”Daddy's Hobby”

Owen Jones

Лек была четвертым ребенком в обычной семье, занимающейся выращиванием риса в северном рисовом поясе Таиланда. Она не ожидала, что ее жизнь будет как-то отличаться от жизни ее одноклассниц: несколько лет работы на полях, рождение нескольких детей, передача их маме и снова – а поля, пока у твоих детей не появятся свои дети, и ты сможешь перестать работать, чтобы присматривать за ними. Но внезапно произошла катастрофа – ее отец умер молодым и оставил после себя огромные долги, о которых его семья ничего не знала. Лек было двадцать, и она была единственной, кто мог предотвратить продажу их дома за долги. Но единственный способ сделать это – поехать работать в Паттайю, в бар кузена. Лек была четвертым ребенком в обычной семье, занимающейся выращиванием риса в северном рисовом поясе Таиланда. Она не ожидала, что ее жизнь будет как-то отличаться от жизни ее одноклассниц: несколько лет работы на полях, рождение нескольких детей, передача их маме и снова – а поля, пока у твоих детей не появятся свои дети, и ты сможешь перестать работать, чтобы присматривать за ними. Но внезапно произошла катастрофа – ее отец умер молодым и оставил после себя огромные долги, о которых его семья ничего не знала. Лек было двадцать, и она была единственной, кто мог предотвратить продажу их дома за долги. Но единственный способ сделать это – поехать работать в Паттайю, в бар кузена. Изначально она устраивалась как официантка-кассирша, но все изменилось, когда она поняла, что беременна от своего бесполезного бывшего мужа. Она родила, отдала дочь на попечение матери и вернулась на работу. Но теперь ей нужно было зарабатывать больше, чтобы обеспечить ребенка и компенсировать то, что он растет вдали от матери. Она перешла в индустрию секс-туризма. В этой книге описываются некоторые ее «приключения», мечты, кошмары и стиль поведения. Она пытается показать – с точки зрения Лек – настоящую жизнь таиландской барной «девочки»: надежды и разочарования, надежды и неудачи, надежды, ложь и обман, которыми она живет каждый день. Однажды она встречает мужчину, который нравится ей и которому нравится она. Ничего нового, такое с ней бывало уже тысячу раз, но на этот раз все по-другому. Они проводят вместе чудесные четыре недели, а потом он уезжает домой – как и все, оставляя обещания и надежды. Этот мужчина возвращается, но настоящая жизнь с настоящим бойфрендом оказывается не такой, о какой она мечтала. Они переживают и плохие, и хорошие времена, но останутся ли они вместе, и на сколько? После всего, что она пережила, сможет ли она быть обычной женой? Сможет ли она когда-нибудь снова довериться мужчине? Или будет лучше, если она откажется от мечты и вернется в бар? Лек начинает понимать, что исполнение желаний не всегда приносит радость. «Что скрывает улыбка» ссылается на то, что Таиланд называют Страной Улыбок.

1 2 СОСЕДИ

Лек ловко соскочила с сонгтео, обошла его, чтобы заплатить водителю положенные пять батов и перешла дорогу к старому, но недавно обновленному многоквартирному блоку, где располагалась ее квартира. Она пролетела три этажа и остановилась у двери. Она не услышала ни звука, и, порывшись в сумочке, достала ключи. Времени было полвторого, и девочки, скорее всего, еще спали — они редко вставали раньше двух.

Лек медленно вошла и тихонько закрыла за собой дверь. На кровати под простыней она увидела два сопящих бугорка, опустилась на четвереньки, чтобы ее не заметили, и подкралась к кровати. Она выкатила из сумки купленные апельсины, легла на спину и запустила их, как гранаты, в своих подруг. Сначала прекратилось сопение, затем послышались невнятные звуки удивления, и Лек перевернулась и запрыгнула на кровать, создавая столько шума, сколько могла. Она залезла на подруг и попыталась стащить с них простыни.

Они подхватили игру, визжа, как стеснительные школьницы, а затем обнялись и, смеясь, запрыгали по кровати. Эти три женщины были знакомы всю жизнь. Они выросли в одной деревне, их дома были расположены неподалеку, они ходили в одну школу и один ват (храм) — как и их родители поколением ранее. Они все были одного возраста, в пределах года, хотя Лек была, строго говоря, старшей из них. А еще она была самой умной и быстрее других училась, что и Гунг и Айр знали и уважали ее за это.

Хотя они и не были родственниками, они звали Лек «старшей сестрой», а она их — «милыми сестренками», и они приглядывали друг за другом, как будто в целом свете только они и были настоящей семьей друг другу. Единственным человеком, который допускался в их треугольник, превращая его в квадрат, была мамасан, владелица и хозяйка «Daddy’s Hobby», бара, где они все работали. Но мамасан, хотя и была из той же деревни, была старше, с ней нельзя было так подурачиться, она была им больше как мать, чем друг.

Внезапно Гунг и Айр слаженно схватили Лек, повалили ее на бок и принялись ее «охаживать». Лек непроизвольно взвизгнула, и девушки тут же прекратили, почувствовав, что что-то не так: они знали, что Лек всегда была готова веселиться с ними.

— Что такое, сестрица? — спросила Гунг. — Стареешь?

— Нет! — ответила Лек. — Я все еще могу справиться с вами обоими одновременно. Но за что вы меня наказываете? — поинтересовалась она, уже подозревая, каким будет ответ.

— Какой наш первый принцип? Нерушимый? — спросила Айр.

— Ах да. Эммм, простите, — ответила Лек. — У меня не ловила связь. Но я пыталась дать вам знать, где я.

— Вздор, сестрица! Почему ты не позвонила с ресепшена или не отошла в ближайший бар, как ты учила нас? — заспорила Гунг.

— Да, мне очень жаль, я больше так не буду, — ответила Лек.

— О, я тоже так думаю, — сказала Айр. — Мамасан заставила нас прочесывать улицы в поисках тебя до четырех утра, и она очень сердита. Может, тебе придется на месяц уехать домой, чтобы она остыла. Но это твое дело — ты свое получишь, когда мамасан тебя увидит. А почему ты дернулась, когда мы тебя шлепали?

— А, долгая история, — отмахнулась Лек, быстро думая, что ей сказать. — Прошлой ночью я ушла из бара с арабом по имени Али, но у нас не пошло дальше, так что мы расстались до того, как дошли до его отеля. Я думала вернуться в бар, но было уже поздно, так что я пошла к старой знакомой, которая работает в баре на Сои 9. Она разговаривала с двумя потрясающими англичанами и, прежде чем я успела осознать, что происходит, мы уже шли к их отелю. Ну и, короче говоря…

— Не сокращай, — вмешалась Айр. — Мы хотим услышать все!

— Мой оказался школьным учителем, и когда мы пришли в его комнату — то есть, его класс — он положил меня себе на колени, стащил с меня трусики и заставил меня сосать, а сам отшлепал меня за то, что я не сделала домашнее задание по английскому. Вау! Вот такой затейник! Мне понравилось!

— Расскажи еще про своего профессора, счастливица! Он был высоким и красивым? А мускул… то есть, мускулы у него большие? — хихикнула Гунг.

— Не будь такой невоспитанной, — сказала Лек. — Ты же знаешь, нам не положено рассказывать о своих друзьях-мужчинах… но между нами? Он был соблазнительным, красивым, щедрым и эмм… большим. И очень энергичным, так что я, пожалуй, немного посплю перед работой. Почему бы вам не принять душ, а я пока принесу нам чего-нибудь поесть? Что вы будете? Что-нибудь особенное?

— Мне — только омлет, — крикнула Айр из ванной.

— Мне тоже, — добавили Гунг, которая лежала на кровати рядом с Лек.

Пока Айр мылась, Лек и Гунг проводили время в разговоре, а когда она вышла, ее место заняла Гунг, а Лек пошла в ресторанчик в соседнем квартале. Вскоре она вернулась, и, пока девочки ели, снова приняла душ, сменила белье в их маленькой спальне и обвернула вокруг себя полотенце.

«Квартира» было слишком громким словом для описания их жилья, хотя по многим стандартам оно было достойным. Комната зачастую выглядела, как китайская прачечная: повсюду висели и сушились бюстгальтеры и плавки; верите или нет, но девушки стеснялись развешивать свою нижнее белье на веранде, на виду у всех.

Квартира состояла из одной большой комнаты, примерно шесть на пять метров, маленькой смежной ванной с душевой кабиной и туалетом, и крошечного балкона, где они вешали сушится остальную одежду. Из мебели у них была двухспальная кровать, холодильник, фен, шкаф и комод, стол, три стула и электроплитка. Еще они купили чайник для горячей воды и чая, рисоварку (на сегодняшний день в Тайланде она считается необходимостью), телевизор и столовые приборы. За аренду они платили 3500 батов в месяц плюс счета; они жили здесь уже пять лет и собирались жить еще три.

Квартира располагалась в центре, и им не приходилось долго добираться до работы. Они делили кровать, но их это не напрягало — обычно одна или несколько из них не ночевали дома, так что втроем им приходилось спать нечасто. Но когда такое случалось, выспаться им не удавалось: они разговаривали и хихикали, как в первую ночь в общежитии.

Комната им досталась благодаря содействию и поручительству мамасан, которая, похоже, знала все и всех, кого стоит знать в Паттайе. Они делили все: одежду, еду и деньги; делили все счета; и цель у них была одна: бросить работу и покинуть Паттайю с достойным и обеспеченным мужчиной, который бы их любил.

Если сложить их годы работы, у них не получалось этого добиться уже тридцать лет женского горя.

До работы у них оставался еще час, и, как обычно, они провели его за чтением друг другу статей из журналов, нанесением макияжа и планированием, что они наденут на работу. На фоне шла какая-то развлекательная программа. Лек решила не надевать сегодня свою новую одежду, но все равно продефилировала в ней перед подругами. И Айр, и Гунг решили, что она выглядит потрясающе — и Лек тоже.

— Вы, сестренки, можете надевать их, когда захотите, но лучше бы вы этого не делали, — пошутила Лек.

— Почему нет? Ты думаешь, нам они не пойдут? — надулась Айр.

— Дело не в этом, — заметила Лек. — Но вы же не львицы?

Все трое знали, что эти юбка и блузка пойдут любой из них — они все были сногсшибательно красивыми.

Без пятнадцати четыре они заперли дверь квартиры на плохонький замок и отправились на работу. До Сои Диана (названной в честь убитой принцессы Уэльской), по которой они обычно срезали дорогу до Секонд Роуд, было совсем недалеко, но они решили сесть на сонгтео по Сои Буакао к недавно построенному барному комплексу Паттайя Нью Плаза, расположенному прямо напротив Секонд Роуд, откуда они вышли на Сои 7 в конце Бич Роуд. Лек заплатила пятнадцать батов за пятиминутную поездку, и они повернули на Плазу. По правой стороне дороги располагались около десятка прилавков с женской одеждой.

Большая часть продававшейся здесь одежды была дешевой и яркой, короткой и откровенной, рассчитанной на сотни барных девочек, которые проходили этой дорогой к основным «девичьим» кварталам на Сои 7, Сои 8 и Бич Роуд. Сейчас у этой дороги было и еще одно преимущество: по левую сторону, напротив лавок, тянулись бары, и трем подругам нравилось внимание, которое они получали, пока рассматривали одежду по дороге на работу.

Они шли бок о бок, виляя бедрами и размахивая юбками, как модели на подиуме, и размахивали сумочками в едином ритме мелодии, слышной только им. Все мужчины с удовольствием смотрели на них. Девушки притворялись, что не замечали внимания, хотя на самом деле им наслаждались; пытались потихоньку подсмотреть, кто на них смотрит — сохраняя полное спокойствие.

В конце концов, их смена еще не началась.

По этой дороге они прошли мимо как минимум пятидесяти баров, в каждом из которых в этот еще ранний вечер сидело мужчин по трое-четверо. Большинство из этих ранних пташек были британцами — как раз подходящая цель для Лек и ее подруг. Проходя этой дорогой, она могла и изучить последнюю моду на прилавках, и дать возможность туристам изучить ее; может быть, если она достаточно им понравится, они последуют за ней до ее бара. По дороге домой ночью, если она заканчивала раньше часа, количество мужчин утраивалось, но возможности добраться до ухажеров уменьшались, и ей приходилось полагаться на опыт или отчаяние.

К «Daddy’s Hobby» девушки подошли в отличном расположении духа. Лек ожидала взбучки, а Айр и Гунг ждали ее с нетерпением. Не успела Лек поздороваться с коллегой по имени Джой, как раздался грозный голос:

— Лек! Немедленно тащи сюда свою жалкую задницу! Немедленно, я сказала.

Все знали, чей это голос, и Лек заспешила к мамасан. Ее подруги улыбнулись: она напоминала скромную мышку.

— Привет, Бэу, — сказала Лек. — Как дела? Вчерашняя выручка неплохая, а?

— Не начинай! Что с тобой случилось прошлой ночью? Ты ушла с пьяным арабом, на мой взгляд, глупо поступила, но это твой выбор. Он заплатил за тебя в баре, так что пусть. Ты решила предположить в нем лучшее. Я бы не стала. Почему ты не спросила названия его отеля, когда уходила с ним? Почему ты никому не позвонила и не сообщила его, когда пришла на место? Глупая корова!

Как думаешь, что бы мы почувствовали, если бы с тобой что-нибудь случилось? Что, если бы в утренних газетах мы прочитали бы о неопознанном трупе девушки, обнаруженном в отеле? Глупая, эгоистичная корова! Ты же знаешь, что другие девушки восхищаются тобой и равняются на тебя. Как думаешь, какой пример ты им подаешь, а? А?

— Прос… — попыталась вклиниться Лек, но ее прервали.

— Молчи, когда я с тобой говорю. Ты хоть понимаешь, через что ты заставила нас пройти? Хоть чуть-чуть? Айр, Гунг и я ходили по улицам с часу до четырех, искали тебя, спрашивали, не видел ли тебя кто, а девочки потратили все деньги на телефонах, расспрашивая про тебя и интересуясь у меня, не соблаговолила ли ты сообщить, что с тобой все в порядке!

— Ох, девочка. Никогда больше так не делай, — добавила она намного тише и теплее и обняла Лек. Лек обняла ее в ответ.

— Прости, Бэу, мне правда очень жаль, — прошептала она в ухо мамасан.

— Хорошо, милая. Хорошо, — ответила мамасан. — Ты — моя лучшая девочка, и ты нужна мне, чтобы другие равнялись на тебя. Ты нужна мне, чтобы они были в безопасности. Ты должна подавать не просто хороший пример, ты должна подавать идеальный пример. Ты должна быть им примером для подражания. Я для этого уже слишком стара. Они видят во мне «бывшую», босса. Я могу только запугать их, чтобы они вели себя разумно. Ты можешь больше. Пожалуйста, постарайся — для меня, для них, а главное, для себя, а? О, и не рассказывай больше глупых истории о минетах учителям в «классных комнатах» отелей, хорошо?

Мамасан отпустила Лек, взяла ее за руку и повела ее назад в бар, где остальные девочки притворялись, что наводят последние штрихи на свой макияж, но на самом деле прислушивались, о чем они говорили.

— Лек хочет что-то вам сказать, — сообщила мамасан и отпустила руку Лек. — Ну же!

— Мне на самом деле ужасно жаль, что прошлой ночью я заставили вас так поволноваться. Это непростительно, — выпалила Лек, стараясь говорить с чувством, но последние слова мамасан ее здорово отвлекли. Как она, черт возьми, узнала, что история про учителя — выдумка?

— Не знаю, как и почему я не отзвонилась, но оправдания у меня нет. Простите, что заставила вас пройти через это, и, насколько я поняла, потратится. В качестве извинения я предлагаю вам разделить мою вчерашнюю выручку. Как вам? Пойдет?

Лек огляделась с улыбкой; она ожидала, что и девочки улыбнутся в ответ, но улыбок не было.

— Мамасан уже оставила нам конверт с твоей выручкой, по восьмой доле на каждую, — вмешалась Джой. — Но спасибо за предложение.

«Это около трехсот батов», — подумала Лек и принялась размышлять. Все-таки, день у нее вчера выдался хороший. Один парень купил ей несколько «дамских напитков»; потом еще один, и наконец Али: каждый из них принес ей тридцать батов плюс ее половину «штрафа бару», составлявшего четыреста батов. Значит, всего ее выручка составила батов двести пятьдесят-триста — чуть больше среднего заработка за день. Ну что ж.

«Вот так и бывает», — подумала она. — «Легко пришло, легко ушло, хотя терять столько денег обидно.»

Мамасан улыбнулась, в притворном сочувствии похлопала Лек по плечу и вернулась в свой закуток открывать кассу.

Лек считалась высокооплачиваемым работником в своей профессии. Возможно, она могла бы иметь успех как «постоялица» одного из больших отелей в Бангкоке или даже Паттайе, где от «девочек» требовался паспорт, водительские права, вечерние платья и приличные украшения, но Лек никогда туда не стремилась, да никто ей и не предлагал. А если бы и предложили, она, возможно, все равно осталась бы с мамасан, потому что она была из ее деревни. Лек была у нее в долгу, или, по крайней мере, чувствовала себя обязанной, что в ее глазах было одним и тем же.

Лек получала «базовую зарплату», такую же, как остальные «девочки», в три тысячи батов в месяц за привлечение клиентов, разговоры с ними и «доступность для эскорта». Те, кто не хотели быть «эскортницами», например, замужние дамы, зарабатывали две с половиной тысячи в месяц. Кроме того, и те и другие просили клиентов покупать им особые «дамские напитки» — обычно слабоалкогольный сидр или перри, но в элегантных бутылках, как шампанское. За каждый напиток «девочки» получали тридцать батов. Если клиент покупал для них пиво или кофе, они не получали ничего, хотя все равно составляли ему компанию, по крайней мере, пока не подходил клиент пощедрее.

Еще был «штраф бару». «Девочке» платили за работу в баре, но если клиент хотел снять ее на ночь, босс требовал компенсацию прибыли, которую она могла принести, оставаясь в баре. Это и называется « штраф бару» или «барная находка». Обычно он составляет от трехсот до тысячи батов и его оплачивает мужчина. Позже босс делил его с сотрудницей.

Услуги эскорта не зависят от бара, о них договаривается клиент с эскортницей, и составляет от трехсот до полутора тысяч батов за ночь, а то и больше. Сумма могла быть как намного больше, так и меньше. Лек всегда вытягивала из клиентов как минимум тысячу батов, но сначала выпивала столько «дамских напитков», сколько могла выпросить у клиента, и покидала с ним бар.

Если «девочки» пили в чужих барах, они не получали ничего. Если у Лек бывали «бойфренды» в среднем двадцать дней в месяц, она зарабатывала как минимум: три тысячи базовой, четыре с половиной на «дамских напитках», четыре « штрафом барну» и около двадцати за услуги эскорта, всего тридцать тысяч батов в месяц; в четыре раза больше, чем начинающий вооруженный полицейский с семьей и кредитом. Почти каждый день она ночевала в хороших отелях и ела в лучших ресторанах; регулярным бонусом к тому же были подарки в виде украшений и одежды.

Барные девочки приходили на работу между четырьмя и шестью часами вечера. Лек, Айр и Гунг любили приходить пораньше, потому что многие из ранних посетителей были британцами, остальные приходили позже. Британцев в Паттайе любили больше других иностранцев, но вытягивали из них деньги все равно.

В среднем, британцу, чтобы добраться до Паттайи, приходилось преодолеть одиннадцать с половиной тысяч километров — полет длиной в двадцать часов. Его встречает солнце, песок, дешевая вкусная еда, дешевое жилье и тысячи прекрасных женщин, каждая из которых с радостью будет часами говорить с ним всего лишь за дешевый напиток ценой в сто батов.

Обычно британцев такое приводит в замешательство. Потратить семь тысяч батов за день (обычный бюджет одинокого туриста) практически невозможно, так что они, ко всеобщей выгоде, не скупятся. Главное — поймать их пораньше, пока они еще в состоянии говорить и не потеряли кошельки. Но Лек никого не «ловила», она гордилась тем, что знала цену деньгам. Она хотела, чтобы к ней возвращались, она хотела постоянного бойфренда-фаланга.

Как только девочки расположились и обсудили, что каждая из них делала в прошлые пятнадцать часов, Лек снова отправилась к мамасан, чтобы извиниться. Мамасан, как обычно за работой, курила сигарету, и не спускала глаз с Лек, пока она к ней подходила.

— Привет. Ничего, что я раздала твои деньги? Если ты на мели, я заплачу из своего кармана, но я должна была сделать из тебя пример. Если с одной из них что-то случится, пока она, так скажем, на моем попечении, я не смогу вернуться в деревню и взглянуть в глаза их родителям. Полагаю, ты гадаешь, как я узнала, что ты спала с тем арабом? Али, да?

— Мммм, — ответила Лек. — Да, я не против, что ты раздала деньги, и да, мне любопытно, как ты узнала про учителя и Али, но если ты не хочешь рассказывать, я тоже не против. Я знаю, ты любишь держать некоторые вещи в секрете, и у тебя есть свои способы и связи. Я пришла сказать, что согласна сегодня постоять на кассе, если ты хочешь отдохнуть от прошлой бессонной ночи.

— Спасибо, милая, — всерьез умиленно сказала босс. — Мне бы и правда не помешало полежать на диване и посмотреть хороший фильм, после того, как я уложу ребенка. И няне я дам выходной. В последнее время она все жалуется, что у нее совершенно нет времени. А у кого есть? Я так считаю. Хорошо, я согласна. Дай мне двадцать минут, я соберу вещи и уйду.

Она ничего не сказала, откуда она узнала про учителя, и Лек знала, что расспрашивать не стоит. Бэу никогда ничего не забывала, и если она не ответила на вопрос, это потому, что она и не намеревалась. Лек вернулась в бар.

Охранница сварила немного риса в рисоварке, а Бэу купила пакет карри со свининой и пакет вареных овощей для тех, кто проголодался. Обычно это были младшие сотрудницы, у них не было кухонного оборудования или не хватало денег; вот и сейчас некоторые из них, пользуясь затишьем раннего вечера, ели. Большинство девочек хоть раз, но ели на «кухне Мамы». Она обходилась совсем дешево, но гарантировала, что никто не голодал и у всех хватало энергии на работу до часу ночи.

Мамасан была знающим человеком.

В этот момент мамасан вышла со своей сумкой и ключами от мотоцикла.

— Что ж, дамы, я ушла. Ведите себя хорошо, — сообщила она. — Лек предложила подменить меня на сегодня, так что, пока она не в деле, подцепите себе парней поприличнее. Увидимся завтра. А, и Лек! Я чуть не забыла. Твой учитель приходил около двух и просил передать тебе вот это. Похоже, ты забыла ее у него на тумбочке. — И она небрежно кинула маленькую костяную заколку и ушла.

Девочки хором заулюлюкали.

Эту историю уже знали все, и Лек потерла зад и притворилась смущенной.

Ранний вечер начинался хорошо — к ним в основном заходили британцы среднего возраста, в основном, пьяные, и в основном потрясенные тем, что оказались в стране, где в барах было полно молодых дружелюбных женщин, согласных с ними разговаривать, и они были открыты весь день, да и пиво продавалось по разумным ценам. Лек отлично справлялась с ролью босса; она уже делала это много раз. Она могла предложить сигарету тому, кто сидел уже долго, или представить ему одну из девочек, или найти партнера для барной игры. Она предложила постоять за кассой в качестве отплаты за свое поведение, а это значило, что она оставалась в конце бара, контролировала деньги и девочек, но сама в бар выходила редко.

В «Daddy’s Hobby», как и большинстве остальных баров, «девочки» привлекали клиентов танцами, выкриками или позированием, брали заказы и возвращались с напитками. Если хотели, они подсаживались к пьющим и старались уговорить их купить им «дамские напитки». Заказ проходил через кассира, который выписывал на него счет, а потом или делал копию или переписывал его в книгу учета.

Клиенту приносили копию с бокалом. Когда он хотел рассчитаться, девочка складывала все чеки и приносила оплату кассиру, который проверял, все ли правильно, помечал счет как оплаченный и выдавал сдачу, которую девочка несла обратно, надеясь на чаевые. Таким образом, кассир был привязан к кассе, так как был единственным, кто следил за выручкой, а значит, зарабатывать самому ему не удавалось. По этой причине, за требующуюся ответственность и доверие, «базовая зарплата» кассира обычно составляла в два раза больше, чем зарплата «девочки».

Обычно кассиром была мамасан.

Лек сидела за столом средних размеров, на котором располагались книга с копиями счетов, книга учета продаж, настольный календарь, магнитофон, плейер и пульт управления телевизором.

Она следила не только за ночными развлечениями, но и за аудиовизуальным сопровождением.

Работа была размеренной. Семеро девочек регулярно приносили заказы; она выписывала чеки; вносила записи в книгу учета; меняла кассеты или диски; давала сдачу; переключала каналы; представлялась и любезничала с клиентами. Время проходило быстро.

В девять вечера пришли постоянные «бойфренды» двоих девушек, Джой и Дэу — Барри и Ник — и забрали их. Лек считала необходимым особенно проверять постоянных «бойфрендов», как и мамасан. «Постоянные бойфренды» для «девочек» были как наводка для коммивояжера — каждый из них был потенциальным билетом из Паттайи.

Мужчина считался постоянным бойфрендом, если приходил к одной и той же девушке несколько ночей подряд. Лучше всего были те, которые только что приехали: тогда у девушки было до четырех недель, чтобы влюбить его в себя, не говоря уже о двадцати восьми днях регулярной зарплаты.

Зачастую постоянный бойфренд договаривался встретиться со «своей» девушкой в баре, где она работала, в восемь или девять вечера; они выпивали (в том числе и «дамские напитки»), а «штраф бару» выплачивался потихоньку вместе с первым заказом. Позже они могли пойти поесть и развлечься, но «девочка» все равно приходила на работу к четырем или пяти часам, на случай, если развлечений не будет. Правилом заведения было сделать так, чтобы все эти мужчины чувствовали себя особенными: с ними разговаривали все девушки; все девушки предлагали с ними поиграть; все девушки вели себя с ними, как с членами семьи.

Как с членами семьи, но не как с частью их женского общества!

Причиной тому был не только пол. Причиной тому была их национальность. Очень важно понимать разницу. Ни одна из «девочек» не станет пытаться украсть «бойфренда» коллеги. Все девочки мечтали об одном и помогали друг другу достичь цели. Если бойфренд приходил, пока его девушка была в магазине или где-то еще, все свободные девушки его задерживали, а мамасан потихоньку звонила ей и просила мчаться назад как можно скорее. Многие девушки, если не были уверены в своем бойфренде, подстраховывались и уходили с ним на короткое время.

Лек отошла от кассы на пару минут; подошла к ним принять заказы сама; пожала им руки; спросила, куда они собираются сегодня и угостила сигаретой; затем вернулась к своим бумагам. Остальное зависело от девочек, и, насколько она могла судить, они справлялись.

Лек понаблюдала за их компанией из четверых; изучила язык их тел и взвесила шансы: они уже встречались со своими бойфрендами около недели, виделись с ними каждый день и ночь — очень хороший знак. Они остановились в отеле «Marriott», а значит, деньги у них водились; им было около сорока пяти, а значит, скорее всего, не «мотыльки», как мужчины помоложе, может, даже разведенные. Одевались они элегантно. Они приехали вместе из одного города в Южном Уэльсе. В Таиланде они были впервые, приехали на месяц и уже провели здесь три недели.

«Как по книжке», — подумала она. — «У девчонок есть все шансы на успех — мужчины были все равно что женаты.»

Она заходила по каналам в надежде наткнуться на трансляцию футбольного матча — может, тогда они останутся подольше. В конце концов, ведь все британцы любили футбол, правда?

У других двух девушек, Порн и Ор, дела тоже шли неплохо — они играли в бильярд в задней части бара с симпатичными англичанами. У них были неплохие шансы. Остальные стояли у дверей, зазывали посетителей зайти в бар. Мотт пыталась танцевать у шеста. Получалось у нее не очень, но, говоря по справедливости, шест был коротковат. Но она все равно пыталась, и зрелище было если не соблазнительным, то, по крайней мере, смешным.

Айр и Гунг около половины двенадцатого нашли себе каких-то пьяных и выглядели достаточно счастливо, хотя Лек считала, что они не достойны ее подруг. И все же! Это их выбор — она тоже не всегда выбирала правильно. Они заказали напитки и сразу же позвали мамасан. Похоже, они не в первый раз в Таиланде, но впервые в «Daddy’s Hobby».

— Сколько за этих двоих красоточек? — невнятно пробурчал один из них.

— Они говорят по-английски? — встрял второй.

Лек подошла. Она поняла, что здесь нужен деликатный подход, и позвала Фа встать за кассу.

— Почему вы не поговорить с Айр и Гунг сначала? Выпить. Подружиться, — предложила она, устраиваясь напротив них. — Они милые девушки и хорошо говорить по-английски. Я — Лек, я для них хорошая друг. Как у вас имя?

— Ах, это Дугал, а меня можете звать Джок, — ответил один. — Привет, Айр, привет, Гунг, юные красотки. Хочешь выпить? А ты, Айр? А ты? Говоришь, тебя зовут Лек? Готов к следующему раунду, Дугал?

Дугал кивнул и пожал руку Айр.

«Из-за шотландского акцента Айр и Гунг с трудом их поймут, — подумала Лек. — Мне и самой трудновато.»

Но девочки все-таки говорили по-английски, так что могли хотя бы слушать если действительно этого хотели. Лек рискнула и предположила, что эти шотландцы не понимали тайский, хотя вполне могло оказаться, что они здесь живут, и обратилась к подругам на родном языке:

— Вы уверены, что хотите с ними пойти? Они немного пьяны и уже лапают вас у всех на виду. Почему бы вам просто не выпить, немного посмеяться, выпросить чаевые — и пусть себе идут? Работать осталось недолго, а потом мы вместе пойдем домой.

Тут ее позвала Фа — похожая ситуация назревала в задней части бара.

— Никуда не уходите и ничего не обещайте, пока я не вернусь. Скажите, что штраф бару — по пятьсот батов за каждую. Говорите о чем угодно, я ненадолго, — посоветовала Лек.

— Простите, мальчики, я вернусь пять минут, — по-английски извинилась она и направилась к заднему бару.

С Порн и Ор ждали двое англичан; девушки, зная порядок работы, не спешили приносить счет. Подходя, Лек посмотрела девушкам в глаза, молча спрашивая, нравится ли им ситуация. Они так же молча ответили, что нравится, и Лек жестом пригласила их всех сесть в уголке у стола кассира.

— Привет! Я — Лек, — сказала она англичанам. — Вы нравиться девушки? Как у вас имя?

Они представились как Джон и Боб и пожали Лек руку.

— Что вы делать с дамы? — дерзко спросила она, ни на что, впрочем, не намекая.

— Эмм, ну, мы хотели пойти перекусить, а потом, может, в какой-нибудь клуб, — сказал Боб.

— О, хорошо. Как хотите. Порн и Ор хорошо знать Паттайя. Показать хороший ресторан, хороший клуб. Они работать здесь, вы знать, что должны мне платить, я их отпускать рано? Не большие деньги. Четыреста батов за каждую, иначе они терять деньги. Понимать? Что дамы хотеть делать после работы — их желание. Вы должны спросить, что они хотеть. Понимать? — сказала Лек, стараясь как можно яснее описать правила.

— Да, я думаю, я понял. — сказал Боб. — А ты как думаешь, Джон?

— Я согласен, — ответил тот. Похоже, он быстрее сообразил, что происходит. — Да, отлично. — сказал он Лек и улыбнулся каждой из девушек. Те улыбнулись ему в ответ. — Очень счастлив. — Порн обняла его за талию и прижалась к нему.

— Хорошо. Хорошо. Вы все счастливы! Вы красивый мужчина. Вы хотеть выпить еще или выписать счет? Здесь пить дешево, в ресторан дорого?

Боб решил выпить еще пива и заказал напитки на всех. Лек приняла заказ и кивнула Фа, чтобы та включила штраф бару в счет.

Она любезно улыбнулась, отпила из своего бокала и начала разговор:

— Где вы остановиться? Вы здесь долго? — и она посмотрела на своих коллег.

— О, мы остановились в отеле «Pig» вверх по улице. Мы здесь уже три дня, и пробудем еще три недели, — ответил Боб.

Лек узнала, что хотела, и с извинениями пошла назад к шотландцам. Но они сидели за углом, вне ее поля зрения, и ее настроение упало, когда она повернула за угол и не увидела их там, где оставила.

— Фа, где Айр и Гунг? — спросила она.

— О, они ушли с теми мужчинами минут десять назад. Они сказали мне, что ты велела им выписать штраф бару на тысячу батов за двоих, все правильно? Мужчины выпили еще по паре бокалов, оставили два для тебя, оплатили счет и сказали, что больше не могут ждать, им нужно идти. Все нормально? Я что-то сделала не так, сестрица? О, и Айр просила передать тебе вот это.

Фа вручила Лек кусок бумаги, на котором было написано название отеля и нарисован символ поцелуя.

— Нет, нет, сестренка, все хорошо. Ты все сделала правильно. Я всего лишь немного устала, вот и все. Иди к Мотт и разлей нам полбутылки виски на троих. Похоже, все остальные нас бросили.

На часах было двенадцать тридцать, а новый закон предписывал закрываться в час ночи.

Но он не то чтобы строго соблюдался и навязывался.

Единственная уступка, на которую бары пошли по отношению к новому закону — это выключать музыку и гасить огни в официальный час закрытия.

Посетителей не было, и Лек прошла в зал бара к Мотт и Фа, которые налили ей виски с содовой и со льдом. Девочки, которые оставались в баре после полуночи, часто пили виски. Лек рассказала им анекдот про мины, и они дружно рассмеялись. Сейчас вряд ли кто придет, и Лек предложила им уйти пораньше.

И в это же время пришла ночная охранница, Ной. Мотт и Фа было двадцать два и двадцать лет соответственно, и они решили попытать счастья на Уокинг-стрит. Фриланс, как это называлось. До нее было всего лишь пять минут на такси. Когда они уходили из бара, Мотт сказала:

— Если мы увидим твоего учителя, сказать ему, что ты все еще не сделала домашнюю работу?

Лек швырнула в нее пробкой от бутылки, и они, смеясь, выбежали на улицу.

Лек осталась одна со своей старой подругой Ной, ночной охранницей, — не в первый раз.

Работой Ной было присматривать за баром, когда весь персонал уходил. Она спала здесь, но если ночью какой-нибудь бродяга заваливался выпить, она должна была ему налить. Бар был ее примерно пятнадцать часов — с часу ночи и до четырех вечера. Ной была из того же района, что и Лек, но из другой деревни, и они рассказывали друг другу про свои семьи, оставшиеся дома, и делились последними сплетнями.

Сегодня Лек была занята в то время, когда она обычно звонила дочери спросить, как прошел ее день и пожелать спокойной ночи, и она злилась на себя, что не могла найти на это времени. Сумсомай приходилось засыпать без благословения матери не в первый раз, но это случалось редко.

— Уверена, Сумсомай понимает, что тебе нужно работать. Она — умная девочка, — утешила ее Ной. — Что она хочет делать, когда закончит школу? Она что-нибудь об этом говорила? Врач, учитель, что-то вроде того?

— Нет, она никогда не говорила про работу, — ответила Лек и вылила остатки из бутылки в свой бокал. — Она еще маленькая, у нее достаточно времени. Я не стану возражать против ее выбора, главное, чтобы она была счастлива и не пошла в бар, как я. Ей нравится возиться с животными. Она присматривает за мамиными курами и в дядином стаде свиней у нее есть несколько своих. Она идет к ним сразу после школы, кормит их и разговаривает с ними. Может, она захочет стать ветеринаром.

Ее любимый школьный предмет — информатика. Ее школе подарили несколько компьютеров, и дети на них учатся, но ты же знаешь, как это происходит. Детей в классе слишком много, а учителя, даже если они исполнены благих намерений, сами плохо умеют обращаться с компьютерами.

Некоторые учителя плохо знают английский, и с компьютером у них проблемы. Как бы они не старались, они не могут преподавать ни английский, ни информатику, которая наполовину на английском. Все команды управления компьютером же на английском! Возможно, мне нужно найти ей репетитора и достать подержанный компьютер, чтобы она училась дома. Это даст ей задел на будущее, так ведь? Как думаешь, сколько он стоит? Ты что-нибудь знаешь о компьютерах?

— Прости, нет…

— Я точно не знаю. Я даже не знаю, как его включать. А Интернет? Ей нужен и он?

— Меня, милая, спрашивать бесполезно, — сказала Ной. — Я такая же, как и ты. Когда я училась в школе, у нас не было компьютеров. Я даже не знаю никого, у кого он есть. Моей дочке, Са, уже шестнадцать, и она говорит только о детях и домах. В этом году она закончит школу и, думаю, выйдет замуж. Она не хочет работать. У нее нет амбиций. Ей нравится приезжать ко мне раз в год на каникулы, но в городе ей не нравится, даже в Паттайе.

Она счастлива дома, в деревне. Не волнуйся так, с Сумсомай все будет хорошо. Почему бы тебе не уйти с работы пораньше? Похоже, сегодня кровать будет вся в твоем распоряжении. Воспользуйся этим. Я здесь немного приберусь и устроюсь почитать журнальчик, если только ко мне не забредет какой-нибудь прекрасный принц. Вот мне повезет!

Лек улыбнулась подруге и соскочила с барной стойки.

— Ммм, да, ты права. Я это знаю, но ты же знаешь, каково это — быть матерью. Я чувствую себя виноватой, что мне приходится работать вдали от ребенка. Я не видела, как она выросла, и иногда это просто убивает меня. Обычно все нормально, но иногда… иногда я просто не могу этого вынести. Иногда мне хочется только плакать и плакать… бросить все и вернуться домой, поджав хвост, как виноватый щенок. Зачем все это, Ной?

— Чшш, я знаю. Мы все иногда такое чувствуем, когда у нас плохое настроение. Ты сделала для своей семьи все, что могла, и не можешь сделать большего, так ведь? И никто не может. Иди домой и выспись хорошенько. Увидимся завтра вечером, — утешила ее Ной.

Они крепко обнялись, а затем Лек подняла свою сумку и побежала к одному из мототакси, которые стояли вдоль улицы в ожидании клиентов день и ночь.

Лек хорошо знала таксистов. Они часто укрывались от дождя под крышей ее бара или забегали на чашечку кофе, если было затишье. Они присматривали за «девочками» как старшие братья — что-то вроде «крыши».

— Привет, Нонг, — сказала она. — Подкинешь меня до дома, а? Я совсем замоталась. Где сегодня босс? Загулял?

— Привет, Лек, как ты? Ты все такая же красивая. Достаточно красивая, чтобы тебя съесть, если ты понимаешь, о чем я. Какая жалость, что ты видишь во мне только способ добраться до дома. У меня между ног не только мотоцикл, знаешь ли. Шучу-шучу. Конечно, забирайся. Я не знаю, где Бонг. Ну, ты его знаешь. Он — босс, и делает, что захочет. А я — всего лишь наемный рабочий, и делаю, что скажут, — ответил тот.

Лек шутливо хлопнула его по плечу и боком села за его спиной.

— Эх, ты! — сказала она. — Когда-нибудь я поймаю тебя на слове, и ты умрешь от шока.

Десять минут спустя она стояла перед своим домом и раздумывала, пойти ли ей куда-нибудь перекусить или нет. Она чувствовала себя грустной и одинокой, но решила не идти есть — в таком состоянии она — плохой спутник.

На самом деле, многие мужчины заплатили бы, чтобы просто поговорить с ней, даже если она пребывала в меланхолии, но она этого не понимала.

Поднявшись в квартиру, она почувствовала себя совсем одиноко. Ее подруги были с какими-то пьянчугами, но, по крайней мере, не одни. Она включила вентилятор и телевизор и сняла блузку и шорты. Она завернулась в полотенце и посмотрела на себя в зеркало.

«Ничего, — подумала она, — но надолго ли?»

Не снимая полотенце, она сняла бюстгальтер и трусики, хотя вокруг никого не было. Так она привыкла. Она села на кровать и заходила по каналам. У них не было кабельного или спутникового телевидения, так что она остановилась на музыкальном канале и пошла в душ.

Она подумала о своей матери, которой было уже шестьдесят один. Сколько ей еще осталось жить? Может, однажды ей позвонят с ужасными вестями о смерти матери, и ей не удастся провести ее последние годы с ней? Может, Сумсомай выйдет замуж и уедет из дома, и Лек не сможет помочь ей вырасти? О таких вариантах было страшно даже думать, но в последнее время она думала о них слишком часто. Она включила душ и попросила воду смыть эти мысли.

Но они не ушли, и Лек легла на кровать и плакала, пока не уснула — в одиночестве.