Чёрная планета

GriindeVald

«Как обычно, новым, серым, бесцветным утром, мужчина 24 лет идёт на работу в своё детективное агентство… Хотя, возраст ведь больше не имеет в этом мире значения. Серое утро. Серое небо. Серое и как всегда слепящее солнце. Когда мы только успели всё потерять. Дали бы мне уже уйти на покой, вместо всего этого. Мне так тебя не хватает…». Дружные беседы. Шутки. Детектив. Апокалипсис и Постапокалипсис. Фэнтези. Романтика. Драма. Роман.

«Лали», прошу, только дождись меня, я скоро…»

© GriindeVald, 2022

ISBN 978-5-0055-1468-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Начало конца»

Шёл две тысячи двадцатый год.

Молодой человек двадцати двух лет идёт по главной улице города, проходя по центральному мосту, откуда открывается захватывающий вид на синее море и ясное небо. На этот прекрасный вид он перестал обращать своё внимание уже давно. Зато нужно было видеть его выражение лица, когда он впервые увидел этот пейзаж. Оно было таким детским. В его глазах искрились звёздочки, приоткрылся рот, — эта физиономия стала такой забавной. До сих пор вспоминала эту картину, тогда проходившая мимо, девушка, что заметила его неосторожные движения в сторону открытого моря. Она то его и оттащила, осторожно, от стороны моста, что была без ограждений, чтобы он не упал. Его ослепила её красота, когда он отреагировал на это резкое, — к нему, — совершённое движение. Он уже забыл обо всём: куда шёл; что ему пора быть на рабочем месте; что он только недавно таращился на пейзажи, справа. Сейчас же смотрит на незнакомку.

— Вы в порядке? — робко спросила девушка, ударившись в изумление. — Вы меня испугали…

— Да… — он ответил ей смущённо и, глядя на неё, всё так же порхал в облаках.

— Здесь так красиво. Когда-то и я побывала в такой же ситуации, — задумавшись и помолчав немного, в то время, как сама застыла, глядя на ту красоту, которой только что любовался юноша, закончила: — Ну, будьте осторожнее! — она собралась уходить, как вдруг её уход перебил этот удивительный парниша.

— Подождите… — выпало из рта прозябшим голосом. — Пожалуйста! — остановил он её. — Спасибо Вам!.. Простите меня, но могу ли я узнать Ваше имя?!

Ненадолго она нежно рассмеялась и дала скорый ответ.

— Патрисия, — так неловко обронила барышня, как это обычно бывает у людей, которые за словом в карман не лезут, — мое имя Патрисия, — повторила она.

— Разрешите ли пригласить Вас на ужин в эти выходные? — он почувствовал какое-то неприятное чувство застенчивости, которое было никак не к месту, не в этот раз, и, вспыхнув в глазах, добавил: — Я думаю, что это было бы удобно в нерабочее время… Не только для меня…

На что в ответ он получил лишь её номер телефона, а всё так же незнакомая личность спокойно ушла, больше не сказав ни слова.

Казалось бы, с чего хоть ей давать свой номер мобильного телефона какому-то незнакомцу, который недавно чуть ли не упал с моста вниз, в захлёстывающие волны глубокого моря. Просто, она удосужилась заметить его, сквозь постоянно цепляющие её мысли, из-за чего повстречала красивого, как оказалось, по-своему вкусу, молодого человека.

Патрисия ушла в ту сторону, откуда держал путь этот испытатель судеб. Паренёк, долго ещё стоявший на мосту, всё думал о той, которая поразила его сердце одной лишь только своей красотой. Вдруг он очнулся и побежал своей дорогой — туда, покуда уходила она.

В этот день не было никого вокруг: людей, которые то и дело попадались на глаза; машин, громко ревущих на шоссе, проезжая, оставлявших за собой — позади — летнюю пыль; дирижаблей, которые часто виднелись далеко в центре города. Впрочем, это совсем не удивительно. На мосту всегда были тишь да гладь.

Первый рабочий день «новичка-следователя» в штаб-квартире «ТДС», из уже прошедшего две тысячи восемнадцатого года. «ТДС» — тайные детективные войска, куда стекались молодые кадры, будучи талантом школы и университета: от золотой медали, призовых мест в олимпиадах и дипломных работах, до высшего образования, и прохождения начальной подготовки «ТДС». Также это место имеет одну свою скрытную особенность: располагается на 2 этаже, на первом же, в свою очередь, разместилось обычное, ничем не примечательное, где-то на простой улице, — кафе «ТДС», — тёплый дом семьи.

Юноше на тот момент было двадцать лет, а только повстречавшейся ему таинственной девушке — Патрисии выпало родиться на два года позже, после него. Они даже не подозревали, что могут обрести и потерять всё за каких-то два будущих года…

Спустя несколько будничных дней рутина закончилась, и начались выходные. Парень проснулся позже обычного, уже был день, солнечная погода на улице, где светило тёплое солнце, находящееся уже в зените. Он договорился о встрече прошлым вечером, по телефону, указав Патрисии на тот случай — на мосту, чтобы она легче вспомнила: кто он такой и почему звонит. Получив утвердительный ответ, что она будет вовремя в указанном месте, он принялся собираться по всем мужским параметрам, чтобы не выглядеть лохмотником, ведь считал её неповторимой, даже будучи одетой в обычную рабочую одежду.

Тогда на ней был белый халат, на котором распростёрлись длинные распущенные каштановые волосы, очки на лице, что умиляли её, и без того, красивое личико, и ещё какая-то чёрная папка, что была в её миниатюрных руках. Больше он ничего не разглядел, кроме внешнего образа Патрисии. Разве что от неё не разило тем запахом пота, которым било от другого, каждого прохожего. Это лето было самое жаркое за последние два десятка лет: каждый день жара, начиная с самого утра, заканчивалась только ночью и то всего лишь на несколько часов. Люди совсем не справлялись с естественным им запахом: одеколон, дезодоранты, даже свежесть после душа, — всё таяло на этой жаре. Она же совсем ничем не пахла: новомодными французскими духами, которые тогда были очень популярны; женским шампунем, который можно было бы чуть-чуть, да учуять; пряным ароматом булочной, что находилась неподалёку от моста. Он долго рассуждал, думал о ней, вспоминал. Патрисия ниже его на целую голову, а он больше сажени точно будет. Её глаза зелёного цвета, и тонкие, легкие губы, которые имеют отчётливую форму бантика, и нежный, приятный и звонкий голос, проходящий сквозь эти губы, так и манил, радостно будоражил до самых ресниц.

Патрисия, проснувшись утром, долго лежала в своей большой постели. Вокруг неё были пустые бежевые стены, ничем не завешанные, слева из окна било яркое солнце, голый пол без ковра, мягкие тапки с заячьими ушками, розовые, стояли около кровати. Она то открывала, то закрывала свои широкие красивые глаза. Обычный стеклянный натяжной потолок, в котором отражалось всё её утреннее благолепие. Её домашняя жизнь была скучна, чего она не замечала. Для неё всё было обыденно, и только чужой, зашедший сюда, мог бы удивиться такой простоте. Обычно в выходные она совсем не находила себе места, не могла не работать круглые сутки, — это сильно её утомляло.

Патрисия вздохнула, открыла глаза и посмотрела в окно, за которым было уже не так солнечно. Она посмотрела на часы и вдруг вспомнила, что у неё сегодня встреча с молодым человеком, которого она спасла от случайного глупого самоубийства, ввиду неописуемой красоты с моста, которой сама дивилась каждый раз, проходя по нему снова и снова. На часах пробил час дня. Она спохватилась собираться и через три часа была готова.

Платье, в меру лёгкое, прикрывающее, красивое, придающее еще большей и без того очаровательности и грации, скрывающее декольте, ручки и ножки, но немного открывающее ключицы; уложенные волосы; губы, легко подкрашенные самодельной помадой из фруктов; загадочный сладкий парфюм; — и всё в ней так сочеталось, так гармонично складывалось, что все, кто её мог только видеть в этот день, чувствовали чужую любовь. Умом она уже взрослая женщина, но в душе она всё ещё робкая девочка, ребёнок, который зовёт и кличет: «Мама».

«С детства я росла в богатой семье.

Мама и папа вечно были на работе или в разъездах по другим странам, так же по работе. Не то чтобы они меня не любили, они даже не просили от меня ничего. Мама очень даже любила, но никогда не показывала этого. Про папу нечего сказать, потому что он вообще не проявлял семейных чувств. Зато я их всецело любила и каждый день показывала это по-разному: играла, смеялась, разговаривала с ними. Они были очень общительными.

Однажды я не выдержала того, что в этом доме никогда не бывало полного семейного счастья, и сбежала из дома. Думала, что найду дом, где будет больше любви, просто посмотреть, как это выглядит по-настоящему. Нашла, видела и поняла, что мне такого и не снилось: мать, отец, трое детей, — две девочки и мальчик старшенький, — ужинали вечером, в холодную студёную зиму… Да, была зима… Этот день был для меня самым холодным. Самое большое счастье я видела в том, что на их столе было мало еды, всё делилось поровну, каждому, и все они улыбались, смеялись, делились своими мыслями за столом; — единственное сокровенное место в доме, где собирается вся семья, чтобы насладиться пищей в компании близких и дорогих друг другу людей, а потом ещё пьют такой горячий чай с лимоном, который так греет, и тот пар, валившийся из кружки, который особенно приятен, когда смотришь на него через слегка запотевшее окно. Полиция нашла меня поздней ночью. Родители сразу же приехали на то место. Мама бросилась ко мне, упала на колени и зарыдала, а папа стоял позади неё и смотрел куда-то вдаль. Куда? Почему мама так плакала? Я так и не поняла. Думала, что просто пойду гулять. Мне было 6 лет.

Даже после этого ничего так и не изменилось в нашем доме — наоборот, родителей я стала видеть реже. С детства ещё помню, что у меня был непоколебимо-спокойный характер. Одно только это уже помогало мне в будущем.

Было много репетиторов по самым разным наукам. К 10 годам я уже знала два иностранных языка, преобладала в большинстве наук, и в одиннадцать лет отправилась покорять их дальше в другие страны. После 5 лет за границей у меня появился акцент, но быстро пропал, по возвращению домой. Вернулась я со степенью учёного и осталась в родном городе на дальнейшую жизнь. Нашла работу в местной лучшей обсерватории. Как оказалось позже, она единственная в городе. Город сам по себе очень большой, мест на всё пока что хватает.

Вообще, жизнь моя протекала беззаботно, без бед, — всё потому, что родители были богаты. Но моё отношение к деньгам было не самое лучшее. Я видела в них отягощение человеческого общества, деление на тех, кто довольствуется малым, так и, наоборот, — многим. Как-раз-таки у нас был не обеденный стол, а пир — целая кухня, и многое из этого не съедалось. Ладно хоть, рабочие могли забирать это себе домой, а не просто утилизировать в помойное ведро. Ни братьев, ни сестёр у меня не было. У меня было всё и не было ничего. Что такое братская любовь и любовь между сестрами? Что такое любовь между мужчиной и женщиной, которой я не наблюдала у родителей? — эти и многие другие вопросы я неоднократно задавала себе и никогда другим людям…»

Парень собирался недолго и уже был готов выходить, как ему позвонили на домашний телефон.

— Алло, привет, напарник, ты дома? — началась запись разговора на автоответчике, на что он поторопился взять трубку.

— Алло, здравствуйте, старший детектив Хо’боп! — по-геройски поприветствовал он своего предводителя. — Вам что-то нужно было от меня в выходной день? Если это срочно, тогда я…

— Нет! — старший детектив перебил его. — Мне только нужно было сообщить тебе, раз уж ты мой напарник, чтобы ты был бдительнее на улицах, особенно вечером. Триада «Мафи’ни» начали свои действия снова. После их поражения 10 лет назад, они восстановились вновь, чего мы никак не ожидали. Обиды они не прощают, так что — даже малейшее подозрение в чью-либо сторону, звонишь мне! До встречи… — на этом разговор оборвался.

«Понятно… Значит мне нужно сегодня быть настороже. Ах, а так хотелось расслабиться в этот хороший денёчек… Хотя, не думаю, что смогу расслабиться, Патрисия.»

Вечером, зайдя в кафе, паренёк увидел милую Пат, сидящую за столом, глядящую в окно с задумчивым на лице видом, что отражалось в вечернем, уже зеркальном окне. Она минут 10 ждала, вот так, в своём очаровательном фиолетовом платье. Он воспрянул духом, ещё раз осмотрев себя с ног до головы, отряхнулся, растрепался и пошёл к ней.

— Здравствуйте, Патрисия! Рад, что Вы пришли.

— Добрый вечер… — она задумалась, глядя прямо ему в глаза, не зная, как к нему обратиться.

— Ах да, простите! Мое имя Ни’киро! — подхватил он, заметив её задумчивый взгляд. — Тогда я совсем забыл представиться, моя вина.

— Нет, нет, что Вы! Всё в порядке! Я так спешила, что забыла все свои манеры… — Патрисия снова задумалась, всё так же глядя Никиро в глаза. У неё было в привычку часто уходить в себя, рассуждая с собой вечно волнующие её вопросы, но не сейчас, в этот раз дело было другое: она смотрела в его чарующие глаза, кажущиеся ей такими детскими, на таком уже взрослом мужском лице.

— Простите, со мной что-то не так? — зашевелился он, разглядывая себя со всех сторон снова.

— Нет! Может, Вы уже просто сядете… или продолжите стоять? — нахмурилась она, откинув голову набок.

Наконец, юноша уселся за стол напротив милой барышни, после чего, недолго думая, позвал официанта и сделал заказ.

В этот вечер Никиро принарядился особенно элегантно, как ему это казалось. На нём была одежда, выглаженная вчерашним вечером после работы, но одежда эта была та же — рабочая. Разве что, он надел свадебный пиджак отца, который хорошо подчеркнул его натуру, уже и без того, миловидного человека.

Указанным местом оказалось одно кафе, находящееся неподалёку от того самого центрального моста в городе, каких предостаточно. Там, до самого закрытия, сидела одна интересная пара, в то время как их окружение становилось всё тише: люди после работы, семьи, другие пары, — все уходили домой. Их неумолкающие рты всё чаще хихикали, рассказывая всё новые и новые истории друг о друге. Они ели самую калорийную, на их выбор, пиццу, пили молочные коктейли и фруктовые соки и лишь в конце заказали по мороженому. Их пылкие чувства друг к другу — то, как они были счастливы кому-то, как никогда за столько лет жизни — сильно искрили и плавали в здешнем воздухе. Было видно, что они влюблены.

В кафе пахло крепким бренди, майонезными салатами, запечённой курицей, яблочным компотом, сваренным недавно; разной пиццей, от которой исходил аромат сыра, пышного чесночного теста и посыпанного на нее лука; — всё это витало в воздухе плотно закрытого кафе, а как тепло то было…

Дежурный официант, он же бармен и повар, что остался самым последним работником в кафе, уже переодетый в свою повседневную одежу, вышел к молодым людям и, с доброй улыбкой, попросил собираться домой вместе с ним, так как его рабочий день закончился, и кафе закрывается. Парочка пошла по направлению к мосту, а официант, уже как обычный и непримечательный человек, поехал на своём велосипеде домой, припевая себе под нос, что-то вроде: «Вези меня мой драндулет за дальние края…», — тем самым успокаивая себя, в окружающих его потёмках, — трусишка…

— Сегодняшний вечер был великолепен!.. — внезапно обратился Никиро к спутнице.

— Да, и мне очень понравилось, давно я так не отдыхала… Было так весело… Спасибо тебе!

Эта благодарность заставила его встрепенуться и заговорить быстрее прежнего:

— Это я должен Вас благодарить за то, — он передумал речь, — тебя, что ты пришла в этот вечер, а ведь я так внезапно позвонил!..

— Всё в порядке, — перебила она, не дав ему договорить, — я ждала этой встречи, ведь ты мне тоже понравился, — после этих слов её лицо начало постепенно менять краску…

Патрисия отвела взгляд в сторону, но не только его, всю голову тоже — наверное, от того, что смутилась немного, а Никиро аж раскраснелся и заговорил, не тая:

— Но я ещё не успел рассказать Вам о своих чувствах, — он снова передумал речь, — тебе, а ты так внезапно…

— Я всё прекрасно вижу, Никиро, — снова перебила она.

— Я скажу даже больше: не знаю почему, но так получилось, что я уже люблю тебя и влюбился с первого взгляда, чего ещё со мной прежде никогда не случалось, — его охватили чувства признания и страха… Страха перед неизвестным. — Не то чтобы со мной случалось что-то иное; я даже не могу передать всю прелесть чувств сердца и души, которую сейчас испытываю; знаете ли… — долго ещё он пытался как бы оправдаться в своих надеждах… И что же могло его так стукнуть, чтобы так изливаться перед ней? Правда — бесстрашный…

Патрисия молчала несколько мгновений, затем повернулась обратно:

— По правде сказать: и я не смогу описать всех своих чувств лишь словами.

В это время они уже стояли на том же самом месте моста, где она стала его спасительницей, героиней и первой любовью. Все накопившиеся чувства за несколько дней ожиданий — за какой-то один вечер слились в их страстном поцелуе на фоне ночного моря, и неба, на котором было не считаное количество звёзд.

— Пицца была очень вкусной — истина, — сказала Патрисия, прикусив свою нижнюю губу.

— А этот сильный запах лука, который сейчас не перебьёт даже жвачка, — Никиро начал тихо смеяться. — И этот несмываемый, хотя бы сейчас, вкус чеснока на губах.

— Да… а жвачка-то у тебя есть? — рассмеялась она.

— Нет, она вредна для зубной эмали, так зачем же портить…

— Не занудствуй, вкусная же! — перебила она, продолжая смеяться в том же манере.

— Пойдём домой? — спросил он.

— Давай ещё так постоим и посмотрим на звёзды.

— Очень красивые, — Никиро смотрел то на Патрисию, то на звёзды, но больше и чаще на неё.

— Да, — она смотрела только на звёзды, всё так же обнимаясь с Никиро.

Где-то очень далеко во Вселенной, — даже не знаю где же они такие, — далеко друг от друга искрили две несоизмеримо-яркие звезды, которые желали разрастаться больше и больше, чтобы встретиться. Но как же звёзды — и разрастаться? Да это же целые Галактики! И сколько же они в себе таят звёзд, и как ярко светят, и преумножают свои собственные звёзды, как таланты, развивая себя с каждым днём только в лучшую сторону.

— Я снова хочу мороженое, — внезапно обратилась Патрисия к Никиро, прервав идиллию.

— Обязательно куплю тебе в следующий раз. Магазины уже закрыты. Пойдём домой…

Так одним днём стало меньше. В эту полночь луна была выше обычного. Дул тихий морской бриз, ласкающий слух. Было очень тихо, от чего приятно и хорошо создавалось. Эта ночь была по-своему необыкновенна и неповторима — не похожая ни на одну из прошедших. В этот раз встретились два человека, которые осознали, что могут любить, по-настоящему открывшись, дарить кому-то свои чувства. Встреча, оставившая тёплый след в сердцах молодых людей навсегда, после которой они больше не могли представлять себе дальнейшую жизнь друг без друга. Так началась история настоящей любви двух сердец.

«С детства я рос с отцом.

Когда мне было 4 года, мама и папа говорили, что подарят сестричку на мой пятый день рождения — следующее двадцать восьмое августа. Тогда, посреди осени, мама заболела лейкозом. Сначала белокровие, затем поражение костного мозга, и она слегла в больницу. Врачи не давали и шанса на выздоровление. Отец искал любые пути решения с деньгами, чтобы мама выздоровела, но всё было тщетно. Лекарства не помогали. Только своими силами она боролась с болезнью.

Я каждый день, после сада, затем школы, приходил навещать её. Она была сильной и никогда не подавала виду, что ей больно, а лишь улыбалась своей светлой и тёплой улыбкой. Мне приходилось сдерживаться, собрав все слёзы в кулак. Я лишь улыбался ей в ответ, постоянно приносил ей что-нибудь вкусненькое, оставляя это около неё на тумбочке, но глубоко в душе какая-то часть меня хотела разрыдаться у неё на коленях, но знал: как от этого и ей станет больнее, а то и хуже. Хотел, чтобы мама меня запомнила вечно улыбающимся мальчуганом, который так сильно её любит.

Каждый новый день рождения, — будь то мой, мамы или папы, — мы отмечали у неё в палате, и с каждым годом ей было всё сложнее, и было видно, как она угасает в этом несправедливом мире. Мой девятый день рождения стал последним, когда мы были вместе. Следующим утром её пульс остановился. Костный мозг полностью умер. Врачи сообщили отцу днём, после чего он рассказал мне. Папа утешал себя и меня, что мы справимся, а мама в это время будет наблюдать за нами с неба и оберегать, как сможет… Её похоронили через неделю, кремировав.

После этого годы шли быстро. Отец очерствел, часто находился вне дома, почти вообще там не был. Я очень подолгу мог его не видеть, а если и видел, то мы даже не могли найти общего слова, но он всё так же был любвеобилен ко мне: оставлял деньги с конвертом на столе, которые уходили на пропитание и другие нужды; письмо, где были тёплые слова ко мне, а в конце каждого большими буквами оставлял: «Люблю тебя, сын».

Я учился в частной школе, настолько быстро познавая учебную программу, насколько это было возможно, став экстерном. Кончил 11 классов уже в 14 лет, сдав все курсы, поступил в университет физико-информационных и прикладных математических наук. Там проучился 5 лет на военном факультете, затем, за заслуги, мне предложили поступить в секретную службу «ТДС». Я согласился и прошёл профессионально-подготовительный курс, составленный на один год. После успешно сданного итогового экзамена меня приняли и отправили в здешний корпус, который оказался в моём родном городе…»

Внезапно на мосту появился незнакомец, которого разглядеть в ночи ни ему, ни ей не получилось. Он заговорил необычным женским голосом: то ли детским, то ли слишком взрослым. Словом — женщина.

— Слушайте меня, люди добрые! Я внемлю вам… Грядёт время перемен… Все вы заслужили кару небесную… Да снизойдёт же на вас Данте небесный… Вы будете прокляты Чёрной кометой… а все те, кто смогут выжить, попадут в Данте… И там же обретут свой конец… Это были слова правителя Данте… Люди добрые… У вас осталось три года… Придёт ваш Судный день… Все те, кто подобен чистому белому листу — тот, кто не чахнет — обретёт своё спасение… Берегите же себя!.. Я ваша спасительница из будущего — Аквацентория… Однажды, я вновь приду к вам.

Всё, что она говорила, разделялось на обрывистые промежутки, как испорченная запись кассеты магнитофона.

Как появилась, так и растворилась. Эта ночь была началом конца. Никиро и Патрисия как будто и не заметили Акваценторию. Она была чем-то несуществующем в настоящем мире. «Волшебство» — подумали они оба. Ночь продолжилась без чужих глаз…

Конец ознакомительного фрагмента.