Ясное солнце Алтая. Повесть

Evgenii Shan

Повесть о сибирской горной тайге, кедрачах и людях, живущих в этих диких местах. Людях разных, но которых объединяет любовь к родной земле, тайге. Трудности и радости быта лесных посёлков.

Люди Байгола

зима. Химдым

Турачак, и старая столовая на автобусной станции. Рубленая из круглых брёвен, почерневшая от времени, с длинными скамейками перед входом и заросшим черёмухой и калиной палисадником. Она стоит тут с самого начала освоения кедрового края, а может и с тех довоенных времён, когда Чуйский тракт имел ответвление в сторону Весёлой Сейки и Артыбаша. Золотая лихорадка тронула и эти места, но уже не диким американским наскоком, а плавным уходом старателей от властей в глухую тайгу и, установившимся все-таки, порядком на приисках. Пусть и лагерным.

— Привет, не подскажешь когда на Бийку автобус?

— Да вот сейчас в три часа и будет.

— А ты сам оттуда?

— Да. А ты туда работать?

— Да, вот решили с женой новую жизнь начать. А правда, что там семьдесят пять процентов населения судимые?

Такой вопрос застал меня врасплох. Первые годы на Бийке я не вникал в социальное положение односельчан, для меня они были все равно интересны, а прошлое тут никто ворошить не любил. Как оказалось позднее, именно по причине тюремного и лагерного прошлого многих. Но была определённая категория жителей, которых не касалось это прошлое. У них оно было своё, не менее драматическое и интересное. В посёлке тесно переплетались старинные законы тайги и лагерные понятия, традиции алтайских лесных сёл и кержацкий устав.

Моё первое знакомство со вздымщиками, с людьми донельзя лесными, состоялся к концу моей первой зимы. Верхний склад на Башламе до весны должен был успеть выпластать все деляны, выруба росли и ширились. Начальство торопилось до той поры пока зимник еще стоял. Дни становились длиннее, и солнце уже кое-где съедало грязный от кусочков древесной коры и тракторного мазута снег. Сначала падали вековые кедры, затем подбирались по визиру и пихтач с берёзами на дрова. У Химдыма закончилась вывозка живицы, маленький отпуск, вздымщиков направили на лесозаготовки. Вальщиками и огрёбщиками. Угадал ко мне в бригаду Макар-честэм, испитой русский человек, который уж и забыл, что был русским. Фамилия его Макаренко ему ничего не говорила, он был из того поколения, что покалечила война, детдомовский, вывезенный из-под немецкого наступления. У него и имя было нейтральное — дядя Ваня.

Конец ознакомительного фрагмента.