Нас тут нет. We Are Not Here

Olesya Brooklyn

ЗА КОГО ТЫ НА КИБЕРВОЙНЕ, ЮЗЕРНЕЙМ?Осенью 2018-го в районе штаб-квартиры 77-й бригады вооруженных сил Великобритании, которая занимается вопросами кибербезопасности, камеры видеонаблюдения сняли группу «Первого».Об инциденте незамедлительно сообщили министру обороны Англии и начали расследование. 77-я бригада занимается кибербезопасностью, борьбой с террористической пропагандой в интернете, психологическими операциями и работой в социальных сетях.#WeAreNotHerePART2 Книга содержит нецензурную брань.

СЛАБЫЙ PAUL

— Привет, дружище.

— Здравствуй, Чен.

— Мужчина с белыми волосами подошел к окну на Ханс Кресент. Он смотрел, как лондонское лето сменяет весну и гладил кота, гревшегося на солнце. Уже два с половиной года Джулиан Пол Ассанж числится врагом государства в США. Пока он скрывается тут, в посольстве дружественного Эквадора, платежные системы PayPal, MasterCard и Visa заблокировали доступ ко всем его счетам. Пришлось перейти на оплату транзакций в криптовалюте.

— Как Дэниел?

— Ты же не о нём звонишь узнать, верно?

— Слышал, что суд отклонил твою апелляцию?

— Да, Либерман и Пэйлин подключили свои связи.

— Полагаю, что Фейсбук с Твиттером тоже? — Чен сделал паузу и продолжил, — Примерно об этом я и хотел поговорить. Я готовлю «бомбу» под грядущие президентские выборы, если всё сработает, как я задумал, мы перевернём выборную систему США. Мне нужна будет поддержка серверов на период выборов.

— Кто из федералов с тобой?

— Пока рано об этом говорить, но, думаю, в любом случае придется подключить русских. У них самый вкусный интерес в этой игре.

— Предварительно «да». Держи меня в курсе?

— Vale Et Me Amare Perge.

— Vale Et Me Ama, котик.

Чен засмеялся и положил трубку.

Мы увиделись с Ченом в июне, перед моим днем рождения. Я встречала его на Бегемоте в Шереметьево.

— Привет, красотка, как жизнь? Нашла себе кого-нибудь?

— Нет. Дима от меня не отходит. Переписываюсь с симпатичным профессором из Голландии, о котором он не знает. Если узнает, будет скандал.

— О профессоре я знаю, вы весьма откровенны в переписке.

— Чен, мне это не нравится. Мы не договаривались, что ты будешь следить за моей личной жизнью.

— Анонимности не существует, детка. Это вынужденная мера, во многом направленная на твою же безопасность. А теперь послушай. Нехорошие дела творятся. В штатах взяли украинских ребят, которые помогали нам проворачивать сделки на фондовом рынке. С их помощью мы успели вывести в биток порядка ста миллионов.

— Долларов?

— Само собой.

— Сейчас счета наших людей в Interactive Brokers и Lek Securities заморожены. Речь идет о 25 миллионах. Конечно, они сами идиоты, мальтийский офис проводил нелегальные операции двух юнитов по одним и тем же активам в одно и то же время с одного и того же IP адреса.

— Шедеврально.

— Да. А теперь о важном: я начинаю разворачивать Election 2016, потихоньку собираю людей. Ты нужна мне, чтобы развить коммуникационную сетку. Люди будут из разных стран, с разными языками, ты должна подумать и разработать единую систему коммуникации, что-то вроде единого языка для этой операции.

— Чен, я работаю на российское правительство. Мой брат убьёт меня, если узнает, что я ввязалась в нечто подобное.

— Тебе придётся уйти.

— В смысле уйти? Откуда уйти? Я не могу уйти с работы.

— Это не предложение. Тебе придётся уйти, — Чен сделал акцент на слове «придётся», — у меня есть доступ в вашу ведомственную систему документооборота. Если ты не уйдешь до конца года, неприятности будут и у тебя, и у твоего министра, и у заместителя председателя правительства, вас курирующего.

Я сжала в руках салфетку, в горле встал ком.

— Чен… Это нечестно…

— Ты нужна мне, — он взял меня за руку, — Прости столь грубые методы, но я действую в режиме жестких дедлайнов и не могу себе позволить отвлекаться на лирику.

— Моя жизнь, моя карьера, мои отношения с братом, — это лирика?

— Ты поймешь меня со временем, а пока просто поверь, что игра стоит свеч.

Мы доехали до Большой Якиманки, где я высадила Чена, в этом здании когда-то располагался первый предвыборный штаб Путина, а сейчас нашел место Всероссийский Совет по Международным делам. Здесь мы встречались с Александром, с которым познакомились в Минске, с рядом людей из Министерства иностранных дел и один раз с самим Мистером Ви.

В июле мы выложили расследование по MH-17 на Bellingcat, а в августе полетели с Димой в Амстердам на концерт Джеймса Блейка. Он снял чудесные апарты рядом с Вигенбос-парком. Стояла страшная жара. Мы исходили город вдоль и поперёк, накупили кучу пластинок и, конечно, поругались перед концертом.

В октябре нам предстояла поездка в Монпелье на концерт Archive. Я, Чипс, Дима и Джуниор. Мы взяли билеты до Барселоны, оттуда через Монпелье планировали проехаться по Провансу. Впрочем, почти так всё и было, за небольшим исключением…

В сентябре Дима устроил бенефис. Он всегда был склонен к Драме: бросить мою племянницу на похоронах Мозеса, месяцами не разговаривать с сестрой из-за какого-нибудь пустяка, раздутого до вселенских масштабов, теперь под колёса его Драма-машины занесло меня.

21 сентября, в день годовщины смерти Мозеса, мы собрались вместе у Чипса дома. Джуниор, Дима, родители Мозеса, практически все друзья. Дима к тому моменту нашел себе девушку, но пришел без нее. Ему не понравилось, как я приняла ее на даче, так что он не спешил вводить новую пассию в общий круг знакомых. Дима пробыл на поминках минут сорок и попросил проводить его до машины:

— Никакого Прованса не будет. Я потратил на тебя год своей жизни, а ты отплатила такой неблагодарностью. Я знал, что наши отношения испортятся, если у меня появится девушка, но рассчитывал на твое понимание. Иногда хочется, чтобы кто-то другой тебе подрочил!

Я ничего не отвечала. У меня лились слезы. Я понимала, что теряю очень близкого человека, который знает меня глубже родных, и вот он на глазах становится чужим, оттачивая на мне мастерство наносить раны жестокими фразами. Я много чего еще услышала в свой адрес там, у машины, и долго не могла успокоиться, вернувшись.

Стресс сказался на здоровье — я перестала есть и стала резко терять вес. Той осенью я скинула почти 30 килограммов.

Дима трактовал это по-своему. Оставшись на связи со всеми нашими друзьями, он стал убеждать их в том, что я села на героин. Мне пришлось рассказывать родному брату (до него он тоже дозвонился), что на героин не садятся «схуднуть», я же вполне дееспособна и уж точно не выгляжу, как героиновая наркоманка.

В Прованс мы все же поехали. С Чипсом и Джуниором. Едва отъехав от Барселоны, заблудились и забрели на блошиный рынок. Я никогда не считаю такие совпадения случайными. Имея на кармане всего сотню, зная, что у Чипса, если что, есть еще три, я зависла над ней — инкрустированная старинная шарманка из черного дерева, Швейцария, 8 мелодий, весь механизм в идеальном состоянии, каждый крохотный язычок. 1200 евро.

Пока Чипс и Джуниор осматривали прочий ассортимент, я сторговалась на 900 евро. При этом договорилась сотку отдать сейчас, а остальное перевести в течение месяца. Шарманка пока будет у них, но осенью мой человек приедет и заберет ее.

После концерта я сказала Чипсу, что хочу прогуляться, и встретилась с Ченом, приехавшим по этому случаю в Монпелье.

— Ты приняла решение?

— Да. Ищу нужный момент озвучить. Написала уже черновиков 15 старшему. Он будет очень зол.

— Извини, что поставил тебя в такое положение. Но рано или поздно нам всем приходится выбирать между семьёй и тем, чем мы занимаемся.

— А чем мы занимаемся, Чен?

— Делаем историю. Ты молодец, это правильный выбор. Пусть всё пройдёт легко. Когда прилетишь, я скину тебе билеты в Дюссельдорф, я хочу, чтобы ты встретилась с ректором одного из ВУЗов, пора потихоньку вводить тебя в социум. Я дам тебе его электронный адрес, спишешься, договоришься о встрече. Он передаст тебе следующий конверт с ключами.