Татарин

Helga Duran (2024)

Кто вы такие? дрожу от страха, боясь даже глаза поднять на головорезов. Тебя это не должно волновать, София, отвечает самый главный из них и самый страшный. Огромный, словно шкаф, коротко стриженный мужчина подходит ближе, и шумно вдыхает запах моих волос возле шеи, как животное обнюхивает свою самку. Отпустите меня! Пожалуйста! начинаю скулить уже жалобней, но у этих бандитов жалости нет. Папа заплатит вам, сколько скажете. Конечно же, он заплатит, заверяет меня громила, проведя пальцем по моей нижней губе. Но сначала пусть посмотрит, как его доченька расплачивается за его грехи! Ты мне нравишься, крошка! Я не стану тебя долго мучать и убью быстро, обещаю. Хочешь пожить подольше? Будь послушной девочкой! Меня похитили какие-то отморозки прямо возле университета, в котором я учусь. Я не понимаю, что им от меня нужно, но знаю, что мой папа в чём-то провинился перед главным бандитом по кличке Татарин. Спасения мне ждать неоткуда, как и пощады.

12. София

Неужели Данияр думает, что я дура какая-то и сдам своего отца? Я понимала, что на папу напали нехорошие люди, Татарин не врал, но ведь и он не супергерой? Он точно так же желает зла моему отцу, как и те уроды.

У нас не было дачи, и любовницы у папы не было, насколько мне известно, но был старый домик, доставшийся от бабушки. Там никто не жил уже много лет с тех пор, как баба Люба умерла. Если эта лачуга цела, то это чудо.

Я гостила несколько раз у бабушки во время школьных каникул в детстве. Уже тогда дом выглядел не очень. А теперь, после стольких лет, как он стоит заброшенный, наверняка его уже растащили по кирпичам. Что папе там делать? Разве можно там спрятаться?

— Даже если бы я знала, где папа, то всё равно бы вам не сказала, — гордо вскинув подбородок, ответила я.

Издевался надо мной весь день, запугивал, потом набросился, едва не оторвав мне руку, а теперь рассчитывает на какое-то сотрудничество, которое погубит моего отца? Данияр точно считает меня тупицей!

— Это я просто тебя пытать не начал, — злобно рассмеялся Данияр. В полумраке его белые зубы блеснули, словно оскал животного. — Надо было всё же пустить тебя по кругу, сладкая София. Сейчас ты бы не была такой дерзкой.

Дерзкой? Да я едва жива от страха.

— Почему бы вам просто не убить меня? — расплакалась я с новой силой. Запястье ныло так, словно его действительно сломали в трёх местах, но эта боль не шла в сравнение с душевными переживаниями. — Зачем вы меня мучаете?

— Я не убил тебя только потому, что ты нужна мне пока живой, — пояснил Данияр. — И здоровой, — добавил со вздохом, будто сожалеет об этом.

Он прошёл к выключателю и врубил в спальне свет, который больно резанул по глазам. Я едва не застонала оттого, как некомфортно стало со светом. Теперь я могла видеть это огромное чудовище во всей его красе. Даже покрывало, в которое он завернулся, не могло скрыть того факта, что одежды на нём нет никакой. Секунды хватило, чтобы оценить размеры его мужского достоинства, которое я бы с удовольствием развидела обратно.

Данияр везде был огромным. Мусульманский бог щедро наградил этого мужчину не только мускулами и красивым лицом, но и детородным органом невероятных размеров. Может, у Аллаха особые планы на Данияра?

— Покажи руку! — присело рядом со мной чудовище. — Давай быстрее, София! Утомляешь!

Боже, он был сейчас так близко, что заслонял собою всё вокруг. Если Данияр решит меня изнасиловать, я просто ничего не смогу сделать. Абсолютно ничего. Так зачем я тогда дрожу, как осиновый листик на осеннем ветру?

Превозмогая свой ужас, я продемонстрировала Данияру руку. Он взял меня за локоть, а пальцами второй руки осторожно ощупал запястье, где красовались следы от его пятерни.

— Бәбкәм* — снова оскалился Данияр, словно надсмехался надо мной.

Я не стала переспрашивать, что означает это слово. Наверняка, это какое-то оскорбление в мой адрес? Ничего другого я от Данияра и не ждала.

— Так больно? — нажал подушечками пальцев на запястье.

Моя рука казалась тонкой веточкой в его огромных лапищах. Я перестала дышать, чтобы не ощущать волнующий запах Данияра, который снова стал нестерпимо ярким.

Было больно, но я упрямо мотнула головой, не в силах произнести ни слова. Мне не нужна его помощь и жалость не нужна. Если бы он не хватал меня за руку, как бешеный, нечего было бы сейчас щупать.

— А так? — надавил сильнее, и я дёрнулась от боли не сдержавшись. — Собирайся, София! Сейчас рассветёт, и я отвезу тебя в больницу.

Он отпустил мою руку, и я с облегчением прижала её к себе. Для меня само слово"больница"уже было триггером. Мы с отцом помотались по ним досыта, когда болела мама. Запах лекарств и дезинфицирующего, бездушные стены. Меня даже от белого стерильного цвета воротило, стоило представить снова эту обстановку.

— Я не хочу в больницу, — жалобно проскулила я.

— Не упрямься, бәбкәм, — поморщился Данияр. — Перелома нет, но может быть трещина, — ласково сказал он. — Я должен убедиться, что ничего страшного с тобой не случилось.

— Откуда вы знаете, что нет перелома? Вы врач?

— Не врач… Помогал в детстве деду пасти овец, и одна глупая ярочка всё время попадала в неприятности. Там и научился различать.

С этими словами он поднялся и вышел из комнаты, прихватив свои вещи с тумбочки с собой.

Я позволила себе посидеть несколько минут в тишине и одиночестве, отходя от общения с Татарином. Он сравнил меня с овцой? Для него я даже хуже овечки. Я — никто, просто вещь, с помощью которой он ищет встречи с моим отцом.

С большим трудом я заставила себя пойти в ванную. Всё же нужно показаться врачу. Кому будет лучше, если я заболею?

С одной здоровой рукой жизнь становится сложнее. Мне ли не знать этого?

Собиралась не торопясь. Данияр сказал, что надо подождать рассвета, так что время было.

Когда ко мне в комнату постучали, я уже была готова. Дверь не была заперта, поэтому я была приятно удивлена, что ко мне никто не ломился. Я ожидала увидеть Данияра, но в коридоре меня ждал тот ужасный мужчина, который едва меня не изнасиловал. Митяй, кажется?

— Ну, что, сучка, пропердолил тебя босс? — брезгливо усмехнулся бандит. — Жалко, конечно, что целка не мне досталась… Ну, ничего, я своего шершавого ещё тебе вгоню по самые гланды! У тебя будет возможность и с необрезанным хером кайфануть, крошка.

Боже, до чего же он мерзкий!

Я смутно запомнила, как Данияр бил Митяя, но его заплывший глаз мне доставил сейчас неимоверное удовольствие. Как таких тварей земля носит?

От мысли, что этот урод меня трахает, начало мутить. Хоть это и Данияр натравил на меня Митяя, разрешив меня обесчестить, я была сейчас несказанно рада, что он сжалился надо мной, и этого не случилось.

Пока не случилось.

Что за планы у Татарина насчёт меня, остаётся только гадать.

— Я же приказал с ней не разговаривать! — раздался голос Данияра позади Митяя, и тот аж присел от неожиданности.

Когда он отшатнулся от двери, я увидела самого Данияра. Он был одет не так, как вчера. На нём была чёрная футболка, туго обтягивающая его мощный торс, поверх неё толстовка на молнии, из-под которой едва заметно выглядывала кобура с пистолетом. Кроссовки и штаны тоже чёрные, как будто он на похороны собрался. Теперь он выглядел ещё более зловещим, а может, это оттого, что я не выспалась?

— Съеби с моих глаз! — рявкнул он на Митяя, и тот испарился. — Поехали, София! — бросил он мне. — В больнице без фокусов, иначе я тебе не только руки переломаю!

Мог бы и не предупреждать. Разве я могу рисковать жизнями прислуги, которые тоже в заложниках у этого мафиози?

В больницу ехали молча. Я была этому рада. Разговаривать с Данияром не хотелось совсем. Что бы он ни сказал, всё было направлено на то, чтобы меня напугать. Пусть лучше ничего не говорит.

Мне сделали рентген и отвели в какой-то кабинет, где велели ждать врача. Данияр с двумя своими охранниками остались сторожить меня под дверью. Они так неустанно наблюдали за мной, будто боялись, что я сбегу.

Пульсирующая боль в запястье немного поутихла. Я бы вообще не обращала внимания на травму, если бы не была физически и эмоционально измотана. Всё вкупе убивало меня, поэтому каждая минута ожидания казалась пыткой.

Наконец, в кабинет вошёл мужчина. Он был в белом халате и шапочке, на лице маска, поэтому я решила, что это врач.

— Как дела, София? — поинтересовался он.

— Нормально, — бесцветным голосом ответила я.

— Сейчас я сделаю тебе укольчик и отпущу, — пообещал он, начав греметь чем-то на столике с инструментами.

— Что за укол? — без особого интереса спросила я, наблюдая, как мужчина распаковывает одноразовый шприц и достаёт из кармана ампулу с лекарством.

— Обычное обезболивающее, — пожал плечами он, набирая лекарство в шприц.

— Не нужно, пожалуй, — отказалась я, решив, что и так пройдёт.

Уколы я не очень любила. Главное, что кость цела, а синяки от пальцев Данияра сойдут со временем.

— Не мешай мне лечить тебя, София! — настойчиво сказал врач и подошёл ко мне. — Так нужно!

Я поймала его взгляд, и он мне не понравился. Какой-то нездоровый блеск в его глазах заставил меня насторожиться. Уже утро, персонал после ночной смены вялый и раздражённый, как и я, а этот мужчина подозрительно бодр. А ещё у него на ногах были модные, дорогие туфли. Разве удобно в такой обуви дежурить? Он как будто и не врач вовсе…

— Я не хочу укол! — жёстко ответила я и попыталась встать со стула.

— София!

Мужчина схватил меня за руку. За ту самую, больную, и я поняла, что точно что-то не так. Сонливость и усталость как рукой сняло.

Что происходит? Кто этот человек? Что он собрался мне вколоть?

*Бәбкәм — «Птенчик». Часто более конкретно «утенок» или «гусенок». В русском употребимее в качестве обращения «цыпленок». Но смысл тот же. Обращаются так чаще всего к детям.

Конец ознакомительного фрагмента.