GоДа. От края к краю

Hassan Elaev

Одно незапланированное путешествие сквозь пространство и время без ориентира и последовательности.Из точки невозврата к точке гармонии.Из тьмы к рассвету.Из пустоты к одухотворению.И обратно.

Часть 2

Береги платье снову, а честь смолоду.

— А. С. Пушкин «Капитанская дочка»

1. Иешуа Га-Ноцри

Время абсолютно и время относительно. Ни для кого не секрет, что время невероятно долго течет в минуты ожидания и пролетает со скоростью света в секунды эмоционального подъема. Существует еще одна черта времени, характеризующая его относительность: словно предметы, расположенные вдалеке, кажутся маленькими, так и удаленное от нас во времени событие (из прошлого или будущего) кажется не таким значительным. Лучшее подтверждение тому — выпускные или вступительные экзамены. Ты всю свою предыдущую жизнь готовишься к этим экзаменам. Успешно закончить школу и поступить в университет — единственная твоя миссия на этом этапе жизни. Будущее же представляется таким безоблачным и счастливым: «быстрее бы окончить школу, вот тогда начнется настоящая жизнь», «быстрее бы закончить институт, тогда начнется настоящая жизнь». Но через двадцать лет, когда та самая «настоящая жизнь» настигает тебя, сталкивая по пути с трудностями иного ранга, кажется, каким же сущим пустяком были экзамены и каким сложным испытанием является действительность. И так по циклу. Бесконечно.

Прошлое неизлечимо. Будущее никогда не наступает. Жизнь неизбежна.

Семья собралась на летней террасе при старом деревенском домике. Прекрасное летнее утро, в воздухе царит атмосфера уюта и аромат свежего домашнего завтрака. Мама суетно мечется между столом и кухонной плитой с несдерживаемым волнением. На террасу поднимается Самуил. Он на костылях, ноги и руки перебинтованы. Хан бросается его обнимать: «Они говорили, что ты умер, а я знал, что ты жив!» Ребенок плачет и обнимает своего горячо любимого дядю, крепко к нему прижимаясь.

Вдруг он открыл глаза.

Хан проснулся в степном поле. В руках он сжимал том «Мастера и Маргариты». Смирение с тем, что это был всего лишь сон, пришло не сразу. Рядом пасся конь, привязанный к дереву. Малыш (такое имя еще жеребенку когда-то дал Самуил), охотно обрадовавшись минуте покоя, своими проворными губами, как слон хоботом, собирал подножный корм. Малыш внимательно пригляделся к проснувшемуся мальчику с тем сочувствием в огромных глазах, которое среди животных присуще только лошадям. Именно за этот взгляд Хан влюбился в лошадей еще будучи ребенком и чувствовал с ними особое взаимопонимание.

Паслись и коровы, за которыми Хан должен был приглядывать; они расползлись по густым зарослям кустарника и камыша вдоль канала большим разноцветным пятном на буро-зеленой поверхности, как клякса перламутровой краски на бумажном холсте.

Прекрасная осенняя погода: летний зной уже отступил, зима пока не стучалась прохладой в горизонт. Легкий ветерок, свежий воздух и естественная тишина — идеальный читательский зал под открытым небом.

По-осеннему ржаво-красное предвечернее солнце клонилось в сторону заката, до которого оставалось еще несколько часов. Оглядев еще раз спокойный горизонт, пастух ушел в книгу. Вдруг ветер подул чуть сильнее, поднял с места и мигом прибил Хана к стенам древнего Ершалаима.

Оказавшись среди глиняных построек и римских замков в компании Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата, он всеми клетками мозга пытался осознать происходящее. События и персонажи проносились перед ним с такой скоростью, что он не успевал за ними угнаться; как кусок карбида, брошенный в воду, события вскипали и бурлили в сознании и растекались по телу густым, колючим веществом. Воланд молниеносно сменялся Понтием Пилатом и вступал в дискуссию не менее интересную, чем предыдущая. Счет времени был полностью потерян. Хан уже не читал, он просто растворился в тексте, жил на его страницах вместе с героями, гулял по древним улицам и убегал от легионеров и убийц.

На том этапе жизни это было первое произведение для мальчика, которое не определяло с самых первых страниц, кто тут добро, а кто зло, что сбивало с толку совершенно.

Нас с детства приучают к тому, что мир поделен на добро и зло и первое априори выигрывает у второго — другого не дано. Хан впервые почувствовал, что у любой идеи есть свои последователи и своя правда, а добром назовут то, что в итоге победит. И неважно, какими средствами будет достигнута эта победа, победители проследят за тем, чтобы их назвали добром. Конечно, история может все оценки пересмотреть, и не один раз, но в конечном итоге характеристика того или иного события все равно будет зависеть от того, кто на отрезке времени стал победителем. Последователи какой идеи.

Иешуа посвятил свою жизнь учению человеколюбия ради вечности, и она, как водится, поглотила его мирскую жизнь. В то же время дело его забудет своего отца, приобретая самые неожиданные формы и трансформируясь зачастую в совсем античеловеческие проявления, но Идея его будет жить вечно. Дух Иешуа будет жить вечно, став олицетворением Добра в мире.

Когда Хан снова поднял глаза на поле, он предстал в абсолютно другом обличье: кроваво-красный с расходящимися во все стороны лучами тонущего в горизонте солнца уже предзнаменовал неотвратимо наступающую ночь. Как будто он уснул в одном мире и проснулся в другом. Ничто не напоминала то место, в котором он начинал читать. Осознав, где все-таки он находится и что уже темнеет, Хан стал суетливо собираться домой. К его огромному удивлению, коня рядом не оказалось вместе с веревкой, которой он был привязан к дереву. Скотины, за которой Хан присматривал, — тоже. Все как сквозь землю провалилось. На секунду он подумал, что они перенеслись в Ершалаим и, возможно, попали там в римский плен. Ничего не оставалось, как пойти домой пешком, в сопровождении поднимаемого с каждым шагом столба пыли, как символа того, чем суждено этому миру стать.

Конец ознакомительного фрагмента.