Роскошь и тлен

J. R. Crow, 2020

Это сказка о любви и безумии, которые ходят рука об руку. Распродав все, что у нее было, Эмили Роуз беспечно колесит по стране, не связанная ни семейными узами, ни долгом – лишь убегающей вдаль дорогой. Она воспринимает свой цивилизованный мир, как должное, а ценность человеческой жизни – как что-то само собой разумеющееся. Что произойдет, если таинственная аномалия во времени и пространстве забросит ее в самое сердце мрачной империи, где каждый второй пытается тебя использовать, ограбить или убить, а единственный, на кого ты можешь надеяться – глава преступной группировки, для которого чья-то смерть – любимое развлечение? Но даже демонам порой хочется немного тепла…

Глава 4. Лик демона

Эмили не успела ни осознать, ни испугаться — всё произошло слишком быстро. Возникшие из ниоткуда бандиты, блеск ножа — и кровь, слишком красная для серых лондонских сумерек. Она пятнами лежала на дорогом сюртуке, блестела на старых камнях, отражалась в безумных глазах того, кто пообещал ей приют и защиту.

Ян больше не походил на сказочного принца — его улыбка принадлежала демону, явившемуся из самых глубин преисподней, чтобы собрать на земле кровавую дань.

«Я убиваю людей, потому что мне это нравится».

Всё существо девушки противилось тому, чтобы признать — именно сейчас она видит его настоящее лицо. И лишь алкоголь, что всегда притупляет чувства, дал ей силы подойти к Яну вплотную и произнести как можно спокойнее:

— Не стоит. Оставь его, ты же видишь, что он всё осознал.

Под лежащим на земле здоровяком образовалась дурно пахнущая лужа. Он поспешно закивал головой, с мольбой глядя на Эмили как на свою единственную надежду.

— Ну вот, — Роуз мягко коснулась плеча Яна. — Пойдём. Не стоит портить столь прекрасный вечер ненужным насилием.

Ян размахнулся и съездил бандиту рукоятью пистолета по челюсти:

— Веди себя достойно перед лицом смерти, ничтожество! Видишь, моей леди теперь неприятно тебя убивать! Она даже назвала это «ненужным насилием»!

— Па-пащадите, — прохрипел тот.

Усмехнувшись, Ян поднялся на ноги и напоследок пнул поверженного противника под рёбра.

— Мне рассказывали, что в более приличных мирах, — сообщил он боящемуся поверить своей удаче бугаю, — считают, что человеческая жизнь, даже такого бесполезного существа, как ты, — это высшая ценность. Там меня бы даже могли посадить в тюрьму за подобное — а значит, оставлять свидетелей никак нельзя. Поэтому возблагодари всех богов, в которых веришь, что мы с тобой живем в Гранбретании, которая если и отправит меня на виселицу, то точно не из-за таких, как ты, а поэтому — только сегодня — я тебя прощаю.

Он спрятал пистолет, невозмутимо вытащил из уже мёртвого тела свой кинжал, вытер о подкладку сюртука. Галантно подал Эмили руку:

— Идём домой?

— Так все твои прогулки заканчиваются? — спросила девушка, давя рвущийся наружу истерический смех — настолько диким ей казался контраст безжалостного убийцы и обходительного кавалера.

— Первые полгода — все, — с лёгким сожалением признался Ян. — Потом начали узнавать. Потом в их глазах поселился тот ужас, что появляется каждый раз, когда кто-то на меня смотрит. Больше они не нападают — а бить первым и ни за что мне не нравится. А потом, когда китайская группировка выбрала меня своим лидером, это стало ещё и экономически невыгодно. Так что это чертовски хороший день, моя милая.

Он поймал её ладонь и осторожно поцеловал изящные пальцы.

— А теперь идём. Я хочу, чтобы и тебе было весело. Что-нибудь придумаем.

Сейчас Эмили в этом очень сильно сомневалась. Она усиленно старалась вспоминать блестящие изумруды, забавную крысу, роскошный салют… но каждый раз сквозь приятные воспоминания неуловимой тенью проступал лик демона.

С другой стороны — а что ей ещё делать? Одна, в чужом городе, в чужом мире, где пропасть между богатыми и бедными так велика, что ей просто не на что надеяться в одиночку. Остаётся только удерживать интерес Яна к себе достаточно долго, чтобы хотя бы узнать способ вернуться домой.

Поэтому девушка весело улыбнулась и взяла своего спутника за любезно предоставленный локоть.

К огромному облегчению Эмили, дальше всё пошло без происшествий, да и идти оставалось совсем немного — китайский квартал оказался всего в двух улицах, а там уже рукой подать до клуба, который ночью буквально горел огнём бумажных фонариков, а изнутри доносился весёлый смех мужчин и женщин.

Несмотря на то, что это было его здание, Ян постучал в дверь, причём не просто так, а ритмично, с одинаковыми паузами между стуками.

На пороге немедленно возник старик с жиденькой бородкой и с почтением протянул ему уже готовую трубку:

— Глава, вы вернулись.

— Спасибо, — кивнул ему Ян и с тщательно скрываемым нетерпением приложился к куреву. — Ли Минчжу ко мне пришли.

Старик поклонился, и Ян повел Эмили на третий этаж. Сначала по привычке распахнул среднюю дверь — в целом, эта комната была такой же, какую предоставили девушке, разве что немного больше, все стены завешаны самым разным оружием, а в углу громоздится сундук, чья крышка не закрывалась от горы свитков и пергаментов.

Потом передумал и открыл другую — в комнату Эмили.

— Отдохни, переоденься и приходи ко мне. Тебе помочь снять платье, или служанок позвать?

— А я смотрю, что кому-то уже не терпится раздеть меня? — усмехнулась девушка, специально добавив к голосу игривых нот. — Но нет, я на это больше не куплюсь. Пришли мне кого-нибудь.

Ян только подмигнул ей левым глазом и скрылся в своей комнате. Вздохнув, Эмили зашла в свою. Вскоре к ней постучались две служанки. Они развязали корсет — очень осторожно, стараясь, не приведи боги, не причинить никакого неудобства. Одна аккуратно опустила платье вниз, открывая миру стройную фигуру девушки, другая подошла, держа в руках халатик. В отсутствие Яна они вели себя чуть более раскованно и даже улыбались. Вот только в глазах их было что-то странное. Неужели… жалость?

Этот взгляд вызывал много вопросов, вот только Эмили хорошо понимала, что не стоит их задавать и тем самым выдавать свои истинные чувства.

«Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас», — горько усмехнулась она про себя.

— Вас он устроит, госпожа? Или поискать что-нибудь другое? — спросила китаянка.

— Благодарю, но не стоит. Сегодня я и так долго была кем-то другим, — покачала головой Эмили. Она потянулась к брошенным на комод джинсам и футболке — будто видела в этих привычных вещах отголосок покоя и стабильности, как вдруг ощутила, что что-то соскальзывает с её шеи.

Резко обернувшись, Эмили увидела, как в испуге отскочившая служанка прижимает к груди ожерелье.

— Только не сердитесь, госпожа. Драгоценности нужно держать в сейфе, чтобы не украли, госпожа…

— Я понимаю, — отозвалась девушка, отмечая про себя крайнюю предусмотрительность Яна: не оставлять ей никаких вещей, которые способны натолкнуть на мысль о побеге.

Китаянки тем временем подняли платье и повесили его в стенной шкаф за ширмой. Одевшись, Эмили позволила им разобрать замысловатую прическу и завязать волосы в высокий хвост. Закончив, служанки вышли, а Эмили, глубоко вздохнув, пошла в комнату к Яну.

Он сидел на подушке перед столом. В комнате висело дымное марево и пахло опиумом. В отличие от помещения клуба, здесь хозяин бережнее относился к мебели и в случае необходимости аккуратно пристраивал трубку на железную подставку.

На свободном участке, гибко извиваясь стройным телом, танцевала девушка. В её руках были два разукрашенных веера, а из одежды только полупрозрачная рубашка. Глаза её были закрыты, и казалось, что разум танцовщицы пребывает где угодно, но только не в этом мире.

— А, Эмили, садись. — Завидев вошедшую, Ян помахал ей рукой. — Ты предпочитаешь к ужину чай или вино?

Игристый дух шампанского уже покинул девушку, и ещё минуту назад ей казалось, что она полностью в своём уме, но стоило ей вдохнуть удушливый дым, как сознание поплыло, картинка перед глазами дрогнула и чуть смазалась.

— Лучше вина, — ответила Эмили, присаживаясь за стол.

Ян улыбнулся с видом «я так и знал».

Вскоре в комнату просочился уже знакомый старик с ужином.

Одну половину занимал рис с мясом и какими-то специями, чайник с чашками, бутылка вина с золочёной этикеткой и видно, что дорогого. А вот на второй с горкой лежали конфеты без фантиков. Глава всея китайской мафии запихнул в рот сразу горсть шоколада и аж заурчал от удовольствия. В этот момент он выглядел как-то по-особенному умиротворённым — чертовски трудно было поверить, что это тот самый человек, при взгляде на которого у доброй половины Лондона начинают трястись поджилки и дёргаться глаз. Чёрный шёлковый халат с несколькими вышитыми иероглифами особенно подчёркивал его нездешнее происхождение, но в комнате, сделанной под восток, всё это смотрелось на удивление уместно.

Девушка пару минут созерцала еду, потом перевела взгляд на танцовщицу и бессмысленным взглядом стала следить за её лёгкими движениями. Голова кружилась всё больше, и Эмили, не выдержав, натянула воротник футболки себе на нос. Стало лучше, но не намного.

— Я хочу сыграть с тобой в игру, — тем временем произнёс Ян, разливая вино прямо по чашкам для чая. Страдания Эмили вызвали у него лишь насмешливую улыбку, но тем не менее он чуть кивнул головой в сторону закрытого окна. — Выиграешь — я его открою. А заодно исполню любое одно твоё желание. Проиграешь — и будешь исполнять моё. Идёт?

— Идёт, — не имея иной альтернативы, согласилась девушка.

— Просто отгадай загадку: «Каков цвет ночи»?

Эмили задумалась. Дым всё больше мешал ей связно мыслить, поэтому она стала просто размышлять вслух:

— Каков цвет ночи? Синий? Чёрный? Нет, это было бы слишком просто… таинственный? Магический, мистический?

Ян неторопливо избавлялся от конфет, качая головой на каждое предположение.

— Может быть, дашь мне подсказку? — сдалась девушка.

— Я же тебе сегодня уже подсказал, — усмехнулся он. — У ночи нет цвета. Она стирает любое различие, выкрашивая мир в дымчато-серый. Лишь над одним она не имеет власти — это и есть цвет ночи. Ну же…

Огонь светильников отразился в его зрачках, окрасив их в тот самый цвет ночи. На миг Эмили стало совсем дурно — тяжёлый запах опиума совместился с картиной сегодняшнего убийства.

— Кроваво-красный, — шёпотом ответила девушка.

— В точку, — возрадовался Ян и наконец-то открыл окно.

Уличный воздух с запахом гари и грязи показался Эмили даром богов, не иначе.

Она позволила себе высвободить нос и, залпом осушив чашку с вином, тут же налила себе ещё.

Ян вернулся за стол и бесцеремонно уложил голову на колени Эмили.

— А теперь ты мне что-нибудь загадай.

— Не хочешь исполнять моё желание? — усмехнулась в ответ девушка, выпивая вторую чашку.

— Просто хочу услышать загадку из твоего мира, — отозвался Ян. — Это ничего не изменит.

— Ну хорошо. Вот загадка из моей любимой книги: «Пожирает всё кругом: зверя, птицу, лес и дом. Сталь сгрызёт, железо сгложет. Крепкий камень уничтожит. Власть его всего сильней, даже власти королей».

Третья чашка оказалась выпитой, и на душе Эмили стало гораздо легче. Она даже, осмелев, погладила Яна по голове. Какие у него, оказывается, приятные волосы — мягкие, густые….

Ян прикрыл глаза, щурясь от удовольствия, попутно рассуждая:

— Если бы в этой загадке не было камней, я бы подумал, что это я. А так у меня никогда не было желания уничтожать камни… они скучные. — Потом до него всё-таки дошло, что вряд ли загадки чужого и незнакомого мира так воспевают его трепетно эгоистичную персону. — Я думаю, это время. Потому что все когда-нибудь умрут.

— Бинго, — улыбнувшись, девушка поставила на стол уже пустую чашку без вина — четвёртую на сегодня.

Посмотрев на танцующую, Эмили не выдержала и махнула той рукой.

— Ступай уже. Хватит маячить перед глазами.

Танцовщица осоловело моргнула, медленно возвращаясь к реальности, но всё же покинула покои, оставляя пару наедине.

Эмили вновь потянулась к бутылке — сегодня она налегала на вино, словно желая забыться в нём. Наркотический дым всё ещё кружил голову, и ей сама собой пришла в голову идея.

— Ты танцуешь?

Ян не спешил покидать тёплое место, но поняв, что гладить его больше не будут, всё-таки поднялся и, подхватив девушку под руки, поставил её на ноги. Одну руку положил на талию, второй крепко сжал её ладонь и под невидимую музыку, играющую, похоже, в его голове, закружил по комнате. В какой-то момент он прижался к ней слишком близко — не так как прилично держаться в бальных танцах — и тихо сказал:

— Завтра я об этом пожалею, но… Мне иногда бывает так одиноко. Скажи мне, почему все меня боятся?

Эмили нисколько не смутила такая близость — наоборот, по спине побежали приятные мурашки. И ответ дался на удивление легко, будто в этом не было ничего необычного:

— Боятся? Ну, даже не знаю. Может быть, потому что ты убиваешь с безумием в глазах и явно ловишь во всём этом извращённый кайф?

Усмехнувшись, девушка неожиданно сорвала с его головы ленту, что держала хвост.

— Вот так лучше. Намного лучше.

Чёрные волосы рассыпались по плечами, словно плащ. Ян улыбнулся и, рисуясь, тряхнул роскошной гривой.

— А ты, моя милая пташка? — спросил он, ещё ближе наклоняясь к уху Эмили, в голосе его послышался отголосок скрываемого, но рвущегося наружу сумасшествия. — Ты боишься меня? Я ведь и тебя могу убить.

— Ой, да ладно, — беспечно ответила она, затем протянула руку, убрав длинные локоны с лица. — Ты уже дал слово не причинять мне вреда. И если ты не прекратишь мне угрожать, то Цзяо Ян тебе горло перережет. Ведь так ты просил меня говорить?

Ян долго смеялся, а потом всё-таки выдавил из себя:

— Хороший ответ, пташка, чертовски хороший. За это и люблю.

Вдруг он быстро, что она даже не сразу поняла, как, подхватил девушку на руки. Пронёс через всю комнату, уложил на свою кровать. Наклонился так низко, что их губы почти соприкасались. С нескрываемой нежностью произнёс:

— А вот теперь, когда между нами больше не осталось никакого недопонимания… Расскажи мне, как в вашем мире выглядят телефоны?

— В нашем мире телефоны размером с ладонь. По ним можно не только разговаривать с другим абонентом, но и лазить в интернете, а также делать фотографии и отправлять письма. Нужная штука. Многофункциональная.

Его лицо было так близко — такое красивое, будто у одного из богов, сошедшего с небес. Поддавшись искушению, Эмили плавно обхватила ногами его бёдра, тем самым сильнее прижимая к себе, и приникла к губам в долгом поцелуе.

— Если окажемся в твоём мире, подаришь мне такой? — успел спросить Ян, прежде чем потерял способность что-либо говорить вообще. Он распахнул глаза от безмерного удивления — видимо, раньше никто не целовал его так бесцеремонно, без спроса…

Но мгновение — и мужчина ответил на поцелуй, со всей страстью, на которую было способно его порочное сердце. Халат сполз с его левого плеча, обнажая грудь с застарелым шрамом от колющего удара. Ян не обратил на это внимания — он вновь покусился на футболку Эмили, но на этот раз не встретил никакого сопротивления. Он осторожно скользнул ладонью по бархатистой коже.

Девушка нежными пальцами провела по шраму на груди.

— Откуда это?

— Прощальный подарок от родины, — отмахнулся Ян, хотя губы его на миг исказила ядовитая гримаса. Но секунда — и он вновь был воплощением улыбчивого обаяния. — Сейчас не время об этом вспоминать.

Его ладонь скользнула по спине девушки к застёжке бюстгальтера. Кружевной лиф полетел куда-то на пол, а Ян уже деловито примерялся к брюкам. Молния оказалась ему в диковинку, но он управился с ней с небрежностью профессионала. Ухватился за пояс и властно потянул джинсы вниз.

Он даже не пытался скрыть своё нетерпение, Эмили слышала, как тревожно трещат нитки, казалось — ещё немного и ткань порвётся, если посмеет хоть на миг проявить непокорность и за что-нибудь зацепиться по пути. Мгновение, и девушка осталась обнажённой. Сердце в груди колотилось так, будто было готово вырваться сквозь мешающиеся рёбра.

Она смотрела ему в глаза — бездонные озёра первозданной тьмы — и чувствовала, что окончательно теряет волю. Всё, что она могла — отвечать на его поцелуи, которые становились всё более дерзкими и непристойными.

Ян не был нежным, нет. Его руки порой до боли сжимали беззащитное тело, но эти прикосновения почему-то доставляли девушке невыносимо болезненное наслаждение. И когда он вошел в неё — резко, грубо, — Эмили застонала, прикусив губу — до крови. Ян остановился на секунду и с жадностью, в которой не было ничего человеческого, тщательно слизал языком алые капли.

— Ты же сама этого хотела, моя пташка.

Голос, такой по-ледяному спокойный, ещё один контраст с движениями, наполненными дьявольской страстью. А это слово — моя. Как заклинание, накладывающее печать вечной покорности этому исчадию ада.

Эмили было всё равно. Был ли в том повинен опиумный дым или что-то иное — в тот момент она правда чувствовала себя принадлежащей ему без остатка.

Она запрокинула голову, прикрыла глаза и без колебаний отдалась наваждению, накрывшему её с головой, подобно девятому валу.