Wind Song

LD, 2018

Когда-то вселенная Начала Начал – Ангес была переполнена Кааге – бесконечной пустотой. Но могущественный [Катеб] вместе с шестью [Тириум] вдохнул жизнь в кромешную мглу, наполнив свое творение бесчисленными [Сизари] – небесными телами. А потом… [Он] исчез. А верные [Тириум], следуя своему священному долгу, продолжили поддерживать равновесие Ангес, созданной Создателем. Так гласил отрывок легенды из рук Ока Знаний. Что ждало Эла Драгнила на пути к разгадке тайны [Катеба]? Автор: В книге Wind Sond каждый из вас найдет путь к самому себе. А найти путь к самому Себе – это значит найти путь к Богу.

Глава 1

Повсюду находились люди, одетые в черные одежды, но я не обращал на них внимания. Не всматривался и в их лица, когда они обнимали или хлопали по полечу, стараясь поддержать в эту минуту. В тот момент я ушел в себя. Ведь среди всей этой массы не находил тех, кто был всегда рядом, кто дарил тепло одной лишь улыбкой.

Взгляды, переполненные состраданием, были устремлены в мою сторону. А я лишь кротко стоял рядом с двумя величественными гробами, словно сама смерть предстала напротив, не позволяя проронить и слова. Мрачнее самой непроглядной ночи, они были осыпаны алыми розами вместо небесных светил. И лишь букет белоснежных лилий, подобный душам, что совсем недавно были здесь, но теперь навеки покинули этот мир, покоился в правой руке.

А с безжизненного неба, пробирающего до костей мрачно-серой вуалью, падали одинокие капли дождя. Их подхватывал тихий ветерок, издающий еле слышные звуки. Звуки, напоминающие печальную серенаду, что заставляла сердце замирать и пропускать горькие ритмы.

Постепенно небеса окрашивались в более темные тона, нагоняя печаль: небольшой ветерок перерастал в беспощадный ветер, а незаметный дождик — в сильный ливень, будто проливая свои слезы в память о покинувших этот мир и отправившихся в иной; о лучиках света в кромешной тьме мироздания, окружающего меня. Родителях…

А стихийный шквал, волнующий природу, лишь исполнял свою песнь в такт эмоциям, в которых я утопал. Песнь, охваченную скорбью и одиночеством, что проникали в самую глубь, самые затаенные уголки отчаявшейся души.

Теперь, когда не стало родителей, как жить дальше… Нужно ли жить вообще? Глаза превращаются в стекла, но я держусь изо всех сил, приглушая нахлынувший тайфун эмоций впившимися в ладони ногтями.

Ведь…

«Ты должен быть сильным» — сказал однажды очень важный для меня человек. Отец.

Больно…

Очень. Больно.

Сжимаю свою руку на груди — в ответ последние метания жизни, которые становятся все тяжелее с каждой секундой.

Потерянное не всегда можно вернуть. Ведь порой этими потерями становятся чьи-то жизни…

И от осознания этого сердце разрывается, а душа медленно рассыпается.

«Я разбит. И не просто — вдребезги. Так обрету ли покой, последовав за ними?»

«Кто знает…»

Закрыв лицо длинной челкой, я лишь сильнее сжал свои руки, от чего костяшки пальцев совсем побелели и послышались хрусты. При виде этих черных как смоль гробов хотелось угаснуть навеки, захлебнувшись в собственном горе.

— Эл, — позвал кто-то сквозь сотканную моим подсознанием пелену отчаяния, от чего я никак не отреагировал.

Однако ощущения от внешних колебаний давали понять — теперь окликнувшая персона стала надвигаться стремительнее.

— Эл, — уловил я голос, уже доносящийся из-за спины.

Повернувшись, я взглянул на личность своим пустым взглядом.

Напротив стоял хорошо сложенный мужчина довольно высокого роста. Черные волосы подстать траурному костюму и правильный формы нос придавали нейтральных черт этой непоколебимой скале. И все это было приправлено болотными глазами, взгляд которых был подобен втягивающим в себя зыбучим пескам.

Я сразу признал в нем Вейна Крио — лучшего друга отца. Та судьбоносная встреча в академии связала их крепкой дружбой, которая прошла через огонь и воду. Безразличный снаружи, но очень искренний внутри. Впечатление, внушаемое им, разительно отличалось от истины, что таилась в глубине. И была известна лишь самым близким сердцу людям этого преданного и смелого человека, что всегда поддерживал и помогал отцу во всех начинаниях.

— Прости, что отрываю, — произнес он с серьезным лицом, — мне нужно кое-что передать. — Его голос не дрогнул, ни толики отчаянности не ощущалось в нем.

И лишь взглянув в эти глаза-предатели, все становилось понятно. Но он скрывал все за маской, что стала так обыденна в обществе.

Я лишь кивнул, с безэмоциональным выражением на лице.

За все то время моего нахождения здесь я просто стоял. Безмолвно. Одиноко. А взгляд устремлен лишь в одном направлении.

— В тот день они просили передать тебе это. Словно уже… — сжав свои руки в кулаки, Вейн немного нахмурил лицо.

Буйствовавшая стихия становилась свирепей, направляя свои воздушные порывы к небесной глади. Она позволяла забывать, пусть и на короткое время, все тяготы теснившиеся в сердце, унося их в неведомые просторы бескрайнего океана, что раскинулся над нами.

Придя в себя, Крио вытащил из кармана своего пиджака небольшой конверт с довольно знакомым узором на краях, и передал мне. После чего Вейн скрылся, оставив меня наедине с самим собой…

Люди, окружающие меня, давно стояли с раскрытыми зонтами, пытаясь хоть как-то укрыться от свирепого ливня и беспощадного ветра. Кто-то только собирался покидать место похорон, другие же уже давно разъехались по домам, пытаясь защититься от бушующих стихий, выступающих дуэтом в этом смертельном спектакле.

Все — но не я.

Окунаясь в шквал обезумевшего ветра, что сопровождал свирепствующий ливень, я лишь искал приюта, способного на время заглушить тайфун, сметающий все глубоко во мне.

Зеркальные капли стремительно и хаотично падали друг за другом на землю. Быстро заполняя улицы, аллеи и дороги потоками воды, они даровали всем живым существам глоток жизни, которого так долго не хватало за время царствования опаляющего все на своем пути солнца.

Самое обычное явление природы на самом деле было не таким простым, как казалось. Оно сопереживало тем, в ком поселилась печаль утраты, боль содеянного греха, или просто поддерживало в трудную минуту, смягчая урон от осознания того, насколько жесток мир, и мечты, что когда-то горели в каждом, рано или поздно угасают под прессом общества и всего человечества.

Мы сами творим свою судьбу. Мы научились дышать под водой и взмывать в воздух. Но как только мы получали то, чего так долго желали, мы начинали хотеть большего. Ведь человеку всегда мало. Так мы становимся рабами собственных желаний и навеки забываем о том, чем стоит дорожить — свободой. Теряя свободу, мы теряем себя как личность, становясь ресурсами в чужих руках.

Но также это простое явление матери природы показывало, что любой конец — есть нечто новое. И омраченное небо обязательно сменится чистым и ясным. И заглянув в обновленное лазурное покрывало, можно вновь набраться сил и идти вперед с ясным запалом. Не слушая кого-либо, не веря тому, что говорят другие, а составляя свое мнение и делая выводы, основанные на собственных наблюдениях. Ведь людям дано столько удивительных вещей: зрение, чтобы признавать настоящих людей, а не жалкие пародии, скрываемые за обложкой; голос, которым мы вправе открыто выражать свои чувства, а не говорить лишь то, что хотят от нас услышать; руки, дабы обнять любого в этом мире и оберегать все то, что дорого сердцу; голова, с помощью которой мы мыслим и открываем для себя что-то небывалое, а не следуем по заданному сценарию. Даже если вокруг все против тебя, когда ты используешь эти дары, смело делись истиной своего сердца. Ведь эта сила защита, данная Создателем. А любой его дар не может быть сотворен зря. И становится прискорбно, когда не используются столь милостивые подарки, являющиеся для слабых защитой.

С подобными рассуждениями я смотрел ввысь, пытаясь отыскать в нагнетающем небосводе покой.

Неожиданно, на глазах начали выступать слезы, что медленно скатывались по щекам, обжигая мое холодное лицо. А крупные небесные капли торопливо смывали их. Вольный ветер, путающий волосы, бил в спину, поддерживая в минуты слабости, что я себе позволил за это долгое время. Эти взвывания и порывы позволяли вообразить словно я свободная птица, у меня вырастут крылья и я воспарю к небесам. Найду в этих просторах двух самых дорогих сердцу людей и наконец обрету себя.

Увы. Это лишь… мечты.

Немного остыв, я собрался и достал из внутреннего кармана своего смокинга конверт, мысленно благодаря одного очень предусмотрительного человека за подготовленный подстать погодным условиям костюм, от чего я совсем не промок. Сняв с себя пиджак и ослабив галстук, я оглядел местность в поисках поприща, чтобы вскрыть содержимое конверта, не причинив весомого урона тому, что скрыто внутри. Заметив подходящее место, я зашагал в нужном направлении. Наконец, спрятавшись под старой раскидистой ивой, вскрываю конверт, в котором нахожу письмо запакованное в красной пленке. Открыв его, я вынул плотный белоснежный лист, свернутый пополам. От него веяло белым лотосом, ароматом духов моей матери. Насладившись несколько секунд такими родными нотками, я стал вчитываться в каждое слово:

«Наш дорогой Эл. В первую очередь хочется сказать прости… За то, что не сможем больше переживать с тобой печали и радости, видеть твои улыбки и слезы, разделить твою боль и не дать почувствовать себя одиноким. Мы всегда пытались избежать грядущего, но нам так и не удалось уберечь тебя от рока судьбы.

Наверное, ты озадачен? Однако такова правда, как и неизбежная смерть, о которой мы знали. Ведь Айрон и я [Дарованные]. А мое Васу — видеть будущее. Это одна из способностей отмеченных [Потоком Воды].

Родной, путь только начинается. Он будет стремительным и хаотичным, заставляя принимать на себя удар за ударом. Ступив на него, не смей отступать. И тебе откроется великое [Наследие].

Помимо этого, Эл, я хочу рассказать о фамильном достоянии — особняке Драгнилов. Владение им передается из поколения в поколение наследникам нашего клана. И пусть пришлось унаследовать его в таком стечение обстоятельств, отныне он твой. Позаботься о нем.

Также, мы определили тебя в академию Ваите, образовательное учреждении для [Дарованных]. Обретя друзей ты обретешь и врагов. Но позволь сказать — они являются врагами лишь до тех пор пока их так воспринимают. Запомни это.

Эл, ты не одинок. Мы рядом, всегда.

Ближе, чем ты можешь представить…

Стоит лишь заглянуть в небеса.

Айрон и Эйрин Драгнил»

Я продолжал сдерживать слезы и бездвижно держал письмо в руках. Сейчас ничто не волновало, кроме одного простого:

«Почему…»

Скатываясь по стволу, царапающему спину, я прижал конверт к груди, а в глазах отражалась пустота, подобная бездне.

Стихии все не отступали. Старое дерево мотало из стороны в сторону, как и меня судьба. А ливень прибивал к земле все листья и ветки, отрывая и ломая их, нанося страдающей Иве тяжелые раны. Так знакомо… Ведь эта самая судьба отбирает у нас самое главное.

Опустив голову и взглянув на развернутое письмо, складываю его в изначальный вид, собираясь упаковать обратно, но останавливаюсь, нащупав небольшие выступы и перевернув конверт. В левую ладонь выпало два ключа: один был выполнен в виде дракона, обвивающего нефритовый камень, а другой в форме сапфирового ока с витиеватыми узорами вокруг каемки и расправленными крыльями.

Немного подумав, я вынул из кармана брюк телефон, набрал нужный номер и ровно через два гудка мне ответили:

— Господин.

— Подготовь машину Такеру. Так же собери все самое необходимое. Мы отправляемся в фамильный особняк.

— Слушаюсь, — сказали оживлённей.

— Рассчитываю на тебя, — коротко ответил я, завершив разговор.

«Я сделал свой выбор, но что ждет меня — неизвестно» — с такими мыслями я закрыл свои веки, прислонившись к дереву.

Глава 2

Тьма…

Поглощая разум, она манила за собой в ущелье, окутанное беспросветной мглой. Мглой, вызывающей чувство опустошенности, отчаяния и…

Одиночества.

Вот что я ощущал в этот момент.

Сердце медленно билось в созвучие с воющим ветром, что переместил из мира реального в чертоги грез. Обволакивая туманом прошлого, иллюзиями несбыточных надежд; напоминая о воспоминаниях, что теперь остались как следы на небе — на мгновенье. А потом их нет. Словно они растворились в лазури. Словно так и должно быть. Отнимая у людей обрывки, поддерживающие жизнь, навсегда.

Но..

Я не позволю забрать у меня последние крохи памяти. Не выпущу из своих заледеневших рук нить минувшего, держась за нее изо всех сил, чтобы не затонуть там…

В неведомом. Пустотном…

— Солнышко, — прозвучало за дверью, — пора вставать.

И в комнату вошла женщина двадцати семи лет.

Гранатовое платье с завышенной талией, на котором виднелись узоры, вышитые золотистыми нитями. Прекрасный стан, благородная походка и нотки лотоса. Ни глубину глаз, ни черты лица разглядеть не удалось. Лишь размытый образ, дарящий тепло.

Несколько невесомых шагов, и женщина стояла у кровати восьмилетнего мальчика. Приподняв свой воздушный наряд, она присела на край белоснежной пастели, расшитой серебристыми узорами, и прошлась ладонью по макушке чада, что никак не хотело просыпаться. Слегка склонившись, она уткнулась в пышные волосы сына, наслаждаясь родным ароматом и словно предаваясь воспоминаниям, когда их сердца бились как одно. Ведь связь матери и ребенка — настоящее волшебство, которому нет объяснений, но которое необходимо каждому в мире, где чудес осталось совсем мало.

Семья — это люди, которые заберут все тревоги и переживания, делая счастливым каждый миг твоего существования в этом несправедливом месте. Это то, что делает сильнее и дает сил бороться со слабостями, что разъедают изнутри, пока мы этого не замечаем. А когда осознание наконец приходит, становится слишком поздно, ведь у всех шансов есть предел.

«МАМА» — пронеслось в голове.

Скупая слеза медленно скатилась по холодной щеке, оставляя за собой обжигающий след.

Вздрогнув, резко открываю веки…

«Просто сон» — с горечью принимаю действительность.

«Сон» — со светлой грустью закрываю глаза и тягуче вдыхаю воздух.

Резко выдохнув, направляю взор вдаль за горизонт, не имеющий дна.

Картины природы.

Исчезая в пучине беспрерывно вращающегося торнадо, словно в черной дыре, они скитаются, вселяя в сломленные души отчаяние. Нагоняя страх.

Мимолетно мелькая, пейзажи ускользают перед глазами, подобно времени, что так скоротечно.

Эмоции. Чувства… Мечты.

Нет ничего.

Лишь оболочка, коей является тело. И оно блуждает в поисках смысла.

Смысла, чтобы жить…

Осень.

Когда-то любимое время года. Листья деревьев окрашивались в яркие цвета, приобретая самые удивительные оттенки, на которые способна лишь фантазия природы. Приятный аромат утренней свежести; звуки росы, что медленно скатывалась с тонких ветвей, пышно украшенных золотистой вуалью, на которой блестели небесные капли под теплыми лучами заботливого солнышка.

Искрящийся тогда в моих глазах дождик, сопровождаемый тихим ветерком, непринужденно падающий на влажную землю. Порывы, играющие мелодию, в которой ощущались нотки грусти. Птицы, исполняющие в такт заданному ритму прощальную песнь о печали, одолевающей их, о тягости расставания с родным домом. И толика надежды, проскальзывающая в их мотивах, словно клятва, что птицы-путешественницы обязательно вернутся на свою родину, когда придет время. Ведь здесь крылатые созданья выросли. Здесь их дом.

В то время я радовался каждому дню, не прося ничего более…

Сейчас же все иначе.

Бледные листья плавно опадали с мрачных деревьев. И через несколько секунд они ложились на холодную землю, не в силах больше украшать дома, когда-то давшие им жизнь. Они лишь помогут дереву породить новых собратьев, отдавая за когда-то подаренную ласку свои последние силы. Свою короткую жизнь.

Сами деревья-дома стояли как пленники, что не могут никуда сбежать… И иного выбора нет. Ведь они прикованы. И никто не в силах спасти их… даровать свободу. Раскинув свои корни, они стояли как привязанные, а сбросив листву — стали еще и беззащитными. Такова судьба. И это ждет каждого, ведь за все хорошее приходится рано или поздно платить. Своей жизнью или же жизнью других. Как жестоко…

Но не таким ли стал наш мир?

Осень — рубеж меж теплом и холодом. Осень — уходящее старое и зарождающееся новое. Когда-то серебристое небо и нежный дождь заставляли невольно залюбоваться своими достоинствами. Однако всему когда-то приходит конец. Надеждам, мечтам, чувствам, богатствам. И лишь одно вечно — тьма, наполняющая сердца людей.

Что есть свет, когда его на самом деле уже почти нет?

Что есть человек, когда он давно стал животным?

Что есть жизнь, когда теперь все влачат лишь жалкое существование?

Ненависть. Отчаяние. Страдания.

Как прискорбно.

Ведь эти и другие демоны пожирают человечество словно чума! Улыбаясь в лица друг другу, мы скрываем за мишурой слезы, пролитые в подушку. Проживая никчемную жизнь, мы начинаем винить всех, только не себя, а на людях лезем из кожи вон, рассказывая лживые истории о своем прекрасном настоящем, боясь менять себя сегодня, сейчас, в этот миг. Нам страшно признавать свои слабости, а потому мы все сильнее загоняем себя в рамки этой лжи, заставляя страдать не столько других, сколько себя. И боль эта ни с чем не сравнима, ведь страдает наша ни в чем неповинная душа! А от ран душевных нет спасенья. Мы лишь угасаем вместе с тем кристаллом, что находится внутри нас. Оскверняемые демонами, что шепчут нам в уши различные пороки, мы перестаем внемлить чистым словам света.

Ведь светлые поступки всегда совершать сложнее, чем темные, не так ли?

Рано или поздно все меняется.

Так и со мной.

Теперь осень ненавистна мне. Все то, что когда-то было родным, стало чужим вмиг.

Я остался один в излюбленную мной пору. И это навеки отпечатается в памяти, как клеймо.

Сердце сжалось и воздуха стало не хватать.

Плакал ли я? — Нет.

Но плакала душа…

Удависто, захлебываясь и утопая в собственном горе.

За эти роковые три дня я ни разу не улыбнулся. Отточенные с детства манеры так и оставались на высшем уровне, но лицо и голос не блистали искренностью.

Как и тогда…

В день официального объявления смерти глав Дома Драгнил, многие слетелись в резиденцию как мухи на мед. Помню болезненное лицо Такеру, наблюдающее за моим безразличным поведением в момент оглашения последних новостей. Как и эти сочувствующие лица шакалов, что так первоклассно отыгрывали отведенные им роли. Даже на похоронах эти лица вызывали лишь отвращение. Но мне было не привыкать. Ведь в этом мерзком болоте я вырос.

Драгнилов ненавидели многие. Мы мыслили иначе, поступали по совести, а не из-за выгоды. И этим гордились, постепенно обретая более сильную опору, нежели ущемление и запрессовывание других — доверие. Но не все были такими.

— Хаа… — тяжело выдохнул я.

Судьба жестока. Она — словно лотерейный билет. Шифр скрыт, остается лишь неизвестность. Игра для нее — жизнь для нас. Трудная, изнуряющая, исчерпывающая всего без остатка.

Но я не собираюсь сдаваться. Ни за что! Я буду бороться. Бороться до тех пор, пока не получится.

Меняя мир. Меняя себя.

***

Машина, набирая скорость, летела по грязным лужам.

Сверкая и поблескивая, по запотевшему стеклу медленно скатывались ледяные дождинки. Следуя друг за дружкой, они создавали кристальное колье их небесных драгоценностей.

— Уже проснулись? — сказал человек, сидящий в водительском кресле. — Это хорошо. Наконец вы хоть немного отдохнули за эти несколько дней. — закончили так, словно камень с души упал.

— Спасибо, Такеру. — поблагодарил я водителя.

Такеру — человек, который играет особую роль в нашей семье. Он дворецкий, что за свои долгие годы помогал не одному главе Дома. Когда я был маленьким, Ананис рассказал, что я являюсь третьим поколением на его веку. Род Ананис, еще с далеких времен поддерживавший глав семьи, отличался своими долгожителями, что нельзя было сказать о нас. Это были искренние и ужасно верные люди с прочным внутренним стержнем. С самого детства я часто делился с пожилым человеком своими мыслями и идеями, в ответ получая мудрые советы, приправленные дедовской улыбкой. И пусть сейчас многое неизвестно, но одно я знаю наверняка — ему можно доверять.

— Что вы, юный господин, — добродушно, — вот приедем, тогда и благодарите, а пока не за что, — улыбнулся он искренне.

После недолгой паузы, я решил продолжить беседу:

— Есть ли сад? — обратился я негромко, продолжая смотреть в окно автомобиля.

— Конечно. — радостно начал пожилой человек, видя небольшой интерес с моей стороны. — И не только. — предался он воспоминаниям. — Не знаю точно, но помню ваши родители часто говорили об одном очень красивом месте, в котором они однажды заблудились. Тогда им помог выбраться нареченный леди Эйрин дух леса, после чего туда никто не вторгался. Между прочим, располагается он на территории особняка, но местность эта была довольно необычна по их словам, да и не каждый мог найти этот лес, словно он был живым, хо-хо — честно поделились своими мыслями. — Но зная леди Эйрин, вы понимаете, что рано или поздно ее сильно выраженное любопытство взяло вверх, и неприкосновенность этих чертогов не продлилась долго. Но после того раза ее попытки не увенчались успехом. Однако после вашего рождения лес Зианлин сам позволил им ступить в свою обитель. С того дня они начали часто там пропадать. Так продолжалось до тех пор, пока вам не исполнилось два года. После этого ни ваш отец ни мать больше не входили туда, а дверь та была утеряна вновь. Но то что произошло уже было настоящим чудом, а ведь лесу считай столько же, сколько и самому особняку. Если не больше… — нахмурил водитель брови, вспоминая былое.

— То есть, я уже здесь… — прервался я, задумавшись вновь.

«Я здесь уже был.» — подумал я про себя удивленно.

— Мы прибыли, господин, — оповестили меня, вырвав из рассуждений.

Взору моему предстали огромные ворота искусной работы. По краям они были обрамлены радужными драгоценностями, а в средине располагалась высеченная из лунного камня надпись на незнакомо мне языке. И это заинтересовало меня, ведь я изучал древние языки. Но вскоре я перевел свой взгляд.

Врата открылись и мы въехали на черном BMW в незнакомые просторы по асфальтированной дороге. Проехав считанные метры, мы наконец остановились.

— Добро пожаловать, — начал юноша с серыми, как сталь глазами, которые я сразу приметил.

Парень лет двадцати пяти молниеносно открыл дверь, жестом приглашая выйти из машины.

— Благодарю. — выбравшись из салона, сказал я сухо, не забывая о подобающем этикете.

— Как же так, молодой господин. — подал голос кто-то за спиной.

Обернувшись, я увидел точную копию юноши, совсем недавно поприветствовавшего меня. Однако, его глаза были другими.

— Вы совсем не вы. — резким тоном завершил жгучий брюнет. — А ведь…

— Не обращайте внимания. Он всегда такой. — проинформировали меня, прервав того парня.

— Сколько раз я вам говорил. — начал вовремя появившийся Такеру, — Прежде чем начать беседу, нужно представится. — покачал он головой, смотря на этих личностей.

— Боже, как мы могли забыть об этом. — приложив тыльную сторону правой ладони ко лбу, нарочито виновато протянули с особой артистичностью уже рядом со мной.

— Рэйден Рихтарио. — решил начать знакомство с правильной ноты первый молодой человек.

— Эйден. — продолжил опомнившийся обожатель ехидства, подмигнув в знак восхваления скромного себя.

— И как вы уже догадались — мы братья. — сказали они одновременно, и одарив друг друга удивленными этой синхронности взглядами, лишь заулыбались.

«Братья» — промелькнуло в голове.

На лице проскользнула еле уловимая улыбка, выражающая лишь одно — грусть.

— А теперь, с вашего позволения, попрошу проследовать за нами. — энергично заговорил Рэйден, отметая нарастающую хандру. — Путь был не из легких и вам следует хорошенько отдохнуть. — честно поделились мыслями, приглашая проследовать дальше, на что Эйден лишь согласно кивнул.

Лишь за эту минуту я сделал вывод, что Рэйден старший из близнецов. В его голосе ощущалась собранность и твердость, присущая ответственным личностям, чего нельзя было сказать о брате. Но это было лишь первое впечатление, и с преждевременными выводами я не спешил соглашаться, решив понаблюдать со стороны некоторое время, чтобы окончательно убедится в верности своих умозаключений.

— Да. — Произнес я, повернувшись и медленно зашагав в противоположном направлении.

От этих действий людей, окружавших меня, словно парализовало

— Но… вход в другой стороне. — не могли понять моих действий, учитывая спокойный ответ.

Ни сказав и слова, я неспешно зашагал прочь.

***

В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ

— И что, так и будем стоять, как вкопанные? — риторическим вопросом одарил коллег Эйден, смотря в след удаляющейся персоне — вы как хотите, а я не собираюсь обрастать мхом, пока молодой господин сам не решит наложить на себя руки, — раздраженно выпалил он.

— Оставьте его, — закрыв глаза тяжелыми веками, Такеру наполнил легкие морозным воздухом, — Все не так просто… — сделали минутную паузу, — Пусть идет. Таково цена его будущего. — закончил Ананис, заставляя сердца содрогаться.

В этот момент три человека стояли, словно прикованные к земле, провожая взглядами спину потерянного странника, растворяющегося в небытие.

Сможет ли он найти свой свет в этой кромешной мгле?

***

Неторопливо шагая по узкой тропинке территории особняка, я не обращал внимания ни на что. Все здесь казалось чужим и родным одновременно. И это странное чувство все никак не покидало меня, пока я не набрел на любопытную находку…

Дверь. Небольшая, но обвитая сплетением множества Анемонов. Ничего необычного на первый взгляд. Однако интересной работы ручка не позволяла пройти мимо. Коснувшись поверхности величественного существа, раздался щелчок, и символ нашего клана превратился из дремлющего змея в разъяренного хищника с разинутой пастью-замком тонкой работы.

Не раздумывая, я вытащил из конверта, который держал при себе, один из ключей в виде дракона, обвивающего нефритовый камень. Вставив ключ в замок, я выполнил легкие движения правой рукой, желая узреть то, что сокрыто от моих глаз. Прокрутив странный ключ сначала на триста шестьдесят градусов направо, а затем на девяносто градусов налево, я надавил на него сильнее, и он почти полностью водрузился в дверь, а нефрит сменился цветом нежной лазури, и преграда распахнулась, впуская в свою колыбель.

Сделав шаг в пустоту, взору предстала мистическая картина. Множество раскидистых деревьев, ошеломляющих своей красотой, были хаотично разбросаны по лесу, впиваясь в плодородную почву своей железной хваткой, создавая лабиринт, что затягивал в свое царство, желая навек сделать заблудшую душу своим пленником.

Пышные платья крон поражали контрастом, пока я продолжал двигаться вперед, все дальше углубляясь в незнакомую местность.

Бродя по неведомым дорожкам таинственной находки, и пробегаясь изучающим взглядом вокруг, я не заметил, как все начало погружаться в объятья ночи. Немного подумав, я повернул в обратную сторону, желая вернуться во внешний двор особняка. Но некоторое время петляя, понял, что заблудился. Однако это было к лучшему. Ведь отсюда совсем не хотелось уходить. Так тихо, что я просто продолжил свою прогулку по просторам, дарящим спокойствие.

Переступая с ноги на ногу, забыв счет времени, что провел в лесу Зианлин, мысленно соглашаюсь со словами Такеру. И стало лучше оттого, что я натолкнулся на эту находку сразу после приезда.

С течением времени ночной сумрак лишь сильнее сгустился, и я пытался найти свет в ночном небосводе, в звездах, что были в плену сгустившихся мрачных облаков. Сделав еще несколько шагов, я услышал отдаленное эхо. Зачаровывающий голос запел пробирающую до глубины души песню, что разносилась по просторам захватывающего места.

Вдруг взвыл ветер, направляя свои воздушные потоки куда-то вглубь, исполняя танец, он словно приглашал принять в нем участие, нежно поглаживая прохладой со спины. Порывы, то убегающие, то приходящие, словно качающиеся волны, доносили до моих ушей обрывки слов, вызывающих ностальгию.

Эти звуки заставляли сердце биться чаще и возноситься за пределы небес. И это было неописуемое чувство. Именно чувство…

Что-то в этих чистых нотах вызывало странные покалывания в груди. И я решил нырнуть в неизведанные глубины незнакомого голоса, играющего на струнах осколков души, в которых еще теплилось нечто, что я был не в силах описать словами. Я следовал за зовом стихии, чтобы встретить того, кто всколыхнул сердце. Кто исцелял пустоту теплом чистейших переливов.

Следуя за ветром, я заметил, как на ресницу нежданно-негаданно ниспала белоснежная пушинка. А следом за ней пикировали хлопья еще больших размеров, желая составить ветру компанию в этом затейливом танце. Блистая, снежинки увлекал за собой несносный ветер, и взору предстал мистический дуэт, что своим чудодейственным эффектом с головой уносил в мелодию.

Постепенно с быстрого шага я перешел на бег, а ветер и огромные снежинки кружили вокруг, бережно касаясь лица. Они манили все напористее и обворожительней, и постепенно я начал замечать, что незнакомый голос доносится четче. От нетерпения и бурлящего внутри предвкушения дыхание давно сбилось, но я все наращивал темп, устремляясь навстречу безмятежным переливам, что вызывали неимоверную дрожь от силы, что была вложена в каждую ноту.

Множество мыслей крутились в голове, но я лишь продолжал двигаться дальше, даже не представляя, что ждет впереди. И это было впервые. Впервые я позволил себе что-то столь необдуманное и безрассудное. И адреналин забурлил во мне.

Наконец, я мог отчетливо слышать каждую ноту загадочной мелодии, пробирающей до глубины, что столько лет хранила все в себе. Но стоило приблизиться к последней преграде, разделяющей от незнакомой персоны, как мертвая тишина пришла на смену мистическим нотам, вылившим наружу все, что таилось внутри.

Пройдя через колючие кусты, я слегка исцарапал свои кисти, окрашивая рукава белоснежной рубашки алыми каплями. Взору моему предстало не просто дерево, а величественное и возвышающееся к небесам изваяние.

Но я обомлел, когда увидел…

Глава 3

Но обомлел, когда увидел… ее.

Босые ноги, развевающееся на ветру белоснежное платье, подчеркивающее каждый изгиб хрупкого женского тела, обнаженные плечи, кожа которых была белее снега; плавные черты лица, длинные волосы ниспадающие волнами, и странный блеск двух печальных океанов, наполненных древней мудростью. Встретившись с ней взглядом, я заметил, как лица незнакомки коснулась загадочная улыбка.

Совсем недавно танцующий ветер окутали тишина и покой. В этот момент все словно исчезло из-под ног. Не существовало никого в этом мире, кроме нас двоих. А улыбка, эта усталая улыбка, наполняла сердце терзаниями. И странные чувства все сильнее впивались в тело. Медленно… Мучительно… Ведь девушка, подобная распустившимся бутонам лотоса выглядела такой грустной и душа выла, словно тому моя вина.

— Здравствуй — прервали тишину своим чарующим, словно капель, голосом.

— Кто ты? — продержав долгую паузу, обратился я к незнакомке магнетическим тоном.

Так мы продолжали неотрывно смотреть друг на друга, пока не послышалось загадочное:

— Совсем скоро, Эл.

И этим ответом меня словно ущипнули. Я не понимал смысла сказанного, как и того, откуда девушке известно мое имя. И это было следующим вопросом, который хотелось задать, но неожиданно издали послышалось изнуренное:

— Господин Эл! Господин Эл! — повторяли вновь и вновь взволнованно.

— Рэйден. — отозвался я спокойно, чтобы разбить все тревоги.

И он появился из-за кустов.

— Нашел… — учащенно дыша, облегченно выдавили остановившись напротив. — нигде не поранились? — обратились серьезно.

— Все в порядке, — сказал я галантно, похлопав по плечу, чтобы он ничего не заметил. — только… — повернул я голову в сторону могучего изваяния, но там уже никого не было.

— Только что? — спросили недоуменно.

— Нет. Уже ничего. Пошли. — утвердительно сказал я, медленно чеканя шаг.

Напоследок остановившись, я лишь одарил своим задумчивым взглядом великое изваяние и отвернулся, зашагав прочь, сопровождаемый Рэйденом.

***

ЛЕС ЗИАНЛИН

В этот момент две личности скрылись, осыпаемые небесными хлопьями и обдуваемые нежным ветерком.

Неожиданно, из ниоткуда на огромном древе вновь появилась дева в белоснежных одеяниях. Синие, как лепестки роз глаза провожали удаляющихся персон, когда девушка грациозно опустила голову, выражая благодарность Рэйдену. Она хорошо знала сына Дома Рихтарио и позволила войти в эти чертоги. Его лаконичный ответ на слова юноши с глубокими фиолетовыми глазами был правильным решением, пусть Рэйден и увидел ее. Он не должен знать о ней. Пока. С такими мыслями она смотрела в место, где в последний раз увидела фигуру Эла.

— Совсем скоро ты все узнаешь, Эл. — Сказала она безмятежно и подобно первому снегу исчезла так же быстро, как и появилась

***

Страх…

Каково это, когда твой разум одолевают сомненья, а душа просит хотя бы минутной передышки на кроткий глоток свежего воздуха?

Это ужасно.

С каждым днем ты тонешь все глубже в этом бездонном океане. Однажды там очутившись, уже трудно сбежать из капкана вечных терний, опутывающих бренное тело в колючие тиски. В такие миги понимаешь, что безумие поглощает тебя. Ты становишься сумасшедшим. Смеешься когда больно, за место того чтобы плакать. Многие подумают, что ты сильный, раз не проливаешь слез на обозрение всем.

Но все совсем не так.

На самом деле это лишь маска, скрывающая слезы. И из-за наших слабостей, боязни раз и навсегда разобраться в том, что накапливается день за днем все больше, постепенно убивая изнутри, страдает душа.

Она стонет, словно лишилась чего-то очень важного и теперь ее постигнет самое ужасное из страданий — пребывание между адом и раем. И от этого становится совсем пусто. И мы усугубляем наши раны, которые не видны снаружи, но так ощутимы, когда остаемся наедине с собой, и маленькие прорехи становятся огромной дырой, что увеличивается с каждой новой улыбкой. И чем ярче улыбка, тем больнее самому человеку.

Люди всегда пытаются выглядеть сильными, но именно в такие моменты в действительности они слабее всего.

И получается, что на самом деле все мы одиноки и слабы, просто каждый по-своему. Так что же нам мешает изменить это и стать счастливыми?

Ответ прост — лишь мы сами.

Когда я был еще маленьким, мама сказала очень непонятные для моего возраста слова:

«В жизни нас всех поджидают трудности и препятствия. Одни будут большими, а другие маленькими. Но это не значит, что жизнь человека лишь черное полотно. Я думаю, что люди — удивительные существа! Нас можно изменить, сломить и, наконец, сломать. Но даже после этого не отнять нечто удивительное, что дает нам силы идти дальше — наш внутренний свет. Человек изначально появляется чистым. Мы созданы так, что подобны Создателю, нашему Отцу. И когда приходим в этот мир, нашей задачей становится сделать его лучше тем, что невозможно купить за деньги или продать — искренним теплом.»

Погрузившись в воспоминания, я не заметил как совсем недавно кристально чистая вода, наполнявшая ванну, в которой я лежал, постепенно приобретала алый цвет.

Рана на спине пульсировала, изнеможённая резкими контрастами температур, которые я пережил за несколько дней. Она пронзала тело словно тысячей вил, вызывая нестерпимую боль. Тянула вниз, желая навечно заточить в пучине забвения.

Распахнув все это время сомкнутые веки, взору предстала завеса из пара, что заполнила собой все помещение, продолжая сгущаться. Выбравшись из ставшей бледно красной воды, мое нагое тело скрывал за пеленой густой туман. Взяв висевшее рядом полотенце, я обмотался им по пояс и, приблизившись к зеркалу, что было во весь рост, скользнул по пропотевшейся поверхности ладонью и словно заглянул в саму бездну.

Поглощающую…

Исчез тот блеск, сменившись мертвенной пустотой. Стеклянные пластины сохранили лишь глубину, ужасающую пронзительным до смерти холодом.

В отражении на меня смотрел юноша, подобный фарфоровой кукле, что может разбиться в любой момент. Хрупкое тело, подобное зеркальной глади водной, благородные черты лица, идеально очерченные, но слегка потрескавшиеся бледно-розовые губы, миниатюрный нос, длинные смоляные ресницы, что обрамляют фиолетовые глаза. Точеная шея, совсем бледная кожа, через которую можно было четко разглядеть дорожки синих вен, тонкие кисти рук, недлинные пальцы и стройные ноги.

Я родился мужчиной, но с женоподобным телосложением. И это делало меня слабаком в глазах окружающих. Впрочем, мне было неважно чужое мнение.

Родители учили, что быть сильным физически может каждый, но быть сильным духом дано не всем. Ведь духовное совершенствование требует огромной отдачи и беспрерывного самосовершенствования в борьбе с самим собой.

Так же они всегда говорили, что мнения, сплетни, теории и прочее, происходящее за спиной простой ливень, который стихнет со временем. Главное, ты впереди и они не скажут тебе это в лицо, потому что понимают, что на самом деле им до тебя не дотянуться, вы с ними разного уровня. И дело не в количестве материальных благ, а в неосязаемых богатствах, наполняющих душу. Мировоззрение человека, то, с каким чистым взглядом он смотрит на мир, беззаботные улыбки и искренность. Это злит других, ломает, вызывает зависть. Ведь им тоже этого хочется, но эти порывы так и остаются лишь желаниями, потому что люди так ничего и не предпринимают, дабы менять себя, менять то, что их окружает на то, что приносит радость всем. Они лишь продолжают носить уже приросшие к лицам маски. Настолько им страшно оставаться собой. Показать себя слабыми, что они в ком-то нуждаются, что они хотят перемен. Ведь на самом деле людям для счастья нужно так мало.

Лишь когда становишься бедным, и не хватает денег даже на еду, начинаешь ценить то, что когда-то имел, жалея потом о как-то недоеденной горбушке хлеба. Лишь потеряв свой красивый дом и оказавшись на улице вспоминаешь о старенькой хижине, сожалея о том, что продал ее «улийным магнатам», строящим"соты"для детей своей страны, забирающим те крохи скудного пая, нажитого кровью и потом. Лишь когда стареем, и наша пенсия составляет всего четыре тысячи рублей, а живем в большом городе, брошенные собственными детьми, которых когда-то вырастили, становится ясно, что все наши деньги, потраченное здоровье и нажитое добро не имеет значения. В конце все равно остаешься один, а"большая семья"даже не задумываясь о твоем здоровье, сдирает с тебя на старости лет налоги, на которые у тебя уходят все выделенные той же"семьей"субсидии. Замкнутый круг, который всегда оставляет сильных мира сего в плюсе. И от этого становится больнее.

«Думаешь, мир жестокий?"» — как-то спросил отец. «Возможно» — горько протвердил, добавив: «Но я верю, что однажды все изменится. И это будет удивительно, Эл. Поверь…»

И я верил…

В свои четыре я уже увлекался различными дисциплинами. И тогда у меня появился личный преподаватель. Но один инцидент сильно повлиял на будущее взаимодействие с окружающими. Это был случай, после которого я действительно понял, что балансирую по лезвию ножа, а цена ошибки на этом пути — жизнь.

Это была среда. У родителей возникли срочные дела, а Такеру улаживал проблемы с каким-то Домом. Я же, как обычно занимался с учителем. Но что-то пошло не так. И понял я это, когда по правой руке полоснули небольшим кинжалом, нацеленным на сонную артерию. Благодаря интуиции, я вовремя среагировал, но будучи ребенком, полностью урона избежать не удалось. И то, что я остался в живых, уже было чудом. А тот день сохранился в памяти обрывками, словно сработал защитный механизм, стерев самые болезненные воспоминания. С тех пор моим образованием занимались родители и Такеру. А о том случае больше никто не упоминает.

Но заниматься с близкими было только в радость. И это принесло плоды, раскрывая мои способности и таланты на максимум. В девять я одолел Такеру в шахматы. По его словам эта игра развивала оценку ситуации и тактику ведения боя, что были очень важными аспектами в жизни любого главы. Занятия с Ананисом были всегда интересны, ведь им использовались нетривиальные методики. В одиннадцать я за три месяца вычитал все книги из маминой личной библиотеки, подробно помня каждую страницу прочитанных гор. Она занималась со мной искусством, историей, и особое внимание уделяла легендам и притчам, констатируя тем, что древние истоки знаний самые могущественные, ведь они таят за собой великую мудрость. И, наконец, в день своего шестнадцатилетия на спарринге по фехтованию с отцом. Мне удалось одержать вверх, и он был очень горд таким результатом. С ним мы изучали такие дисциплины, как искусство боя, фехтование и ораторство. Когда Ананис узнал о победе, то был удивлен, ведь в фехтовании папа был признанным всеми номером один. И я подумал, что мне просто повезло или он поддался. Но он все честно отрицал, и весь день нахваливал матери, поддевая словами: «Мой сын», «Моя кровь. Он взял от меня только лучшее» — на что она всегда в ответ одаривала его сверкающим словно бриллианты взглядом фиолетовых омутов, поправляя на «наш сын». И папа, ероша свои волосы, естественно соглашался. Ведь в гневе мама была особенно прекрасна.

Это было очень счастливое время.

Теперь же…

Я прислонился лбом к зеркальной глади, отчего темные пряди волос ниспали на глаза, а руки неподвижно висели..

Устало закрыв так резко отяжелевшие веки, я грубо сжал ладони в кулаки, все сильнее впиваясь в кожу ногтями чуть ли не до крови. Я не знал, на кого или что злиться. Меня просто одолевала злость, и она перерастала в отчаяние, которое превращало в безумца…

Что есть безумие?

Это когда помутняется рассудок, тебя одолевает страх и хочется сбежать от всего мира, спрятавшись в скорлупке, которую выдумал сам? В этой скорлупе уютно, потому ее не хочется разбивать. И из-за этой ошибки ты начинаешь забываться меж иллюзиями и реальностью. А потом совсем теряешь грань, не понимая где правда, где ложь. И безумие пожирает тебя, сподвигая причинять боль другим. Оно манит и дурманит, словно сладкий дым, привлекающий жертву приятным шлейфом в капкан, и словно туман, застилающий взор ясных глаз пеленой, утаивает суть вещей. Я всегда думал, что защищаю других. Но я ошибался.

Защищать других имеет право лишь тот, кто в силах для начала защитить хотя бы себя.

Я все больше и больше погружался в мою глубь и, внезапно, нахлынула апатия о погибших родителях. К сожалению, увидеть их тела так и не удалось из-за ужасающего состояния. И дядя Вэйн вместе с Такеру настояли на том, чтобы я не ломал себе психику еще больше. Перед глазами начали мелькать картины нежных улыбок из моей памяти. И с каждой такой улыбкой лицо становилось все мрачнее, отчего я стиснул свои челюсти и напряг мышцы шеи. Дыхание стало редким, сердце забилось медленнее и казалось, что даже время тянуло свой ход. И от этого становилось особенно неприязненно. Словно вырвали часть чего-то важного, что было невозможно заполнить.

В груди метались смешанные ощущения. Словно разбушевавшийся тайфун, что ломал меня с каждым ударом, заставляя ослабевать.

«Хватит уже! У тебя нет права на слабость!» — кричал я мысленно.

Скупая слеза разбилась о то прошлое, что грело и истязало одновременно. За ней последовала еще одна, смешанная со сдавленным стоном тоски.

«Вы улыбались своему сыну даже тогда, перед вылетом…» — вспомнились последние минуты, проведенные вместе.

«Зная наперед, что вас ждет, вы все равно крепко обняли меня.»

Я разжал ладони. Капли воды скатывались по шее с мокрых волос.

«Простите…»

«Черт… Это тяжелее, чем когда я находился в обществе этих шакалов; тяжелее, чем когда на меня покушались и я чуть не погиб.»

«Вы были для меня всем.»

«И это единственное все отобрали…»

Я поднял опущенную голову и посмотрел спрятанным за отросшей челкой расфокусированным взглядом ввысь.

Ища тепла в забвении…

****

Я стоял лицом к огромному панорамному окну с видом на ночной небосвод. Звезд не было видно. Лишь хлопья снега, в сопровождении ветра медленно падали на землю с мутного покрывала, раскинувшегося над человечеством. Я пристально всматривался вдаль, параллельно застегивая пуговицы рубашки, словно чего-то ожидая. Или кого-то. Я не мог понять… Все было слишком запутанно и у меня не было сил распутывать все это. Как и желания.

— Господин Эл, — прервал раздумья знакомый голос и стук в дверь, когда я управился с последней пуговицей.

— Входи, — послышался скрип и человек сделал пару шагов в мою сторону, — Эйден. — произнес я.

Повернув голову, я встретился с немного недовольным собой взглядом, а потом перевел взор на окно. Приблизившись, я коснулся пальцами поверхности стекла.

— То-то вы все знаете, молодой господин, — слетела из уст юноши фраза, напитанная разочарованностью, — как догадались? Я даже поменял манеру речи на привычный стиль Рэйдена.

Но я не дал ему ответа, продолжая смотреть за горизонт.

— Впрочем, не важно, — ни капельки не потерявшись, лишь с большим запалом начали язвить, — Я лишь хотел убедиться, что вы еще живы.

Я молчал, продолжая стоять к нему спиной.

— Тогда… Рэйден не дал тебе договорить. — прервал я тишину.

Чужие глаза блеснули и сузились.

— О чем вы? — сделали вид, словно не поняли моих слов.

— Мы… встречались раньше? — спросил я холодно, что-то раздумывая.

— Возможно. — Загадочно ответили мне, довольно улыбнувшись.

После такой реакции я все больше склонялся к тому, что эти близнецы знакомы со мной еще с рождения и это настораживало.

— Тогда позвольте откланяться. — сказали наигранно вежливо, добавив в дверях, — надеюсь, вам будет удобно. Спать на СПИНЕ. — Сделали явный акцент на последнее слово, и резко закрыли дверь.

«Как он…» — недоуменно подумал я, когда наконец присел на кровать.

Но как только голова коснулась подушки, этот вопрос тут жеисчез. Веки стали свинцовыми, тело словно онемело, и я провалился в сон, а в мыслях… Печальное лицо той незнакомки и пробирающие душу переливы песни, что постепенно исцеляли душу.

Глава 4

Шум раскрывшихся штор вытащил из мглы, в которой я блуждал во сне.

— Доброе утро. — Послышался спокойный голос Рэйдена.

Я присел, изогнув одно колено и, облокотившись, слегка провел рукой по волосам, пытаясь прийти в себя. Все тело ужасно ломило. Я резко встал, отчего слегка помутилось в глазах, что не осталось незамеченным от пары взволновавшихся глаз, мгновенно очутившихся совсем рядом, но я сбалансировал равновесие, рукой преграждая путь к себе.

— Я в порядке. — Спокойно сообщил я, на что мне кивнули.

— Ваша форма рядом с кроватью, господин Эл. Спускайтесь, завтрак также готов. — Сказали, улыбнувшись и закрыв за собой дверь.

Я лишь посмотрел в сторону окна. Яркие лучи искрящегося солнца проникали в комнату, наполняя каждую частичку этого места светом и теплом.

***

Спускаясь вниз по лестнице из красного дерева, я совсем забыл, что так и не удостоил старинный особняк должным вниманием. По правде, вся эта изящность, красота дизайна и тонкость вкуса апартаментов и интерьера подобных сооружений никогда не привлекали. Но этот фамильный особняк наоборот приятно удивил. Нет присущей таким достояниям напыщенности и вычурности. Ничего лишнего. Все слишком идеально, и любая новая деталь или предмет декора могли нарушить атмосферу обстановки абсолютного совершенства и равновесия. Это гармоничное сочетание и сбалансированность, скользящие по лезвию ножа, но не выступающие за грань, прекрасно вписывались в мои вкусы, что я даже не мог к чему-либо придраться. И теперь я еще больше убедился, что этот особняк — достояние Драгнилов.

Я прошагал по коридору, поворачивая голову из стороны в сторону, одаривая фамильное достояние изучающим взглядом, а после завернул в сторону комнаты, из которой доносился приятный аромат.

— Доброе утро, молодой господин — поздоровался со мной Такеру добродушно, пока юноша с золотистыми глазами сервировал стол.

— Доброе утро. — ответил я, соблюдая этикет.

На столе были панкейки с ягодной начинкой и стакан кофе. Приятный аромат знакомого напитка долго впитывался мною в каждую клеточку организма, успокаивая и согревая. Сделав глоток, я замер на миг.

— Не сладко… — задумчиво.

— Да, господин Эл, — начали, пропустив легкую смешинку, — Рэйден меня сегодня с самого восхода солнца засыпал вопросами о том, что вы любите, а что нет. И скажу вам четсно — это было очень изнурительно для моего возраста, хо-хо — поделился со мной пожилой человек, — и букет синих роз также его работа. — улыбнулись сильнее

В этот момент я лишь повернул голову в сторону стоящего у плиты Рэйдена, всматриваясь своим глубоким взглядом в спину Рэйдена, который занимался готовкой.

— Боже правый, — нарушил тишину пожилой голос, — мы опаздываем! — выделил он громче последнее слово.

Я лишь молча схватил свой черный пиджак, и поправив галстук, направился к выходу. Но в нескольких шагах от двери замер. Лишь спустя минуту негромкое:

— Спасибо за завтрак — слетело с губ, и я вышел из дома в сопровождении Ананиса.

В тот момент мне не довелось узреть на лице стоявшего ко мне спиной юноши легкую улыбку, от простых слов благодарности, что эхом отдавались в чужих потемках как луч света.

***

АКАДЕМИЯ ВАИТЕ

— Вы слышали? — начала какая-то девушка с каштановыми волосами, заплетенными в косички. — Говорят, что в классе Вендатте ожидается пополнение! — поделилась она сплетнями, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Да ну, не может быть! — шокировано воскликнули, — даже Арвада туда не приняли, а тут какой-то новенький и сразу в Вендатте?! — истерически закончил парень, приняв слова подруги за чистой монеты фарс.

— Но дело в том, что это не просто новенький. Это наследник Дома Драгнил! — не сдержавшись, сорвалась она на крик, после чего быстро прикрыла свой рот рукой в шоке от того, что она все-таки прокричала последние три слова.

В помещении начался ажиотаж. Юноши и девушки начали шептаться друг с другом от услышанного, а кто-то и вовсе опешил.

Со временем эта новость стала главной темой для обсуждения во всей академии.

И лишь одна персона, стоявшая спиной к приоткрытой двери аудитории, скрипнув зубами, сжала свою руку в кулак, да так, что можно было четко услышать, как хрустели костяшки пальцев.

***

— И все-таки я опоздал — пронеслось у меня в голове, когда я медленно шагал по огромному зданию. Академия Ваите, как я узнал из уст Такеру, очень древнее образовательное учреждение, созданное Великими Кланами, дабы научить одаренных детей, таких, как я, применять свою силу во благо и вообще научиться контролировать ее. Признаться честно — полученная информация ничего не дала, лишь сильнее ввергнув в заблуждение, и теперь стала пищей для рассуждений, которые пока, к сожалению, ни к чему не привели. И тому была причина.

Так я продолжал медленно шествовать по простирающемуся на приличные расстояния зданию, наконец, отыскав нужный кабинет. Я подошел ближе к двери с красиво вырезанными на ней символами, которые все сильнее переплетались ближе к центру. Это была интересная резьба, но я не стал сильно заострять на ней внимание, собираясь постучать о прочную поверхность с табличкой, на которой было написано красным по белому"Директор", но тут она отварилась сама, позволяя войти.

— Эл Драгнил. — начал я спокойно, когда дверь за мной захлопнулась, слегка кивнув мужчине, что величественно расположился на своем рабочем месте и сел напротив, закинув ногу на ногу.

— Знаю. — Кивнули мне, внимательно разглядывая.

Этот взгляд был чем-то знаком, но я решил не придавать этому особого внимания. Сам мужчина был подобен великолепной птице, а увидев табличку с его именем, я лишь убедился, что имя было действительно отражением его самого — Ардрам. Алые как кровь глаза, высасывающие из ментально слабого человека всю жизнь и ввергающие в состояние подчинения. Черные как смоль вьющиеся волосы, доходившие до плеч, придавали лишь больше шарма этому удивительному человеку.

Однако для меня это было лишь разминкой, потому что сильнее маминого ментального взрыва и абсолютного контроля я не встречал ничего. В такие моменты даже отец не решался трогать ее, зная, что ментально она сильнее чем он. Однако я был несказанно рад, когда узнал, что это мамино умение передалось и мне.

— Хорошо, — кивнули мне одобрительно, — значит, Эйрин говорила правду Идалии, что ее сын превзойдет ее в ментальном плане.

Услышав имя матери, мои зрачки расширились и я настороженно воззрился на величественного феникса, что восседал на своем троне.

— Вы знали мою мать? — внутри все резко стало как на иголках, но внешне я был нечитаем как водная гладь.

— В ментальном контроле ей не было равных. Даже моя супруга ей уступала. — Поделился он со мной, предаваясь воспоминаниям и слегка склонив свою голову вниз, словно скорбя, однако это была секундная слабость, которую не всякий смог бы заметить, — Но Идалии уже восемнадцать лет нет с нами. Она…

Сердце пробило удар

Ду-дум

Ду-дум

Я лишь сжал свои руки в кулаки и молча кивнул. Внезапно, закрытое настежь окно распахнулось потоком сильного ветра, ударяя прохладой в голову и нарушая неприятную атмосферу своим легким посвистыванием. Недавно сидевший мужчина уже стоял и вдохнув побольше отрезвляющего воздуха, начал:

— Эл, с этого дня ты учишься в классе Вендатте. Ты являешься учащимся этой академии и как ее директор, я несу за тебя ответственность. В академии Ваите есть три класса: Бескрылые, Крылатые и Вендатте. Последний является высшим, и туда входят особый разряд учащихся. На данный момент в составе всего шесть человек и ты будешь седьмым. Это уже решено.

Я поднялся, как только Ардрам Рихтарио закончил говорить и подошел ближе.

— Вы хотите сказать, что меня без различных испытаний и прочих усилий зачислили в элитный класс? — задал я четко вопрос

— Все верно. — глубоким басом ответили, внимательно смотря в глаза анализируя и пытаясь расшифровать какой-то код.

— Отказываюсь. — сказал как отрезал, придавая тону морозного шлейфа

— Аргументы. — предъявили мне серьезно, но я чувствовал, что с этим человеком не так-то просто иметь дело.

— Наша жизнь чем-то схожа с водой. То она спокойная и чистая, то суетливая и грязная. Но, в конце она вновь становится чистой и спокойной. Парадокс, не такли? А знаете почему? Потому что она переживала трудности жизни и с каждым таким ударом становилась чище и прекрасней. Так и люди. Чем больше нас пытаются сломать, тем сильнее мы становимся. Чем больше нас хотят изменить, тем больше мы желаем оставаться верными себе, чем больнее нас обжигают, тем крепче мы закаляемся. Мы вольны огранить себя до совершенства упорным трудом и путем проб и ошибок, а вольны просто сдаться, довольствуясь тем, что имеем, и остаться без той внутренней красоты, что приобретаем, преодолевая препятствия.

— Чего же ты хочешь, дитя? — воззрились на меня своим тяжелым взором.

— Огранить себя, Ардрам Рихтарио. — уверенным взглядом, что подобен неприступной вечной мерзлоте, ответил я своему оппоненту.

— Хммм, — протянул он, а потом щелкнул и дверь отварилась, — будьте сильным, юноша. — Сказал он мне тоном наставляющего отца, — а теперь иди.

Я лишь посмотрел на него серьезно и молча кивнул, покинув кабинет. И дверь предо мной начала закрываться.

— Иди. И найди свой путь, Эл Драгнил. — прошептали что-то напоследок чужие губы, но мне так и не довелось расслышать последних слов.

— Хей, что застыл? Пошли уже, итак опоздали… — послышался из-за спины чей-то удрученный голос. — Хей, парень, я тут состарюсь, пока ты спустишься на землю — протараторив это, странный юноша схватил меня за кисть и потащил за собой, — блин, как я мог умудриться опоздать в первый учебный день. А еще и зам директора заставил какого-то новенького проводить. А он еще и медлительный, как черепаха. — кряхтел он недовольно, резко притормозив, ввергая меня в заблуждение своим нестабильным поведением, а потом повернувшись ко мне, с лицом психически нездорового провопил — разве я это заслужил? — я лишь непонимающе хлопал ресницами от этой странной ситуации, — ха-ха-хах — раздался чистый заливистый смех, — ну честное слово, как черепаха. Парень, ну ты даешь. — похлопав меня по спине, он двинулся вперед, — ну, чего как приросший стоишь, потопали, мы и так опоздали, — сказал он, неспешно зашагав.

И я пошел за странным существом, так как назвать его человеком не поворачивался язык. Догнав это нечто, я зашагал с ним наравне, и мы двинулись вперед, сменяя один поворот за другим. Мы шли долго, но скучно мне не было. Было даже как-то слишком весело. И выделять здесь стоит слово"слишком", так как мой сопровождающий не замолкал ни на минуту, но я держался как мог, пытаясь скрашивать эту неразряжающуюся батарейку любованием за пробивающиеся сквозь окна яркие солнечные лучи, и отметил, что в этой части коридора они наиболее насыщенные и падают под идеальным углом, придавая этой части академии ноток мистики. Я продолжал наслаждаться красотой, пока меня не опалило странное чувство внутри. Оглядевшись, я не заметил ничего, пока на свет не вышел юноша, подобный истинному аристократу с парой слишком притягивающих и пугающих одновременно изумрудных глаз, что встретились с моей фиолетовой бездной, поглощающей и безжизненной. Эти глаза, магнетические и опасные, зацепили меня, словно я встретил своего давнего знакомого. И где-то в глубине этих сочно-зеленых очей читалось абсолютное превосходство, за которым было спрятано что-то обжигающее, словно вечный огонь надежды, что всегда верит в то, что в мире нет ничего невозможного и эта вера горела в нем, словно он был источником вечной жизни, что подтверждали сильно взъерошенные огненные волосы, которые под всполохами света становились еще насыщеннее. Но… Где-то на самом дне было сокрыто нечто, что я не мог прочитать, лишь смерч из непонятных обрывков и чем дальше я заглядывал, тем сильнее пульсировали мои виски. От странной тяжести, голова начала кружиться, но я не собирался так просто сдаваться и в чужом взгляде появилась еще и толика одобрения, что не могло не сделать меня довольным перед тем, как мы прошли друг друга и наш зрительный контакт прервался.

"Сильный" — лишь это слово витало в мыслях.

Слушай, мы уже… — не договорило"существо", — дружище, с тобой все нормально? Ты как-то побледнел. Ты не боись, у нас опоздавших не убивают — засмеялся он так, что даже звук стеклоочистителя — песня по сравнению с этим"оперным пением".

И только встав напротив входа в класс, я собирался ответить юноше, как меня перебили. Стуком выбитой кем-то двери. Признаться честно, так меня еще никогда не встречали. Но я так и остался стоять с невозмутимым лицом, в то время как мой сопроводитель как-то странно присвистывал со взглядом, полным смешанных чувств. Однако меня удивило другое — напротив выбитой двери стояла хрупкая девушка, а не здоровый бугай, с бирюзовыми волосами, доходящими до лопаток и миндальными глазами, такими чистыми но в то же время недовольными и раздраженными.

Она просканировала меня с ного до головы и недовольно цокнув, подошла так близко и, впившись своим наблюдательным взором, сказала дерзко:

— РАЗОЧАРОВАНА — и стала удаляться хищной, но уверенной походкой.

И в этот момент из соседнего кабинета полетела чья-то книга.

— Ид Берсилал! Я. УБЬЮ. ТЕБЯ. — выскочила учительница из-за дверей.

–Ну, почти не убивают. — Почесав затылок, в который попали учебником, сказал парень, подмигнув и высунув язык.

В этот миг волновало лишь одно отчаянное:

"Куда я попал?"

Глава 5

Я шел по дорожке, со всех сторон засаженной красивыми деревьями с тонкими стволами и уже довольно сильно осыпанной листьями всевозможных цветов осени-кудесницы. Первый день в новом учебном заведении был для меня, все это время находившегося на домашнем обучении, в новинку. Эти перешептывания, суетливость сверстников и чрезмерная болтливость выматывали сильнее изнуряющих тренировок по искусству боя с отцом. И признаться честно, за эту пару дней, наполненных монотонностью и безжизненностью, я совсем от всего этого отвык. Эти беззаботные улыбки, лучащиеся счастьем; радостные вопли из-за подарков от семьи — слышать это было пыткой. Я не завидовал, не злился, лишь скорбел и тонул в собственном водовороте из острых шипов, что выпивают тебя капля за каплей. И не в силах мириться с этим, я решил выйти на время перерыва и развеяться, а пара тоскующих глаз не отводила взгляда с неба, в надежде избавиться от всего, что эхом отдавалось где-то в закоулках моего дна.

Приятный ветер дул смело в спину, но не сильно, а бережно, словно умиротворенное море на закате, согревая своими последними нотками тепла, что сохранились от палящего солнца. Я вобрал в себя побольше этого света, вспоминая, как красиво под лучами солнца блестела папина улыбка и как танцевали мамины рыжие волосы под дуновения ветерка. Я лишь сделал легкие отрицательные колебания головой слегка наклонив подбородок вниз, смахивая наступающую ностальгию и продолжая дальше блуждать глазами по бесконечной небесной глади. Я все чеканил медленно шаг, наслаждаясь своей прогулкой в тишине, которая вскоре вновь будет нарушена персонами, с которыми мне предстоит еще долгое время обучаться в одном классе. Я лишь устало вздохнул, осознавая, насколько плачевным было мое положение дел. С другой стороны такой расклад выбран мною самостоятельно, так что я лишь с гордо поднятой головой принимал все его"особенности". И только я собирался возврщаться в этом приподнятом состоянии духа, как вдруг услышал за углом, скорее всего, заднего двора академии, знакомый голос. Я лишь подошел и убедился, что он действительно принадлежал человеку, которого я знал. И решил, что пока не стоит вмешиваться, пытаясь вникнуть в суть ситуации и оценить обстановку, примостившись ближе к массивной поверхности.

— Он передает, что ты позор семьи. — надавили на чужую кисть больно, сплюнув в сторону и высокомерно пялясь в чужие глаза.

— Этот идиот всегда думает лишь о статусе и положении, — протянул парень на низких тонах, придавая голосу хрипотцу, — совсем уже потерял человечность, раз поднимает руку на собственного брата. — посмотрели высокомерно в ответ, но лишь с мерзким презрением в тоне.

— Да как ты смеешь! — рявкнул другой, замахнувшись, чтобы ударить нареченное мной"существо"по морде.

— Хватит. — пронзительно сказал я, сделав перехват в нескольких миллиметрах от лица жертвы с такой силой, что даже ощущалась дрожь чужой руки, постепенно нарастающая по всему телу. И эти колебания чужого тела усиливались и юноша, явно выглядевший старше меня на пару лет не выдержав, упал на колени. В это время я обдал каждого соучастника сей процессии взглядом бездны, ментально вонзающей в них поиндивидуально сотню ножей, жестоко истязая плоть и затягивая в свою абсолютную пустоту, которая заточала в тиски, а потом медленно разъедала чужие души, не давая им шанса на новую жизнь. На новое начало.

С заметным импульсом я отбросил чужую руку, видя, что добился желаемого результата — совсем недавно осмелевший парень, валялся у моих ног постанывая, как побитая собака, и бережно хватаясь за свою руку, на которой уже был заметен синяк. Это лишь добило шестерок еще больше и они сами неосознанно начали трястись.

— Уходите. — морозом по коже обдал я каждого, — Немедленно.

И они скрылись. В глазах читался только ужас.

— Да я по жизни везунчик. — Сказали задорно, улыбаясь во все тридцать два зуба.

Я лишь окинул его слегка удивленным взглядом. Совсем недавно он был серьезным и благородным, подобно молодому жеребцу, а теперь вновь стал тем самым странным парнем с очень нестабильным характером и интересной манерой речи.

— Молодец. — Спокойно.

— Что? — посмотрели непонимающе, — Почему? — по-детски поинтересовались.

— Я лишь с безмятежным выражением ответил, посмотрев за горизонт:

— Ты не побоялся сказать правды, зная, что она не будет желанной во всеуслышание. В наше время правду не говорят, если хотят выжить. Все лгут, ищут себе выгоды. Но у них нет выбора — ведь жизнь тяжела и выбирать не приходится. Однако, на самом деле, правильный выбор можно сделать всегда, как и всегда найти выход. Просто не каждый готов идти тяжелым путем, предпочитая препятствиям потакание, послушание и пляску под чужую дудку. Это убивает людей. Они превращаются в стадо, теряя свою личность. Но ты — другой. И это делает тебя сильнее остальных — ведь ты не принимаешь насилия, опускаясь до их уровня. Ты сохраняешь свое"я". Тебя ведет твоя воля. Воля твоей души. — закончил я, посмотрев на выросшего в моих глазах до уровня"юноша"человека, с долей уважения.

— Странный ты. — протянули недоуменно в мой адрес, тоже смотря куда-то вдаль.

Так мы стояли, внимая тишине. И от этого становилось спокойно. Я начинал понимать, что быть с кем-то намного приятнее, чем поодиночке. И мои глаза немного оживились, освещаемые светом. В этот момент я почувствовал заинтересованный взгляд белых глаз в мои, немного победную улыбку, которую не мог понять и была совсем ни к месту, на мой взгляд. А дальнейшие действия Ида Берсилала, как он представился на уроке, потопили меня в окончательном недопонимании.

— Спасибо! — сказали шепотом, схватив меня за руку, и слегка потрясли.

И начали исчезать в быстром беге, кинув на последок:

— А ты не такой то и черствый пень. — И с озорством подмигнули, скрываясь за опадающими листьями, оставив меня переваривать произошедшее.

Я простоял так еще немного, последний раз посмотрев на уже чистые небеса, что начали свою новую жизнь с новой силой после долгих ливней. И смотря на них, лишь принимающе кивнул сам себе, разделяя их мудрость. И только собирался уходить, как передо мной оказалась непонятная персона с длинной челкой на пол лица. Внешне он был примерно моего возраста, но выглядел побитым и запуганным. Неизвестный резко вложил что-то в мою ладонь. А после его и след простыл.

"Кукла для битья" — пронеслась неприятная мысль.

Я раскрыл руку, в которой была сложенная пополам записка и развернув ее, прочитал лишь два слова

"У озера"

А после выпустил бумажку из рук, позволяя ей плыть по ветру.

***

Я шагал по уже знакомой мне дороге, повернув в сторону озера, что находилось на заднем дворе академии. Красивые голубые цветы украшали это место, смешиваясь своим ненавязчивым ароматом с порывами воздушной стихии, что разносила цветочный шлейф по близлежащей территории. А само озеро было кристально чистым, словно душа новорожденного младенца. Это было неопороченное место, что нельзя было сказать о людях, скрывающихся на данной территории. Кто-то резко выскочил из ближайшего куста, собираясь ударить с разворота в живот, но я лишь спокойно уклонился, после чего следом последовал другой человек, уже целившийся кулаком в солнечное сплетение, но я лишь с разбегу двинулся на довольно прочный ствол дерева, отскочив от которого не только избежал удара, но и сумел обездвижить сразу двух оппонентов. В голове лишь раздались знакомые слова:

"В бою всегда сохраняй хладнокровие. А иначе ты уже проиграл" — как-то сказал мне отец.

— Прекратить. — раздался чей-то приказ, — он не вашего уровня. — из тени мне на встречу вышел худой юноша с бледно-голубыми волосами и ледяными глазами.

Не цвета льда, а именно ледяными. Словно это лишь зеркало, в котором ты видишь свое отражение и ничего больше. Словно этот человек лишь простой призрак, дух, который блуждает по свету между небом и землей, не в силах отыскать покой для своей души, что несет тяжелое бремя. Слишком резкие черты лица, острый нос, острый взгляд, стройные ноги. Он был хрупок внешне, но имел прочный внутренний стержень. В движениях ощущалось благородство, что нельзя было сказать о методах заслуживания уважения среди окружающих, но столь излюбленных несправедливым обществом. Не зря говорят, что мы притягиваем то, чем являемся. Сказать кем в данном случае не поворачивался даже язык. Не заслуженно. В его походке была заметна осторожность, но напористость. И по этому признаку я мог сказать одно точно — такой человек всегда считает, что то, что он делает абсолютно верно, и иначе быть не может. Такие делают все так, как считают на то нужным, не прислушиваясь к остальным. С одной стороны — хорошо, ведь ты веришь в себя и не зависим от людей; с другой — нет, ведь со временем это затуманивает рассудок, стирается грань и начинаешь ошибаться в выборе, который стоит сделать. Сила, авторитет и власть всегда опасны — ты управляешь ими до тех пор, пока они не станут управлять тобой. Это большая честь, но так же и большая ответственность, которая почти всегда вытекает во второй вариант. Ведь людям легче поддаваться искушению, чем бороться с ним.

Он прошел рядом со мной, жестом показывая идти за ним. Его подручные не двигались, ожидая очередного приказа со стороны этого Ледяного Странника, как я решил его прозвать.

"Жалкие пешки" — презрительно подумал я, видя послушный взгляд в чужих глазах. Поддаться страху и стать игрушкой на поводке другого, вместо того, чтобы бросить вызов и отстаивать свою позицию. Но потом я выкинул эти мысли из головы, принимая тот факт, что светлых людей не кому защищать, потому им не остается выхода, кроме как подчиниться. А ведь было бы достаточно хотя бы одного человека, и они пошли бы за ним. Но сделать первый шаг всегда страшно. Но меня этому учили всю жизнь мои родители и окружение, а потому, я не боялся. Не было страшно рискнуть, поставив на кон все, ведь я был уверен в своих взглядах и идеалах.

"Эл, знаешь, какой человек в этом мире самый сильный?" — как-то спросила меня мама.

Тогда я ответил:

"Тот, кто имеет власть и деньги" — я сказал это серьезно, на что она покачала головой.

"Нет, мой милый. Тот, кто уверен в том, за что борется. Лишь человек, который знает, что хочет защищать на самом деле, по настоящему силен. Ведь он уверен в себе, и верен своим идеалам. Поэтому и ты должен знать, что хочешь защищать. Это и будет тем, что тебя ведет" — сказала она мудро.

"Тогда я буду защищать вас!" — провозгласил я, встав из-за стола, на что мне ласково улыбнулись, кивнув в согласии.

Как же я был глуп и наивен.

–… и это не справедливо, не считаешь? — наконец услышал я чужой голос, только заметив, как уже стою со стороны края моста, что был над озером.

— Что ты имеешь в виду? — пытался я уловить суть.

— Так ты не понимаешь, — посмотрели бешено, и я начал понимать, почему этот кусок льда, что на первый взгляд мог легко разбиться, но на самом деле скрывал не один туз в рукаве, являлся лидером этой группы — тогда объясню по пальцам. Тебя добавили в Вендатте, хотя ты даже и пальцем не пошевелил, чтобы заслужить место в элитном классе, в то время как мне все доставалось кровью и потом. А потом видите ли, кое-кому захотелось поиграть в бравого рыцаря и он просто берет и отказывается от такой привилегии. — Жажда убийства стала нарастать с каждым последним словом и через несколько секунд голос, подобный хрусту льда, жестокий и противный донесся от съехавшего с катушек парня, — ДА КАКОЕ ПРАВО ТЫ ИМЕЕШЬ! — и из воды появилось что-то напоминающее ледяной хлыст, которым отбросило в глубины озера, а в ушах начало оглушающе звенеть. И меня охватил ужас. Ведь со мной когда-то уже происходило подобное.

Да. В шесть. Я только учился плавать. Потом кто-то выбросил меня в воду. А потом я очнулся… Кто-то спас меня. Правда, с тех пор я так и не умею плавать, ведь это чувство тревоги одолевает каждый раз, как я приближаюсь к воде. И я уже почти отпустил это воспоминание. Но сейчас все повторилось вновь. Медленно теряясь в глубине, я лишь слышал эхом доносящиеся голоса с поверхности.

— Господин Арвад, парень так и не всплыл. Может, он не умеет плавать. — Прозвучало растерянно.

— Так даже лучше, — засмеялись, подобно скрипучему в ветхом доме полу, — пусть умрет. — закончили резко сменившимся грубым тоном. И скрылись.

"Неужели я так умру? С другой стороны, я сам этого хотел. Ведь не видел смысла жить дальше. Я лишь все сильнее терялся в этой глубине блестящей под последними лучами уходящего солнца. Я не достоин красивой смерти. Достоин ли я вообще чего-то? Имею ли я право на жизнь, ведь те, кто меня породил уже не со мной. Это я виноват — не смог их защитить. Но ведь я клялся, что смогу. Как же я был жалок. Впрочем, ничего не изменилось," — воздуха стало не хватать и легкие начали гореть и не в силах больше сдерживать дыхание, я впустил чистую воду в свой организм. Я умру со спокойной душой, ведь… Мне больше не за что бороться. Я один»

"Ненавижу одиночество…"

"Эл, ты не одинок" — вспомнил я строчку из письма

"Господин Эл! Господин Эл!" — как отчаянно меня искали

"Я лишь хотел убедиться, что вы еще живы" — своеобразная забота Эйдена

"Спасибо" — сказанное искренне Идом

"И…

"Здравствуй"незнакомки. Этот грустный взгляд и песнь, зашивающая порванные струны души и призывающая бороться…"

"Бороться!"

"Я не должен сдаваться, как бы не было тяжело. Теперь я понимаю — мне есть, ради кого жить и что защищать. Разве я могу причинить другим боль, зная каково это — терять дорогих сердцу людей? Нет! У меня нет на это права!"

"Я должен жить! Я хочу жить!"

"Прошу. Помоги…" — сказал я мысленно в блике последнего уходящего луча алого светила и закрыл веки.

Глава 6

ОЗЕРО ТАРОС

Таинственный юноша с вьющимися до шеи пышными волосами плыл на спине по искрящейся поверхности озера академии с прикрытыми глазами. Он был облачен в белоснежную рубашку, что от влажности прилипала к телу, прикрытая лишь пиджаком темно-зеленого цвета. Плавные черты лица, правильной формы нос, мягкие и пышные ресницы, персикового оттенка кожа, подтянутое, но не накаченное телосложение, скрытое за одеждой больших размеров, за рукавами которой не были видны тонкие и длинные пальцы рук. Длинные накаченные ноги, облаченные в свободные штаны черного цвета. Он медленно плыл по безмятежной поверхности, направляемый водными колебаниями под лучами заходящего за горизонт солнца. Вдруг, один блик метнулся по мирно дремлющему лицу, от чего неизвестная персона приоткрыла один глаз. Насыщенно лазурный, подобный ясному взору глубин Великого Океана, из которого появились люди по одной из версий. После чего прекрасное око было лениво закрыто вновь. И незнакомец продолжил придаваться объятьям тишины. Пока с последним светом до него не донесся голос, разбудивший в умиротворенном сердце бурю.

И таинственная личность метнулась к взывающей душе.

***

"Прошу. Помоги…" — отчаянно протянул я руку кверху в надежде на чудо. Но было уже слишком поздно. Вода проникла слишком далеко и силы стали покидать тело. И протянутая к небесам рука начала медленно поникать под натиском воды. В глазах начало плыть и я уже переставал трезво что-либо ощущать.

"Бессмысленно" — эхом отдалось глубоко внутри и моя рука почти полностью опустилась вниз, как неожиданно ее кто-то схватил, потянув на себя. В самый последний момент. Сцепив руки покрепче, меня стали поднимать на поверхность. Но понимая, что в данной ситуации медлить нельзя, создали что-то наподобие водного торнадо, и нас словно пружиной выкинуло на верх и в этот момент я отключился.

Я начал приходить в себя уже будучи на зеленистой поверхности, когда кто-то приблизившись ладонью к лицу что-то прошептал, после чего вторгшаяся вода благополучно покинула организм и я вдохнул жадно воздух, которого мне действительно не хватало. Так же я пытался вернуть глазам фокус, однако смог разглядеть лишь размытый образ странной личности. И в тот момент я на мгновенье перестал дышать,:

— Ты… — сказал я хрипящим голосом, потянувшись отяжелевшей рукой к находящемуся напротив, как образ предо мной растворился, обратившись в воду и потерявшись в просторах озера Тарос.

Я еще долго лежал в таком положении, приходя в себя после шока. Тело не хотело слушаться, но я пытался подняться в который раз, только все было тщетно — охвативший тело и разум шок был довольно сильным.

Не зная, сколько времени прошло, я продолжал оставаться в таком положении, пока не послышался знакомый голос:

— Господин Эл! — встревоженно окликали меня, но я не видел чужого лица.

— Эйден! — как можно громче сказал я, понимая что не добился нужного результата.

Однако меня услышали, мигом очутившись рядом. Алые глаза налились кровью, а ладони превратились в кулаки, и лишь взгляд боли портил всю эту яростную картину.

— Все хорошо. — Как можно спокойнее сказал я, покачав отрицательно головой перед глазами, в которых читалось простое:

"Кто?!"

— Может делом займешься? — слетело с уст устало-недовольно, но глаза выражали все чувства, скрываемые за этой фразой, — Тело не слушается, — иронично скривил я губы, на что мне так же иронично ухмыльнулись, помогая подняться.

— Клянусь, тот кто сделал это — жестоко поплатится. — Глаза юноши горели праведным огнем, пока он помогал опереться на его плечо и мы начали медленно, но верно двигаться вперед.

— Нет. — Обрезал я, обратив на себя пару ошарашенных глаз, — Ты один из Драгнилов, ты моя семья. Справедливость, благородность, милосердие и готовность дать другим возможность на то, чтобы начать все сначала — это те черты, которыми должен обладать каждый человек. Этому учит наш Дом. Те же, кто выбрал иной — блуждающие во тьме души, которые не ведают истину и делают больнее лишь самим себе. Они слабы, а мы сильны, ведь есть те, кого мы желаем уберечь, за кого хотим бороться и в этом наша сила. — сказал я ясным голосом, осознав, что каждый заслуживает шанс на то, чтобы найти себя, как осознал сегодня я за эти несколько секунд пребывания между жизнью и смертью.

— Да. Мы — семья. — кивнул сам себе Эйден чисто и без скрытого умысла, что было несвойственно для него. Или же для меня…

***

Я лежал в теплой пастели своих покоев, с задумчивым выражением лица. С первого этажа все еще доносился спор двух братьев близнецов. Причиной тому был сегодняшний инцидент и мой строжайший запрет на всякое наказывание виновников происшествия. Взбунтовался всегда серьезный и спокойный Рэйден, что немного удивило, но в то же время было ожидаемым. Ведь мысль о том, что первое впечатление может быть ошибочным никогда не покидала меня. Тому примером был опыт с дядей Вейном, лучшим другом отца.

Моих родителей довольно часто окружали очень интересные персоны и я всегда был горд этим, ведь их окружение — отражение их самих.

Но послышался звук открывшейся входной двери, оторвав от этих мыслей. Раздался знакомый голос Такеру, который нарушил спор между двумя персонами и спустя какое-то время в особняке воцарилось молчание. Начали гаснуть огни, оповещая, что уже позднее время и пора заканчивать этот день, чтобы начать завтрашний с новыми силами. Однако атмосфера стала давящей, словно то грядущее, от которого меня пытались уберечь, стало приближаться все стремительнее. И я начал ясно понимать, что время — это единственное, чего мне действительно не хватает. Все произошло слишком быстро и лишь набирает все больший темп. Я боюсь не успеть. И это не дает уснуть, как и колоритность пережитый за день событий. Новые лица, новые знакомства. И я не мог не задаваться вопросом о том, что же дальше?

Взъерошив волосы рукой, я посмотрел в окно, взгляд стал глубже и острее, а вопрос сменился, ведь на спине больше не было раны, полученной в тот день.

"Неужели?" — крутилось постоянно в голове, не давая сомкнуть глаз.

***

В ОСОБНЯКЕ

— Ты говоришь, что я должен просто смирится после произошедшего! — взревел Рэйден.

— Не смириться, а дать шанс на спасение! Он даровал им возможность, как и должен поступать истинный Драгнил. И мы часть этого Дома, а значит должны следовать его Воле! — парировал Эйден, пытаясь вразумить брата.

— Все равно! Я так просто это не оставлю! Я не успокоюсь, пока не сотру их с лица земли или же не дам им почувствовать то, что пережил господин Эл! Он и так с детства страдает и теперь из огня да в полымя!!! — его всегда сдержанное состояние вмиг сменилось на режим неудержимого льва.

— Не смей!!! Ты знаешь, мы не можем! Это противоречит самой сути зарождения Дома Драгнил! — пытался вернуть трезвость ума младший из близнецов.

— Плевать! — противился обладатель налитых сталью глаз разъяренно, — ради его благополучия я пойду на все! Слышишь? Все!!! — уверенно смотря на свое зеркальное отражение.

— Прекратить. — раздался эхом чей-то добродушный голос и все на первом этаже особняка замедлило свой ход. — Господин Эл принял решение и вы обязаны ему следовать. К тому же, вы не заметили нечто удивительное, юноши. — мудро подметил Ананнис, выжидающе посмотрев на Эйдена.

— Да. Это правда, — сказав это, он встретился с удивленным взглядом Рэйдена, — Он сказал, что мы — семья. И наша сила в том, что нам есть за что бороться. — эти слова привели старшего из близнецов в чувство, от чего он просто упал на колени от услышанного и по его лицу покатилась скупая слеза.

— Это правда. — то ли вопрошающе, то ли утвердительно произнес Рэйден.

— Да. — Чтобы не мучить томлением, сразу же дал ответ юноша с алыми глазами, снисходительно посмотрев на брата и положив свою руку ему на плечо в качестве поддержки. Он понимал, каково ему, ведь чувствовал то же самое. Это простое слово было для них самым драгоценным подарком в этот миг.

— Надо было начинать аргументацию с этого, Эйден, — спокойно дал совет пожилой человек.

— Да. Спасибо дядюшка Ананис. — кивнул Эйден.

— Хорошо. Хо-хо. — Ответили, сев удобно на кресло, — Сегодня молодой господин познакомился с очень интересными людьми. И это чудо, что Господин Селестум был рядом именно в этот момент. Как вы считаете? — обратился он к юношам, на что оба нахмурились. — Это судьба. — Заключил Такеру. — Как жаль, что после того случая у господина Эла частичная потеря памяти. Это дитя многого натерпелось с самого рождения. То, что он до сих пор жив — уже чудо — тяжело покачали головой, помолчав на некоторое время. — Руна возвращается. — сказали серьезным тоном

В этот момент Рэйден и Эйден лишь переглянулись с мрачными лицами.

В мыслях было лишь:

"[Печать Катеба] сломана"

Глава 7

Я долго смотрел на непривычно серьезного Такеру и слегка напряженного Рэйдена. И лишь аромат мятного чая, сделанного отлучившимся по делам Эйденом, разбавлял тяжелую атмосферу своими нотками. И стоило вспомнить о последнем человеке, как за спиной послышалось:

— Юный гос-по-дин! — радостно поприветствовали, появившись подобно ударившей из ниоткуда молнии и собираясь медленно душить в своих объятьях.

— Я ем, Эйден. — серьезный ответ с беспристрастным лицом не заставил себя ждать.

— Как жестко! — состроили несчастное выражение лица, немного отступив — я потратил на заботу о вас свои лучшие годы, а теперь слышу лишь черствую неблагодарность — начал он наигранно вытирать слезы взявшимся из ниоткуда платком.

"А ведь я лишь сказал, что так неудобно завтракать. И когда он успел потратить свои лучшие годы, если старше меня не более, чем на восемь лет?"

"Боже… И еще вчера я думал, какой он уравновешенный и рассудительный. Но интересно, почему это уже не раздражает? Может, заразно?"

Я лишь устало вздохнул, когда юноша с алыми глазами бросился в мою сторону. Однако я успел поймать чужое лицо в захват, от чего молодой человек оказался на расстоянии вытянутой руки. Другой же продолжал наслаждаться нотками расслабляющего напитка, медленно снимающего усталость и даже слегка взбодрившего от бессонной ночи, полной странных мыслей.

— Эйден, — добродушно обратился старший из близнецов, незаметно проскользнув за спиной — вы опаздываете, — сообщил он, как бы"намекая"своей"доброй"улыбкой, что в случае моего опоздания во второй раз его ждет особая поучительная программа в неизвестной"туманной клетке", услышав о которой чужое тело вздрогнуло.

От меня резко отпрянули, беззаботное лицо сменилось собранным и отчеканили:

— Прошу, юный господин. — Слегка наклонились, приглашая проследовать в сторону выхода.

Я лишь не мешкая поднялся, взяв свой пиджак в руки и закинув его на плечо, зашагал в нужном направлении.

Конец ознакомительного фрагмента.