Свидание вслепую – Стефан и Амели

Heike Bonin

Я еще не видел Стефана, знаю его только по тому, что мне рассказал мой друг. Он не типичный красивый мужчина, я бы, наверное, даже не заметил его, если бы она уже не рассказывала о нем так много. Конечно, он большой. У него чудесные голубые глаза, но все же он не из тех мужчин, которые обычно со мной разговаривают. По крайней мере, она так говорит.

© Heike Bonin, 2021

ISBN 978-5-0055-2755-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Свидание вслепую — Стефан и Амели

Я еще не видел Стефана, знаю его только по тому, что мне рассказал мой друг. Он не типичный красивый мужчина, я бы, наверное, даже не заметил его, если бы она уже не рассказывала о нем так много. Конечно, он большой. У него чудесные голубые глаза, но все же он не из тех мужчин, которые обычно со мной разговаривают. По крайней мере, она так говорит.

Также совпадением было то, что она дала ему номер моего мобильного телефона. Когда она мне это сказала, он позвонил, и с тех пор мы поддерживали связь. Регулярные контакты, которые увеличились даже после того, как мы обменялись адресами электронной почты. Письма изначально были слегка кокетливыми, но со временем приобрели глубоко эротический характер. За письмами и телефонными звонками следовали фотографии.

Его лицо, существовавшее в моем воображении, не соответствовало этим фотографиям. Я хотел с ним познакомиться. Познакомиться друг с другом как следует, захотелось увидеть человека, который писал мне письма и находился так далеко от меня. Он тоже хотел меня видеть. Он не просто хотел меня видеть, он действительно хотел меня… поэтому он написал.

Я взволнован и взволнован.

Стефан

С наступлением сумерек мне в голову пришла тысяча мыслей и желаний. В своем воображении я видел подготовку в воплощении самого себя. В желаниях, которые побуждали меня действовать, я потерял всякое чувство опасности. Необходимость моего намерения заставила меня сесть в машину.

Различные фотографии, на которых они смотрели на меня, заставили меня вести машину еще более сосредоточенно. Боитесь, что больше не сможете с вами связаться? Я продолжал превышать соответствующий темп, даже не желая этого. Стремился ли я наконец положить конец своим захватывающим идеям? Снова и снова меня пугали, потому что меня ослепляли огни встречных автомобилистов.

Длинный отрезок заставлял меня снова и снова заглядывать глубже, чем обычно позволяла дорожная обстановка. Когда я подошел к знаку с названием места и почувствовал их близость, меня охватило покалывание.

Светофор красный, пора подумать.

Гудок машин позади меня велел мне ехать дальше. Мои мысли полностью игнорировали светофор. Я пересек его, включил указатель и свернул налево на подъездную дорожку.

Внезапно я больше не был уверен, в каком воплощении я встречусь с ней. Возникли сомнения по поводу моего плана, но заднюю передачу включать было поздно, дверь уже открывалась.

Вы слышали, как едет моя машина? Почему ты так быстро вошел в дверь, что не дал мне возможности снова просто исчезнуть.

Мои мысли буквально перекатывались. Как мне объяснить ей сейчас, что я стою перед твоей дверью, как будто в трансе, возможно, от тоски. Мой произвол не принадлежал ей, и я тоже не мог поделиться с ней своими мыслями, поэтому надел маску, припарковал машину и с улыбкой захлопнул дверцу машины. Я стоял перед ней безмолвно. « Привет» прошли мои губы, остальное я должен был молчать.

Она стояла в дверном проеме с ее длинными блестящими волосами, сияющими глазами, и ее лицо, которое цеплялось за твои руки, держалось за дверь, пленило меня.

Я остановился на несколько секунд и молча наслаждался ее зрением.

Сбылись ли мои мечты сейчас?

Нет, ты не мог знать, что это мой единственный звездный пейзаж, в котором я позволяю себе падать, расти в нем, в тебе, пока он не поднимется, как звезда, из ветра, из сияющего пейзажа. И это будет продолжаться до тех пор, пока земля не перестанет вращаться, а затем тени распространятся в моей душе. Таким образом, искра гаснет тьмой в моей душе.

У меня перехватило дыхание, потому что она ответила на мой взгляд и мое желание.

Вопросительные знаки, которые я хотел понять мысленно, я больше не мог уследить, должны были прийти ко мне снова, потому что кто-то из окружения назвал ее имя и таким образом прервал мое желание упасть в ее объятия. У меня создалось впечатление, что она тоже проснулась от снов, от тоски, которые предназначались для нас?!

Амели

Солнце уже светит очень тёплым из-за того, что это только начало мая.

Хорошо, иначе вряд ли можно было бы надеть то короткое черное платье, которое он так хотел на мне видеть.

Он спросил меня, что ему надеть на свидание.

Я подумала, что он шутит, поэтому настояла на костюме и галстуке.

Он совсем не шутил и теперь потребовал, чтобы я надевал короткое черное.

Посреди центра города на террасе популярного модного бара мы хотим встретиться сегодня.

Как только я захожу в ресторан, я чувствую на своей коже глаза гостей. Жадные взгляды мужчин-гостей и неодобрительные ядовитые взгляды сопровождающих их дам.

Стефана еще нет. Жалко с моей стороны, что я принадлежу к небольшой группе женщин, которые всегда приходят на свидания.

Я направляюсь к единственному незанятому столу на террасе, сажусь и заказываю легкое белое вино.

Пока я закуриваю сигарету, на меня снова нападают фрагменты нашего последнего разговора.

Он нашел бы очень эротичным накрашенные красные ногти на ногах. Сегодня в полдень я кропотливо накрасила ногти самым красноватым красным цветом, который у меня есть. Как жаль, что еще не июль, и я не смогла надеть сандалии, в которых он бы это сразу увидел.

На мгновение мой взгляд скользит по взгляду джентльмена, сидящего за два столика от меня. Он встречает меня умной улыбкой. Я его не знаю. Он приветствует меня из-за моего платья или из-за моих волос? Обычно ношу открыто, но сегодня приколол. Может быть, это сочетание платья и прически. Это я вообще сегодня?

Пока официант подает мне вино, его взгляд падает на мое декольте. Маленькое колье украшает мою шею, но я не думаю, что он это заметил. Немного нервно скрещиваю ноги под столом. Румянец стреляет мне в лицо, когда мне приходит в голову, что я не ношу трусиков под платьем.

Мне трудно ответить на улыбку официанта, пока официант не собирается уходить, чтобы позаботиться о других своих гостях. Делая первый глоток вина, я снова и снова пытаюсь подтвердить, что даже официанты не могут видеть сквозь стальные столы и снова немного расслабляться.

Я смотрю на дверь. Путь к побегу. Бежать? Слишком поздно.

Стефан стоит перед дверью. Высокий, темноволосый, в элегантном костюме, подчеркивающем его широкие плечи. Он там давно стоит? Он улыбается, когда замечает, что мои глаза видели его, и большими шагами подходит ко мне, чтобы поприветствовать меня нежным поцелуем в губы. Он тихо шепчет мне на ухо:

Боже… Я знал, что ты красивая — но не насколько…

Трудно поверить, что это тот человек, которого я встретила в письмах и фотографиях. Как я мог пропустить эту очаровательную улыбку, эту суверенную харизму? Или его письма сделали его таким красивым для меня? Мне тоже нужно доставить ему удовольствие, его взгляд меня не отпускает. После того, как мы открыли вино, он спрашивает второй раз: «Ты смеешь?» Я должен смеяться, это немного нервный смех. Я нервничаю, но и возбужден. «Да», я отвечаю ему и беру билеты.

Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз играл в покер. В общем, если раньше я играл в покер, то это было самое большее за гроши. К моей одежде — никогда.

Я выигрываю первые три раунда. Стефан потерял пиджак, часы и ожерелье. Я уверен и не уверен в победе. Вне зависимости от того, выиграю я или проиграю, цена будет одинаковой. Мне нужна цена? Ощущение покалывания, которое пронизывает все мое тело, говорит мне. Я хочу его.

Потерял. 4 раунда. Мой браслет, моя цепочка и мои серьги. Я хочу сейчас снять один из моих чулок. «Нет, они остаются, я хочу увидеть их позже», — сдерживает меня Стефан. Сними мой верх. Хорошо, что я натянула рубашку поверх бюстгальтера. Но обратите внимание на глаза Стивена, что это раскрывает больше, чем скрывает.

Я выиграл! Стефан потерял рубашку. У него красивый жилистый торс. Без волос на груди, плоский, хорошо сформированный живот. Теперь только 2 предмета одежды отделяют его от полностью обнаженного. Еще четыре меня, не считая чулок.

Следующий раунд возвращается к нему. Я сняла юбку. Не стоило надевать стринги. Не знаю, заметил ли он. Но он не может отвести глаз от моих чулок, снова тасуя карты.

Потеряли снова. Я подозреваю, что Стефан, вероятно, позволил мне выиграть вначале. Моя рубашка падает, а вместе с ней и последние запреты, которые все еще были во мне.

На лице Стивена написано восхищение. «Какая ты красивая», — говорит он.

Наконец-то снова выиграл. Стефану нужно снять штаны. Я с любопытством наблюдаю за ним. На нем красивые классические черные трусики, которые мне нравятся, в которых ясно виден признак его возбуждения. Получил одеяло под предлогом, что было немного прохладно. Я соврал, но боюсь, что иначе мы не сможем сдерживать волнение до конца игры.

Хорошо, что у меня есть одеяло. Я сейчас только в трусиках. Я с трудом могла смотреть на Стефана, пока снимала бюстгальтер. «Замечательно» — это все, что он еще может сказать.

Я голая, за исключением чулок, которые я обещала оставить. Я сняла трусики под одеялом и бросила их через стул на кучу потерянной одежды. «Мне больше нечего делать», — объясняю я Стефану, который все еще в трусиках.

«Тогда поцелуй меня в трусы», — отвечает он.

Я снова проигрываю. Мои губы осторожно касаются его собственных. Этот первый поцелуй странный и восхитительный. Хочется сразу же поцеловать его снова, но он отстраняется. «Я сохраню второй поцелуй».

Теперь моя очередь тасовать карты. Используйте снова промах против еще двух поцелуев от меня. Карты мне дороги. Единственное, что защищает его от моих глаз, — это одеяло. Мы оба разгорячены, взволнованы, как будто мы сгораем, оба почти сумасшедшие от желания друг друга. «Ты должен мне еще один поцелуй», — требует Стефан, пока его руки ласкают мои бедра до основания моих чулок.

Это невозможно остановить.

Наши губы переплетены, крепко держатся друг за друга. Нежная решимость передает чувство тепла и защищенности. Их языки ведут к глубочайшей чувствительности, их глаза обещают желание и любовь. Чувственное удовлетворение, взаимное владение ведет к взаимной преданности.

Как будто внутри нас что-то раскололось, давно сдерживаемая страсть вырвалась из нас и унесла с собой. Все сопротивление отпало от нас, когда наши тела слились воедино. Все со всей силой поднялось до точки нашего союза.

Наши бедра двигались в унисон. От ее тела пахло кокосом и потом. Я думаю, мы просто пытались шептать и подавлять наши громкие стоны.

Но я не заметил. Я полностью потерял счет времени и пространства.

Мы задыхались, хватая ртом воздух. Мы лежим в объятиях друг друга, мокрые от пота.

Принимаем душ! Они позволили эмоциям унести себя; он никогда не чувствовал возбуждения, которое проникало в его тело от их поцелуя. Как будто тысяча игл танцевала на его теле, оно покалывало и покалывало, и он больше не знал, что с ним происходит. Словно в трансе, он провел руками по телу Амели. Все перевернулось. Она наслаждалась каждым его прикосновением, ее кожа горела под его руками от каждой ласки. Они не могли сдерживать свою похоть, полные преданности они снова таяли. Стоны пробегали по их телам, их сердцебиение было сильным, вода хлынула сверху на головы двоих, потекла по их телам, но никто этого не заметил.

Они были в безумии, захваченные похотью до громовой страстной кульминации, они полностью потерялись друг в друге, целовались снова и снова.

«Я люблю тебя», — прошептал он. Амели смущенно смотрит на него. «Наши письма, то, что вы написали, тронули меня, и с каждым словом я чувствовал себя ближе к вам.

Я люблю тебя, потому что ты невинный и дикий одновременно, и за то, что у тебя доброе сердце. Но я люблю тебя больше всего, потому что ты делаешь меня лучше».

По щекам Амели текли слезы. Она пыталась подобрать слова, но ее голос не выдержал.

«До сих пор я всегда боялся собственных чувств, эта ситуация для меня совершенно новая».

Амели наконец приходит в себя:

«Вы никогда не были влюблены?»

«Нет. Я только когда-либо сбегал от одних отношений к другим. Я всегда видел в любви угрозу. Я не хотел терять свободу. Друзья пытались убедить меня, что я что-то упускаю. Но только когда мы подошли ближе, я понял, что они означают».

Она улыбнулась; было видно, что ему было нелегко говорить о своих чувствах; она вознаградила это долгим, страстным поцелуем.

Остаток ночи они провели, свернувшись клубочком, и блаженно спали. Они встречались регулярно, их отношения росли, и шли месяцы.

Стефан предложил вместе провести отпуск, и они согласились покататься на лыжах в горах.

Дни до Рождества пролетели незаметно, чемоданы были упакованы, а Сочельник можно было провести в снегу в хижине. Путешествие было долгим, и Амели уставшей и уставшей упала на свежеприготовленную перину.

Когда она проснулась, в воздухе витал запах кофе, а перед ней стоял Стефан с таблеткой и завтраком.

Он нежно поцеловал ее. Она с благодарностью сделала глоток кофе и внезапно встряхнулась: «Угу, это невкусный!»

Стефан тоже попробовал, и он нашел его восхитительным: «Тогда я сделаю тебе быстрый чай».

Амели почувствовала себя вялой, но она не хотела портить его предвкушение катания на лыжах. Она выпила чай, а потом он утих. Однако ей очень не хотелось наслаждаться снегом. «Ты водишь еще немного?» — подбодрила она подругу. «Я посмотрю»

Он обеспокоенно посмотрел на нее: «Все в порядке?»

«Да, не волнуйся, я в порядке», — прошептала Амели, и ее охватило странное чувство знания.

Так как днем ей тоже не стало лучше, они поехали в аптеку. Маленькое место, почти без парковочных мест, Стефан ждал в машине. Вернувшись в хижину, они зажгли камин и прижались друг к другу под музыку и при свечах. Канун Рождества.

Амели первой просыпается утром и крадется в ванную, снимая тест со своего купального халата, который она купила в аптеке. Теперь нужно подождать минут 5. Результат становится заметным, она кладет тест обратно в халат и проскальзывает обратно в комнату.

«Доброе утро, дорогая, ты рано встала, тебе лучше?» Стефан подмигивает сонными глазами, пока Амели протягивает ему кофе. «Да, снова лучше, я все равно успокоюсь и не пойду сегодня кататься на лыжах. Но вы можете пойти, я украсю комнату на ночь и приготовлю еду».

«Мне еще есть чем заняться, дорогая, и сделать несколько телефонных звонков, вы уже знаете Рождество, родители». Стефан делает что-то загадочное, но день тихий, и все заняты своими планами. Днем все готово, и они наслаждаются имбирным пряником и теплым какао на фоне украшенного деревца. Стефан как-то нервничает и выглядит нервным, Амели тоже пытается скрыть свое напряжение. Вечер приближается, камин уютно трепещет, запах еды разносится по хижине. «Очень вкусно», — бормочет Стефан. «Спасибо», — улыбается ему Амели. * С тех пор, как вы здесь, она излучает что-то особенное *, это проникает в его сознание. Он тайно наблюдает за ней.

Вы складываете все и вместе моете посуду.

«Время меда, молока и печенья, а теперь подарки!» Стефан счастлив как маленький ребенок.

Он исчезает в соседней комнате и взволнованно возвращается. В его руке подарок для Амели, которая протягивает ему свой.

«О, удлиненная? Можно мне часы?» он шутит, чтобы скрыть свою неуверенность.

Когда он его распаковывает, у него перехватывает дыхание: «Это… я… достанем…»

«Младенец» завершает предложение Амели.

Он нежно и нежно обнимает ее: « Ты делаешь меня самым счастливым человеком в мире. И мой подарок отлично с этим сочетается»

Она снимает оберточную бумагу, когда появляется небольшая коробка: «Ты хочешь выйти за меня замуж?» — спрашивает он, пока она завороженно смотрит на открытую коробку.

Ему нравилось, как сверкали ее глаза. Как он мог подумать, что брак не для него? Он не мог представить, что было бы без его возлюбленной, а теперь у них родился ребенок. Эта мысль очень обрадовала его.

«Конечно», — радостно обнимает его Амели. Он отнес ее в спальню и уложил на кровать.

Когда он заглянул ей в глаза, он почувствовал любовь, которая связала их вместе.

«Стефан», — прошептала она.

Он любил, когда она произносила его имя. Пахло ванилью, а кожа у нее была нежной, как шелк. Стефан так сильно ее хотел, что с трудом сдерживался: за несколько секунд он снял с себя одежду, а затем и одежду.

Теперь, когда она знала, что беременна, она чувствовала себя ближе к нему, чем раньше. Она так сильно его любила, что это было почти больно. Она всю жизнь мечтала о таких отношениях.

Они посмотрели друг на друга и посмотрели друг другу в глаза. Сбылась ее самая большая мечта. Они больше не могли ясно мыслить, и в следующий момент вместе испытали невероятную кульминацию, от которой их тела задрожали.

Стефан опустился рядом с Амели и обнял ее. Она положила голову ему на грудь и прислушалась к биению его сердца.

«Я так сильно тебя люблю», — прошептал он. « Больше, чем я когда-либо думал».

Она прижалась губами к его теплой коже. « Я тоже тебя люблю.»

Долгое время они лежали в объятиях и прижимались друг к другу. Оба они никогда еще не чувствовали себя такими счастливыми, живыми и безопасными. Они дали себе то, что искали всю свою жизнь. Настоящая, искренняя любовь.

Любовь идет странными путями

глава

Стефан Остеркорн стоит за приемной своего небольшого семейного пансионата. Он худощавый мужчина лет пятидесяти. У него очень короткие волосы. Голый лоб пересекает глубокая линия беспокойства. Сейчас он листает книгу бронирования.

Он думает, что меня вполне устраивает заполненность пенсии. Остальные в суде меня больше беспокоят. Особенно сельское хозяйство.

Остеркорн глубоко вздыхает. Он не хочет обременять этим свою дочь Сару. Она милая и искрящаяся чистоплотная девочка. Каждый раз, когда он видит ее, его сердце открывается. Вероятно, дружелюбный и естественный характер она унаследовала от своей матери, умершей несколько лет назад.

Это было так давно, что Остеркорн преодолел немедленную боль. Но он знает, что в доме пропала женщина. Все, что ему нужно сделать, это посмотреть на фасад гостевого дома. Он сияет безупречно белым. Но женщина давно бы позаботилась о красивых цветочках на балконах.

«К сожалению, я не умею этого», — думает Остеркорн и снова глубоко вздыхает. Смогу ли я провести суд без Сары? Остеркорн качает головой. Сара — единственное, что важно в моей жизни. Он привязан к пенсии и о его продаже не может быть и речи. Даже если мне срочно понадобятся деньги.

Он смотрит вверх, и его глаза начинают светиться. Сара в приподнятом настроении спрыгивает с лестницы. Сегодня она остановила свой выбор на простой белой блузке. Поверх него она носит короткий традиционный жилет и, наконец, узкие синие джинсы. Длинные каштановые волосы ниспадают на узкие плечи, и она показывает чудесную улыбку на лице.

«Отец, ты опять дуешься?» — с притворной грустью спрашивает Сара. «Необязательно стоять здесь весь день. Антонио придет через час, чтобы сменить вас. И я вернусь сюда сегодня вечером».

«Я определенно не дуться», — подмигивает ей Остеркорн. «Я действительно счастлив, когда ты выходишь на свежий воздух. Но ваш собеседник уже очень беспокойный. — Он указывает на улицу. «Оливер часами ходит взад и вперед по двору».

«Отец, ты дурак», — смеется Сара. «Максимум двадцать минут.» С этими словами она поворачивается, смеясь, и идет к двери. «Что ж, отец, пусть время для тебя не заставит себя ждать. Мы вернемся через два часа, — радостно кричит она. Потом она уходит.

Остеркорн долго наблюдает за ней. «Она действительно красивая девушка, — думает он. Неудивительно, что мальчики бегают за ней. Он хотел бы, чтобы Оливер был зятем. Серьезный молодой человек, который непременно пробьет себе путь лесным инспектором. Он все еще ищет квартиру и поэтому временно гость в гостевом доме. За это время Остеркорн оценил его. Но у Сары тоже есть право голоса. Она давно сделала выбор в пользу Reitmaier-Christian. Его отец очень успешно управляет большой фермой в соседней деревне. Конечно, Сара на это не смотрела. Она влюбилась в Кристиана из-за его самоуверенного поведения. Остеркорн считает, что Кристиан — больше прирожденный актер, чем состоявшийся человек. Но он старается не говорить об этом Саре. Он снова вздыхает. Она получит собственный опыт того, что является правдой, а что нет в характере человека.

глава

Оливер осторожно поднимает руку. «Теперь ты должна вести себя очень тихо, Сара. Тогда ты сможешь его увидеть, — шепчет он.

Сара осторожно подходит к нему и смотрит через его плечо. Да, в самом деле. Там сидит сойка. Примерно два метра высотой в летнем дубе и продолжай оглядываться. Как будто он чувствовал, что за ним наблюдают. Затем он поворачивает голову в сторону, берет клювом желудь и в следующий момент вытаскивает его из чаши с фруктами. Затем он расправляет крылья и плавно скользит к пню.

«Настало время еды», — тихо говорит Оливер.

А сойка действительно снова и снова ковыряет головку клювом и полностью съедает ее за несколько секунд. Затем он поднимается в воздух и вскоре скрывается из виду.

«Итак, Оливер, ты уникален», — радостно говорит Сара. «Я, наверное, проходил эту точку тысячу раз. Но я никогда, действительно, никогда не видел сойки».

Оливер скромно улыбается. «Смотри, Сара. Это тоже профессионально. Я просто смотрю на природу».

«Я бы тоже хотела этого», — говорит Сара. «Нам приходится гулять вместе гораздо чаще».

«С удовольствием», — говорит Оливер. «Давай, Сара. Я хотел бы спросить у вас еще кое-что».

Сара идет рядом с ним, и Оливер чувствует легкую пульсацию в груди. Как всегда, когда Сара рядом, его сердце сходит с ума. Ее простая и естественная манера поведения очаровала его с самого начала. Он знает, что это было обещано кому-то другому. Сначала он согласился и с этим. Но потом начались их совместные прогулки. И он безнадежно влюбился в нее. Прежде чем он впервые увидел Сару, он часто лежал без сна всю ночь, представляя, какой будет его будущая невеста. Во время прогулок Сара все больше напоминала этот образ из сновидений. Каждый день он обнаруживает в ней новые особенности, которые кажутся ему восхитительными. И последние несколько дней он был абсолютно уверен. Сара, и только Сара — женщина его жизни. Как сильно он хотел бы прикоснуться к ней. Как бы ему хотелось гладить ее по волосам. Откуда исходит очаровательный аромат, который он постоянно нюхал вокруг нее? Как бы он хотел узнать. Он глубоко вздыхает. Сегодня он хочет признаться Саре в любви. И он этого немного боится.

Вы доходите до небольшой поляны. Слева вниз по склону тянется открытый луг. Позади него открывается панорама Шенау-ам-Кенигзее. Зелень леса и лугов и голубое небо создают прекрасную панораму. Сара останавливается и смотрит вниз. Она кладет руку Оливеру на плечо.

«Посмотри сюда, Оливер. Пенсия отца. « Сара смеется. «Это выглядит таким маленьким и незначительным».

— Ты прав, — смущенно ворчит Оливер. Его охватывает приятное чувство. О, Сара бы чаще касалась его. Но все закончилось слишком быстро. Как будто застенчивая птичка потерялась у него на руке. И в следующий момент снова улетает. Сара поворачивается к Оливеру и открыто смотрит ему в лицо.

«О чем ты хочешь спросить меня сейчас, Оливер?»

Он прочищает горло. «Сара, я думал о нас», — тихо говорит он.

«О нас?» — недоумевает Сара.

«Да, я должен тебе кое-что признаться», — корчится Оливер. Но теперь это нужно выяснить. «Сара, я кое-что чувствую к тебе. И я думаю… нет, я уверен… это… любовь».

Сара недоверчиво смотрит на него. «Ты меня любишь?»

Оливер кивает.

Внезапно голос Сары звучит грустно. «О, горе. И я думал, что мы просто хорошие друзья».

Оливер просто стоит.

«Вы знаете, что меня обещали Кристиану», — снова начинает Сара.

«Да, да», — отвечает Оливер. «Но я не могу выбраться из своей кожи», — он нежно смотрит на нее. «Сара, ты мне снится по ночам. Я без ума от тебя. Я не могу защитить себя».

Сара нежно ласкает его руку. «Бедный парень», — говорит она. Затем она становится серьезной: «Оливер, послушай. Ты мне действительно нравишься. И поверьте мне, если бы я не был связан с Кристианом, вы были бы больше для меня. Я в этом уверен. Но, как. Поймите, это просто не работает. Давай продолжим быть хорошими друзьями, ладно?»

Оливер пожимает плечами. «Это непросто, Сара».

Она умоляюще смотрит на него.

«Хорошо», — вздыхает он. «Давай дружить.»

Сара снова ласкает его руку. «Соглашение применяется». Затем она смеется. «Оливер, Оливер. Вы можете быть для меня занозой в заднице. Пойдем, мы идем домой». С этими словами она разворачивается и идет домой.

Оливер не может их догнать. «Но не говори отцу», — спрашивает он. «Конечно, он тоже думает, что мы просто друзья. Я не хочу его разочаровывать. Он всегда очень добр ко мне».

«Это он? « Сара снова счастлива. «Отец всегда хороший. Но не волнуйтесь, я ничего не скажу. Это остается секретом».

Некоторое время они ходят бок о бок.

«Через два дня я вернусь к стойке регистрации после обеда. Разве ты не можешь вернуться « Спрашивает Сара. «С тобой время всегда летит так чудесно быстро».

Оливер кивает. «Конечно, я приду. Теперь, когда у меня есть хорошая подруга, я тоже должен ей помочь».

Сара смеется.

Вдруг впереди из леса вырывается темная фигура и приближается к ним.

«Мне все еще не хватало этого», — тихо шепчет Сара.

«Кто это?» — спрашивает Оливер.

«Лохнер Том». Друг Кристиана. Только ничего не говори».

Затем подошел Лохнер. Он немного фыркает от усилия. Его значительный лишний вес затрудняет ему путешествие. И все же он полон сил. Хотя он толстый, он не выглядит рыхлым, но коренастый парень. Он всегда одет так, как будто только что вышел из конюшни с работы. Широкие темные брюки удерживаются очень широкими прочными подтяжками. Рубашка всегда в клетке и грязная. Его растрепанная трехдневная борода делает его намного старше, чем он есть на самом деле. На голове у него слишком маленькая засаленная шляпа. Что еще хуже, у него выражение лица, которое он считает крутым. На самом деле своим кричащим взглядом он уже напугал многих людей, которые ему действительно были интересны.

«Привет, Сара», — говорит Лохнер, тяжело дыша. Он не смотрит на Оливера.

«Привет, Том.» Сара не знает, какое отношение Кристиан имеет к Лохнеру. Но она старается быть доброй.

Лохнер тяжело дышит. Сначала он должен выздороветь. «Вчера я снова был с Кристианом», — выпаливает он. «Это было очень весело».

«Где ты была?», — хочет знать Сара.

Лохнер отмахивается. «Пил здесь пиво. Шнапс там. Просто по домам протащили. Как с настоящими мужчинами, — ворча, смеется Лохнер.

«Хорошо, Тим, мы должны двигаться дальше», — говорит Сара и хочет протиснуться мимо него.

Но Лохнер стоит на ее пути. «Не торопись, Сара. Не так быстро. « Затем он делает еще один вдох. «После этого Кристиан утонул в казино. Опять потерял кучу денег. — Он изучает лицо Сары. «Сегодня утром я коротко поговорил с ним по телефону. Речь шла о пяти тысячах евро».

Сара открывает глаза.

Лохнер делает вид, что удивлен. «О Боже мой. Я не должен был тебе говорить сейчас. Он обещал тебе снова остановиться?»

Сара кивает и сдерживает слезы.

Лохнер кладет свою тяжелую, жирную руку ей на плечо. «О Сара, тебе тоже нелегко. Пойдем со мной в экономику. Я дам тебе один.»

Сара грустно отводит его руку. «Оставь это в покое, Том. Я должен вернуться на пенсию. Отец ждет.»

Лохнер пожимает плечами. «Как хотите», — говорит он, казалось бы, без участия. Он быстро пинает другого короеда, который теребит ствол ближайшей ели. Затем он плюется и едет в обратном направлении.

Остаток пути Оливер и Сара идут рядом друг с другом, почти молча. — недоумевает Оливер. Он знает, что Кристиан — мальчик, внешне уважающий себя. То, что у него должен быть такой парень, как Лохнер, несовместимо. Лохнер только что свернулся, как каток, разорвал маленькую рану в сердце Сары и исчез почти быстрее, чем возник. Оливер молча качает головой. Но он не хочет сейчас обременять Сару такими вопросами. Она очень любит своего христианина. Оливер теперь это очень ясно чувствует. Но она также недовольна его склонностью к игре. Оливер грустит. С одной стороны, потому что он не может помочь Саре. А с другой стороны, потому что он яснее, чем когда-либо, чувствует, что ее сердце принадлежит кому-то другому.

глава

Доктор Бах и фермер Майкл Рейтмайер снова теряются в конюшне Рейтмайера. Одна из лошадей кашляет. Все утро сегодня. Это короткий прерывистый кашель. При каждом приступе кашля лошадь поворачивает голову. Видимо для этого нет оснований. Доктор Но Бах видит другую возможность. Несколько месяцев назад конюшню перекрашивали. Что-то в этом роде всегда непросто. Теперь он поцарапал краску со стены и отдал ее в лабораторию для проверки. Он хочет сразу позвонить и спросить о результатах.

К ним присоединяется Кристиан, сын Рейтмайера. Он толкается.

В какой-то момент Рейтмайеру надоело: «Мальчик, ты чего-то хочешь. Поговори об этом.»

Кристиан требует от отца денег в размере 5000 евро. Он столько проиграл, играя вчера. Но теперь он рассказывает другую историю: на перекрестке он заехал в чью-то машину. И он хочет возместить ущерб (5000 €) без страховки.

Райтмайер ничего из этого не понимает. «В прошлом месяце это было 3000 евро. У тебя сломалась машина. Что будет завтра Вы тоже зарабатываете деньги. Ваш автомобильный магазин ничего не бросает?»

У Кристиана есть автосервис. Любит чистые, стильные машины. Почему бы не превратить это в профессию? Но привлекать новых клиентов — не его дело. Нет, будка не работает. Но Рейтмайер настаивает на своем. Он не хочет давать деньги. Итак, христианин троллит первым.

Райтмайер кратко жалуется на несостоявшегося сына. Затем д-р. Баха в лабораторию. Краска содержит растворители в высокой концентрации, которые теперь испаряются. Совершенно непригоден для этой конюшни. Доктор Бах рекомендует Рейтмайеру снова соскрести краску со стены. Рейтмайер с трудом верит в это, но соглашается перекрасить конюшню.

Катарина, жена Рейтмайера, входит в конюшню. Она слишком хорошо одета для этого окружения и ни к чему не пытается прикоснуться. Она машет факсом. Предложение на новый доильный зал. Райтмайер попросил об этом. Катарина считает, что в новом доильном зале нет необходимости. Старик тоже так делает.

Рейтмайер противится этому. Ему нужен доильный зал с функцией измерения объема молока. Все остальное уже не соответствовало бы времени. Когда Катарина продолжает сдерживаться, он вспыхивает. «Боже мой, Кати, разве мы не достаточно заработали в прошлом году? Я хочу новый доильный зал. Будь как будет.»

Катарина начинает мурлыкать и гладит бороду Рейтмайера. Он немедленно снова становится мирным. «Хорошая Хаси, ты получишь свой новый доильный зал. И Кристиан получит 5000 евро за глупое повреждение машины, хорошо?»

«Он уже был у вас?» — ворчит Рейтмайер.

Катарина кивает, продолжает гладить его бороду. «Давай, Хаси, будь милым».

Пряжки Reitmaier. «Какого черта. Дай мальчику деньги. Но это последний раз».

«Конечно», — отвечает Катарина и уже выходит.

Негодование Рейтмайера теперь должно быть выражено в другом месте. Он цитирует жениха Санднера.

«Скажите, вы красили здесь конюшню с Колером. Откуда у тебя цвет?»

Санднер пожимает плечами. «Колер привел их с собой».

«Итак, тогда скажи Колеру, чтобы он пришел сюда и снова поцарапал краску со стены, и быстро. Лошадь извергает его душу из своего тела.»

«Из-за цвета?» — недоверчиво спрашивает Санднер.

«Да, из-за цвета. Это настоящий яд. И переместите лошадей в соседнюю конюшню, все еще сегодня, понимаете? « Когда Санднер деловито исчезает, Райтмайер говорит доктору. Бах: «Я надеюсь, что кашель действительно прекратится, когда появится новый цвет. В противном случае я просто выставил себя дураком».

глава

Сара и Кристиан отправляются в путешествие в Берхтесгаден. Да, иногда жителей Кенигзее тянет в большой город. Вы также хотите увидеть что-то, кроме горной панорамы. Вы прошли несколько торговых улиц. Сейчас они сидят в тихом кафе. Все заказали капучино и кусок яблочного торта.

Сара обвиняет Кристиана в том, что он вернулся в казино. Она пытается объяснить ему, что он не может там выиграть.

«Но я уже выиграл», — говорит Кристиан. «Даже целый кусок».

Конец ознакомительного фрагмента.