ростислав молча переводил взгляд с девушки на мужика и обратно.

— Да, папенька, — смиренно поклонилась девица и, опустив глаза, быстро ушла прочь.

— А ты, кто таков? Почто к дочери моей пристаёшь? — грозно обратился мужик к стоящему Ростиславу, который мгновенно вспыхнул внутри и, борясь с приливом злости из-за бесцеремонности и нахальства незнакомца, молча сжал губы и шумно выдохнул через нос.

— Ишь! Сопит, как бык племенной! — хмыкнул мужик. — И не таким шкуру спускали!

Мужик был ниже Ростислава и не выглядел столь уж внушительно, но чувствовалась сила в его жилистом, привыкшем к ежедневному тяжелому труду, теле. В деревенских драках он себя в обиду с детства не давал, и сейчас смотрел на Ростислава опытным глазом, чётко подмечая сильные и слабые стороны потенциального противника.

— Ну? Чего молчишь? Али немой?

— Нет, — коротко ответил Ростислав, играя желваками.

— А раз — нет, так отвечать надо, когда старшие спрашивают! А теперь проваливай отсюда! Нам бродяги и бездельники тут не нужны! А коли лихие намерения имеешь, так мы тебя быстро на кол посадим, там и одумаешься!

— Слушай, мужик! — терпение Ростислава подходило к концу. — Я сюда пришел за помощью, а не для поиска приключений… — он запнулся, — … себе на одно место.

— Пришел за помощью, а сам к моей дочери пристаёшь! — прищурившись, мужик смотрел в глаза Ростиславу, уперев руки в бока. — Даже не мечтай! Знай же, что она уже сосватана, а голодранцы и чужаки нам не нужны!

— Тфу-ты, господи! — только так и смог Ростислав выразить своё отношение к происходящему.

Он не хотел обострять конфликт, но так уж случилось, что плевок мужик принял на свой счёт и пошел пятнами по лицу.

— Да, ты, я смотрю, нуждаешься в тумаках! — рукава вмиг оказались закатаны, обнажая жилистые сильные руки.

— Эй! Эй! Успокойся! — повысил голос Ростислав, выставляя перед собой руку.

Было б сказано! Мужик ловко подскочил к Ростиславу и с размаху ударил, целясь в челюсть. И не попал. Ростислав, не задумываясь, ловко выставил блок рукой, сводя на нет попытку нанести ему сокрушительный удар. Когда-то, хотя и недолго, он занимался восточными единоборствами, и теперь это помогло. Ростислав делал всё автоматически, не думая.

Мужик не стал долго расстраиваться из-за первой неудачи и начал наносить всё новые и новые удары, разбивающиеся о блоки Ростислава. По мере того, как Ростислав парировал удары, в нём всё больше закипала злость, нашедшая выход в молниеносном ударе в лицо мужика, повалившего того на землю. Мужику было больно, из носа обильно текла кровь, а часть лица начала распухать. Нападавший отполз от Ростислава, провёл пальцами под носом, посмотрел на кровь на руке и, встав на ноги, зло выпалил:

— Ничего! Наши дорожки ещё пересекутся! Помяни моё слово!

— Ты сам начал! — возмутился Ростислав.

— Мы ещё поговорим! — держась за нос, мужик, поднялся и поглядывая на Ростислава, ушел в заросли кустов.

— Чёрт! — ругнулся Ростислав. — Только этого мне и не хватало! И что теперь делать? Ближайшая деревня — вот она, а я умудрился попасть в историю с её же жителем, не успев даже попросить о помощи!

И, действительно, искать другую деревню было бы и с подсказкой затруднительно, а тем более без неё, а в этой уже начались проблемы, причём прямо на её границе. Надо было что-то решать: идти в деревню или идти прочь.

— Ладно, рискну! — решился наконец Ростислав и пошел к домам.

Долго искать новые проблемы не пришлось. Не успел он сделать и десяти шагов, как увидел вдалеке всё того же нахального мужика со своими дружками. Увидев их, Ростислав замедлил шаг: «Вот, гад, дружков собрал! Ладно, не первый раз с отмороженными встречаюсь!» Ростислав не остановился и, уж, тем более, не повернул назад.

— Вон он! — закричал своим спутникам мужик, указывая рукой на путника, и они всей толпой побежали к Ростиславу.

— Мудак! — ругнулся Ростислав, остановившись.

Мужик, с которым Ростислав уже дрался у границы деревни, сам-то в драку не полез, зато натравил своих приятелей. «Хитрая бестия!» — отметил про себя Ростислав, готовясь к нападению. Приятели не стали терять время на разговоры, а молча навалились на Ростислава, осыпая его ударами рук и ног. Видя такой поворот дела, Ростислав обошёлся без прелюдий и вступил с деревенскими в схватку, ведя неравный бой. Их было больше, они были привыкшие к кулачным боям, опытнее Ростислава. Он это очень хорошо понимал, но что-то внутри толкало его вперёд, словно это нечто было уверенно в победе Ростислава. Он же, в свою очередь, доверился этому необъяснимому чувству и, ловко блокируя почти все удары, наносил свои. Его удары было очень сложно парировать, не только из-за их молниеносности, но и из-за невероятной силы. В итоге Ростислав крепко стоял на своих двоих, чувствуя слабую боль в местах ушибов, а его противники ползком удалялись прочь, оставив на земле кровь и выбитые зубы.

Зачинщик драки, издали растерянно смотревший на своих приятелей, отползающих от Ростислава, поднял глаза на противника и попятился.

— Чтоб больше ко мне не лезли, ясно?! — крикнул Ростислав, стараясь унять гулкое сердцебиение и успокоить дыхание.

Драчуны покинули улицу, оставив Ростислава одного. Он огляделся. «Что ж, знакомство с туземцами состоялось», — отметил он про себя, увидев в окнах изб лица жителей деревни, которые невозмутимо наблюдали за дракой, а теперь отворачивались и уходили по своим делам.

***

Не разбирая дороги, лосем продирался Емельян Викторович сквозь густой кустарник, не обращая внимание на острые ветви и шипы. В голове, болезненно стучала мысль: «Бежать! Бежать, как можно дальше от берега, от рыбака!» Наверное, он ещё долго так убегал, если бы его путь не пересёкся с конным отрядом воинов, двигающимся сквозь лес в полном молчании.

— Ах, чёрт! — в голос ругнулся Емельян Викторович, когда вывалился из очередного куста, столкнувшись нос к носу с боевым конём.

Слегка встав на дыбы, конь отпрянул назад и заржал. Всадник, крепко держась в седле, угрожающе наклонил копьё в сторону старика, но не ударил.

— Простите! — извинился старик и попытался обойти всадника, но его тут же окружили другие, перекрыв возможность ретироваться.

— Взять его! — прозвучал приказ, и на шею Емельяна Викторовича тут же была наброшена петля.

Испугался старик не на шутку. В голове лишь стучалась мысль: «Поймали! Меня поймали! Что же теперь со мной будет?»

Емельяна Викторовича повели на верёвке за одним из коней, привязанного к нему за руки, но с шеи верёвку сняли. Идти приходилось быстро, поспевая за конными. Но, куда же его вели? Старик не мог даже предположить, так как, по его ощущениям, его уводили куда-то в сторону, где он никогда не бывал. Возможно, это был поисковый отряд, направленный в лес для поимки убийцы рыбака, и они хватали всех, кого заподозрят. И, если это так, то его ожидает суд и приговор. Сколько ему дадут? Сколько бы не дали, жизнь свою он кончит в тюрьме, так как был он не молод, очень даже немолод. А может, его вообще решат казнить?! «Не признаюсь! Ничего не видел, ничего не слышал!» — решил про себя Емельян Петрович.

Тем временем уже вечерело. Конный отряд остановился, и отправив пару разведчиков вперёд, стал дожидаться их возвращения.

Всё в порядке! — рапортовал один из разведчиков по возвращению. — В деревне всё спокойно, крестьяне занимаются своими делами. Никаких посторонних замечено не было.

— Хорошо, — кивнул командир отряда. — Выступаем. Вы — слева, вы — справа, остальные — за мной!

Разделившись на три маленьких отряда, конные воины медленно двинулись занимать позиции. Люди в деревне, как и сообщил разведчик, действительно занимались своими делами, ни о чём не подозревая. Внезапно для них на деревню из леса вышли три группы вооруженных всадников, которые без лишних слов наносили удары по голове специальными дубинками, предназначенными лишь для лишения жертвы чувств. Никто не собирался убивать крестьян, они нужны были живыми. Поскольку Емельян Викторович так и остался привязанным к коню, ему пришлось всё это наблюдать из первого ряда. Не в силах помешать, он смотрел, как сокрушительные, но не смертельные, удары лишают чувств мужчин, женщин, стариков и детей. Его вгоняла в трепет эта жестокость. Он не понимал, для чего эти бедолаги могли понадобиться немногословным всадникам. Не выдержав, Емельян Викторович закрыл глаза.

Очень скоро всё кончилось. Спешившись, воины волокли бесчувственные тела людей в центр деревни и методично связывали их, формируя невольничью цепь. Емельяна Викторовича привязали к остальным невольникам, лишив его сомнительной привилегии следовать за своим личным похитителем. Собаки были убиты, птицу частично побили на еду, остальная разбежалась, а коз и коров привязали, чтобы взять с собой, зачем добру пропадать?

Возле невольничьей цепи выставили охрану, которая сменялась каждые два часа, как предположил Емельян Викторович, который единственным был в сознании из всех пленных. Остальные воины ужинали и отдыхали.

Под утро пленники пришли в себя, и сформированный караван невольников был готов отправиться в путь. Во время очередной бессонной ночи, которую провёл Емельян Викторович связанным, его мысли приняли стройный порядок: теперь ему было очевидно, что его пленение никак не связано с убийством бедняги Вторака, а являлось всего лишь банальным случайным порабощением. Тут бы возмутиться, но ему возмущаться не хотелось. Старик был под впечатлением от зрелища вечернего нападения на деревню. Эмоциональных сил противиться своим похитителям у старика не было, и он, смирившись, доверился судьбе.

Всадники вели пленных по лесу, и Емельян Викторович совсем перестал ориентироваться. «Где север? Где юг? Один чёрт знает, где мы!» — хмуро подумал он.

Наконец, впереди замаячили городская стена, укрепления на ней и каменные дома. Впереди был какой-то город.

— Куда нас ведут? — шепотом спросил Емельян Викторович у идущего перед ним мужчины.

— А ты разве не узнал всадников? Это стражники Грозового города. Туда нас и ведут.

— Эй! — обратился к ним один из всадников. — Молчать!

Пленники замолчали, украдкой взглянув на стражника исподлобья.

— Зачем нас туда ведут? — дождавшись, когда всадник перестанет обращать на них внимание, вновь шепотом обратился с вопросом Емельян Викторович.

— Не знаю, — шепнул мужчина.

Вопреки ожиданиям старика, колонну невольников повели не через центральные ворота города, а к боковому входу, располагавшемуся в крепостной стене. Войдя в прохладу и сырость каменного подземелья, пленники ослепли на некоторое время, пока их глаза не привыкли к тусклому освещению, даваемому редкими факелами на стенах. Увиденное расстроило Емельяна Викторовича, но основное расстройство, как он предположил, было ещё впереди. Разделив пленников на несколько групп, их разогнали по нескольким большим камерам, полы в которых были усыпаны соломой. Замки решетчатых дверей щёлкнули, отделяя очередной этап жизни людей, оставшихся наедине друг с другом и страхом.