Пока ещё лето

Einar

Сенегал находится на самом западе Африки. Мир горит в Великой войне, но здесь ничего не меняется. Мужчины ловят рыбу в океане, а дети гоняют истрепанный мяч.Мы встретились с инопланетным разумом, но встреча эта оказалась фатальной.Однако время продолжает идти вперед. И вновь затягивает в круговорот дальних дорог. Ведёт по пескам разрушенного мира.Мира, на останках которого люди продолжают истреблять себе подобных.Новая фантастика, в старом стиле. С обычными людьми, в сложных ситуациях.

3. Последний ужин в Марсасум

Когда солнце начало клониться к горизонту и жара на улице немного спала, я закинул за спину свой видавший виды рюкзак и потопал в город.

Мне нужно было зайти на рынок и в лавку строительных материалов — я собирался покрасить свой домик и сделать сушилку для рыбы. Так я рассчитывал зарабатывать на рыбе чуть больше.

На половине пути я заметил чернокожего мальчика, который ехал в мою сторону на стареньком велосипеде. Велосипед был слишком большой для паренька, да и сама манера ехать была причудливой — мальчишка постоянно вилял из стороны в сторону, останавливался, крутился и несколько раз вообще разворачивался назад. Возможно, он только начал осваивать этот вид транспорта, подумалось мне.

Минут через пять мы сблизились, и я увидел виновницу такой странной траектории — это была старая помятая банка из-под соленого арахиса. Мальчонка пытался пинать её, не слезая при этом с велосипеда. Иногда он обгонял банку, и тогда ему приходилось делать круг и снова заходить в атаку. Инстинктивно мне захотелось отфутболить банку пареньку навстречу.

Не доехав до меня метров трех, мальчик остановился и, проследив дорогу от нас до бункера, спросил:

— Месье, это вы живете вон в том бункере, что стоит на горе? — он указал своей длинной рукой куда-то мне за спину.

Я секунду подумал, пытаясь догадаться, чего он хочет. Так ничего и не придумав, ответил:

— Да, я. Что ты хотел?

— Мне поручено передать, месье, что вас приглашает на ужин главный врач нашего госпиталя! — старательно проговорил мальчишка явно придуманную ранее фразу.

— Ты говоришь о месье де Клюсе? — уточнил я.

— Да, месье. Он просил передать, что вы приглашены завтра, на семь часов вечера, в госпиталь. И что одеться нужно официально.

На этой фразе я задумался. Самой официальной моей одеждой была светло-серая видавшая виды рубашка и потертые тактические штаны цвета хаки. Ну и высокие разношенные коричневые ботинки…

— А правда, что там был пулемёт, месье?

— Что? — я не сразу понял, погрузившись в мысли об официальной одежде.

— Ну, — сказал мальчик, приняв замысловатую позу на раме своего велосипеда, — мне говорили, что в бункере, который стоит на холме над рекой, раньше был сломанный пулемёт, и что под этим бункером есть секретный ход, в котором лежат ящики с гранатами.

— Хм… — я пожал плечами и, обернувшись, тоже посмотрел на дот. — Если там и был пулемёт, то его уже украли.

— А хода с гранатами там точно никогда не было, это я тебе гарантирую, — продолжил я и, обойдя мальчишку с велосипедом, пошел в сторону городка.

— Эй, месье! Подождите! — не унимался паренек, силясь развернуть свой слишком уж большой велосипед и смешно прыгая при этом на одной ноге, а второй пытаясь прокрутить педаль. — А у вас не найдется пары франков? Я же привез вам сообщение!

Я вновь остановился и посмотрел на пронырливого сорванца.

— А тебе разве не заплатил месье де Клюс? — спросил я, сдерживая улыбку.

— Неееет, месье… — протянул он, поводя головой вбок, — нас только кормят в госпитале и лечат, если кто заболеет.

— Что ж. Ты честно выполнил свою работу и заслужил оплату, — я выгреб из кармана всю мелочь, что была, и высыпал её в протянутую ладошку чернокожего мальчика.

Монетки быстро перекочевали к нему в карман, а глаза радостно заблестели. Улыбка расползлась до ушей.

— Спасибо, месье! Я буду еще к вам приезжать! — крикнул малец и я, наконец-то, пошёл по своим делам, думая о том, что увижу в госпитале Николь.

На следующий день, вернувшись с ночной рыбалки, я проспал до обеда. Бабушка Апудо, которая приходила утром за свежим уловом, уже постирала мою серую рубашку и штаны, как я и просил. Они поджидали меня на старом комоде, в котором не было нижней полки.

Остаток дня прошёл в малярных работах по покраске дверей, ставен и лавочки. Я сам смастерил их около месяца назад и теперь, наконец, покрасил. Несколько капель краски присохли к моим рукам — почему-то я долго смотрел на них и меланхолично пытался сцарапать ногтем.

От проделанной работы я испытывал чувство удовлетворения. Всё стало выглядеть единым целым. Весенне-зелёный цвет краски отлично гармонировал с желтоватым бетоном дота. Я всегда любил красить, это поднимало мне настроение, так как сразу видны результаты твоей работы.

Вечером планировался праздничный ужин в госпитале и, возможно, танцы с Николь…

Если она, конечно, уже сменила гнев на милость и позволит поухаживать за собой. Я отправился бриться и умываться.

Солнце клонилось к закату, старенький радиоприемник радостно наигрывал «битлов» и они пели о том, что «Она любит тебя»…

Госпиталь представлял собой десятка полтора больших палаток и несколько сараев для оборудования. Стоял он километрах в двух от городка Марсасум и сегодня был освещен как никогда ярко. «Интересно, — подумал я, — с чего это вдруг экономный де Клюс решил сжечь столько солярки в генераторах? Что за праздник у них такой?»

Выглядел я, конечно, не так опрятно, как было принято выглядеть раньше, отправляясь на званые вечера. Но это ведь Африка, в конце концов! Прошла величайшая война, да и я не Джеймс Бонд.

В руках я сжимал букет цветов, которые сорвал для Николь, и тёмно-зелёную бутылку из-под шампанского с вином, которое принесла мне Бабушка Апудо.

На шею намотал шемаг — мне было как-то уютнее с этой повязкой.

На правом боку, за поясом брюк, я закрепил длинный нож и этим ограничил своё вооружение. Впрочем, по поводу внешнего вида волновался я зря — все, кто был в большой главной палатке, выглядели примерно так же — практичная, но чистая одежда. Чуть более светлые рубашки и знавшие лучшую жизнь брюки.

Меня заметили, и главный врач с супругой направились ко мне, гостеприимно улыбаясь.

— Огюст, Амандин, — я улыбнулся и слегка поклонился чете де Клюс.

— Амандин, вы, как всегда, прекрасно выглядите, — сказал я и протянул жене де Клюса букет цветов, приготовленный для Николь. Что ж… Преподнесу ей вино Апудо. Знаю, что оно порадует её ничуть не меньше, чем цветы.

Но с вином у меня тоже ничего не вышло — Огюст сразу взял меня под локоть и, отведя в сторону, сказал:

— Я рад, что вы пришли. Я узнал, что Николь не передала вам наше приглашение, и мне пришлось отправлять одного из наших мальчишек.

Бутылку вина он мимоходом вынул из моих рук и поставил на стол с закусками. Взглянув над его плечом, я поймал яростный и какой-то смущенный взгляд Николь, которая стояла в компании толстого Жерома. Она тут же перевела взгляд на здоровяка.

— Так чем я могу вам помочь, месье Огюст? — спросил я, внимательно посмотрев в глаза де Клюса и начиная подозревать, что просьба будет совсем не пустяковой.

— Обязательно! Вы слышите? Обязательно найдите меня через час, — сказал главврач. — У нас будет долгий разговор, и я не хочу проводить его на глазах у наших гостей… Тем более, что уже пожаловал мэр Мбенга с женой и гриотом. Этот артист стал весьма популярен в последнее время в городке, хотя я и не помню, что он поет и рассказывает.

У народов Западной Африки гриоты были представителями отдельной социальной касты профессиональных певцов, музыкантов и сказочников, нередко бродячих.

Начальник госпиталя отпустил мой локоть и, широко улыбаясь, двинулся навстречу прибывающей делегации. Мэра я не любил и всячески пытался избегать личного знакомства. Он был типичным коррумпированным чиновником, с ослепительной улыбкой и бандитским прошлым. Я старался не общаться с такими людьми, они были мне неприятны. Впрочем, я так же обычно вызывал у них неприязнь с первого взгляда.

И мне не нужны были неприятности.

Снова посмотрев на старательно отворачивающуюся от меня Николь, я хмыкнул себе под нос и пошел к столу с закусками. Угощения были достаточно просты и незатейливы, но сейчас они вызвали у меня самый горячий интерес: канапе из галетного печенья с зеленью и сыром; это же печенье с паштетом и веточкой петрушки; жульен в микроскопических горшочках и фруктовые горки; несколько видов нарезок из рыбы; хлеб, обилие салатов и много фруктов. В центре зала разливали коктейли и, положив на тарелку несколько канапе, я направился туда.

Примерно через полчаса у меня в голове начало приятно шуметь от выпитого вина, а музыка начала казаться более ритмичной и веселой. Я забросил в рот виноградину и пошел к Николь.

Однако меня снова перехватили. На этот раз матушка-кармелитка Кристел. Я подтянулся и начал стремительно трезветь. Эта суровая женщина осмотрела меня своими холодными серыми глазами и произнесла:

— Я смотрю, вы окончательно поправились?

Во мне шевельнулась тень давно забытого ощущения того, что я школьник, которого вызвал к доске суровый учитель.

— Да, матушка, — ответил я, — мне намного лучше и болезнь меня уже совсем не беспокоит.

— Господь добр к вам, — сказала она и перекрестилась. — Когда вас только принесли с корабля, то я подумала, что вы мертвец. Ваше состояние было ужасным и эти раны на боку…

Она помолчала секунду, видимо, думая о чём-то своём.

— Де Клюс уже поговорил с вами? — задала очередной вопрос матушка Кристел.

— Пока он только попросил выделить ему время для приватной беседы, — ответил я, размышляя, чего хотят от меня руководители миссии.

— Ах, ну сколько же можно! — сурово поджала губы монахиня. — Я не стану этого больше терпеть и тратить драгоценное время, которого и так потеряно уже слишком много!

Похоже, она не на шутку разозлилась на главврача.

Нужно сказать, что матушка-кармелитка Кристел Вилларе была весьма специфической личностью. Её как огня боялись все участники миссии и местные жители. И в то же время она была очень заботливым человеком.

Около года назад, когда местные рыбаки сняли меня с застрявшего неподалеку на мели сухогруза, именно матушка Кристел первой в госпитале подошла ко мне и оказала помощь. Остальные уже знали, что наш корабль бежал из объятой войной Европы и, проходя возле Балканского полуострова, попал в зону биологических бомбардировок. Все боялись заразиться от меня какой-то страшной болезнью. Другие члены экипажа были к тому моменту уже мертвы, и от матушки потребовалась немалая смелость, чтобы начать ухаживать за мной. В госпитале она день и ночь сидела у коек больных, лично делала перевязки и не чуралась прочих неприятных процедур. С решительным выражением лица она держала больных во время мелких операций без наркоза, который стал большой редкостью в последнее время.

Так же стойко она провожала в последний путь умирающих.

К счастью, биологическое оружие, которым был поражён корабль, было именно оружием и, убив человека, вскоре гибло само. Эпидемии оно не порождало.

Я понимал, что обязан матушке Кристел своим исцелением. И она прекрасно это знала. Чувства это вызывало весьма смешанные.

Наконец матушка немного отошла от недовольства де Клюсом и снова обратила свой взор на меня:

— Как я узнала, эта несносная мадемуазель Фреэль не послушалась месье де Клюса и не передала вам мою просьбу сопровождать нашу миссию на пути во Францию.

От неожиданности я издал какой-то кашляющий звук и, видимо, не смог скрыть своего удивления от матушки. Слова я тоже быстро подобрать не смог и сразу почувствовал себя пьяным и косноязычным. Просьба была, мягко говоря, сумасшедшей и смертельно опасной.

Монахиня тем временем продолжила:

— Наш милый главный врач тоже не нашел в своем сердце решительности, чтобы поговорить с вами о задуманной поездке. Поэтому я обязана взвалить на себя эту миссию. Я надеюсь, вы не откажетесь сопроводить нас до Леона? И признаете, что это Бог послал вас, больного и обессиленного, нам на подмогу!

Я увидел, как к нам с матушкой спешит де Клюс с лицом, будто перекошенным от зубной боли и, наконец, смог собраться с мыслями.

— Матушка, прошу вас, будьте благоразумны! — начал я. — Ведь вы отвечаете за множество верящих вам людей, а что может сейчас быть опаснее, чем долгое путешествие в разрушенную войной Европу? Да что там Европа! Всё северное полушарие лежит в руинах! Вы знаете это не хуже меня. Там до сих пор идёт война! Великая война! Большие территории заражены и радиоактивны, на всех дорогах караулят бандиты, пираты или остатки разбитых армий! Я уже не говорю о Свистунах, которые могут спуститься на планету в любой момент и украсть нас!

Взгляд Кристел потемнел, а между бровями залегла глубокая злая складка.

— Мы все просто погибнем в пути, даже не успев покинуть берегов Африки. Это настоящее самоубийство! — закончил я.

К нам подошел де Клюс.

— Вы ошибаетесь, молодой человек! — воскликнула с жаром в голосе сестра Господня. — На всё воля Божья. Это здесь мы погибнем. Погибнем, не принеся поддержки и пользы простым французам, нашим братьям и сестрам. Не придя к ним тогда, когда мы им так нужны! Как помогли вам! — упрекнула она меня, наконец.

— Я боюсь, что сестра права, — присоединился к ней главный врач. — Местные власти и бандиты всё активнее интересуются нами и нашим имуществом. А без поддержки французского правительства мы всего лишь беспомощная жертва. Нас всех не пленили лишь потому, что у нас почти ничего нет, и при этом мы оказываем бесплатную медицинскую помощь местному населению. Этим мы снимаем большой груз ответственности с плеч месье мэра Мбенга. Однако вскоре они решатся на это. Всё разваливается прямо на глазах.

Я промолчал, собираясь с мыслями.

— Мы решили собрать всю миссию и держать путь во Францию, как можно скорее, — продолжил главврач, а монахиня согласно кивнула. — Но это большой секрет. Я прошу вас сохранить всё в тайне, — добавил де Клюс.

— Ладно, — сказал я. — Месье де Клюс, матушка Кристел, позвольте я повторю всё по порядку: вы собираетесь отправиться в самоубийственное путешествие, целью которого является уничтоженная войной страна. В которую меня, как иностранца, не пустят. Всё верно?

Де Клюс подался вперёд, желая что-то сказать, но я протянул в его сторону руку, открытой ладонью вперед, остановив это намерение.

— Мой дом тоже полностью разрушен. И возвращаться туда, сопроводив вас до Франции, тоже бессмысленно для меня. Теперь мой дом здесь. И дела идут совсем неплохо. Кроме того, я не военный, у меня недостаточно оружия и снаряжения. Я просто не могу обеспечить безопасность целого госпитального каравана. Поймите, в конце концов, мы все, скорее всего, погибнем в дороге. Люди, которые верят вам и которые надеются на вас, будут умирать в пути. От бандитской пули, от болезней, от истощения и несчастных случаев. Нам невероятно повезло, что во время случившегося апокалипсиса и нападения чужой инопланетной расы мы оказались на краю мира, куда война почти не докатилась. Поверьте моему слову, нам лучше считать отныне Сенегал своим домом и своей родиной. Так что мой ответ — нет.

— Не будьте неблагодарны, молодой человек! — возмутилась монахиня, прожигая меня взглядом.

Я начал злиться.

— Послушайте меня, Кристел. Я благодарен вам за исцеление. И потому я постараюсь отговорить вас уезжать отсюда ради авантюры и из-за тоски по родине. Тем самым я спасу нас всех от неминуемой гибели.

— Всё не так просто, молодой человек, — покачал головой де Клюс. — Здесь нам тоже конец. Теперь, когда центральное правительство не может нас защитить, оказалось, что мэр — настоящий бандит и разбойник. Он потребовал, чтобы мы каждую неделю платили ему за безопасность. Но у нас мало денег. Я объяснял ему это много раз. В конце концов, мне пришлось отдать всё, что у нас было в кассе. Но бандиты всё ещё недовольны. Они говорят, что это только начало и что мы должны платить. Их не интересует, откуда мы будем брать деньги. Я думал, что мы полезны этому городу и нас не тронут, но недавно они выкрали одну из медсестер и поиздевались над ней. Поиздевались очень жестоко. А когда я попытался поговорить с мэром, он просто ударил меня по лицу. Вместе с ним — его головорезы и начальник полиции. Сегодня Мбенга пришел, чтобы сделать нам последнее «культурное», как он говорит, предупреждение. Он грозит нам поистине ужасными вещами.

Матушка Кристел согласно кивнула, подтверждая слова главврача.

— Черт! — я выругался и сердито потер подбородок. Ситуация действительно была не из лучших. Но и ехать через полный смертельных опасностей мир тоже было не лучшей идеей. Это пат.

— Поверьте, я сделаю всё, чтобы обеспечить вам безопасность во время отъезда с территории миссии. И я буду охранять вас первые сто километров. Но не просите меня о большем. Я никуда не поеду! — наконец ответил я. — Там меня не ждет ничего, кроме смерти. А здесь еще всё возможно.

— Но послушайте, — сказал де Клюс, — только у вас есть опыт в военных делах. Вы же были охранником на корабле. И, кроме того, у вас есть автомат!

— Мне нечего делать во Франции, — повторил я. — И я всего лишь непрофессиональный охранник. Уставший и апатичный человек, который застрянет между двух стран.

— Я думаю, что моего авторитета и связей вполне хватит, чтобы вас пустили в страну и, возможно, даже дали гражданство как спасителю и защитнику гуманитарной миссии, — заявил врач.

— Вы думаете?! — я выделил голосом последнее слово и, покачав головой, отвернулся от них.

Матушка Кристел сверлила мне затылок своим ледяным взглядом. Похоже, вечеринка была закончена. Я собрался идти в свой блиндаж.

По пути к выходу из шатра я снова встретился взглядом с Николь, которая выглядывала из-за плеча машущего руками толстяка Жерома. И всё понял про ту ночь. Её отправил ко мне де Клюс, чтобы Николь уговорила меня сопровождать их на пути в Леон. Но поскольку она была девушкой гордой и темпераментной, то решила, что ее просто используют и, психанув, умчалась в госпиталь, так ничего мне и не сказав. Теперь она явно зла на де Клюса. На себя. И на меня заодно.

Я решил с ней поговорить и расставить всё по местам.

Не дойдя до Николь и Жерома пары метров, я уже почувствовал противный запах пота, исходивший от здоровяка.

При одинаковом со мной росте, он всё же был намного тяжелее. Думаю, весил Жером никак не меньше ста сорока килограмм. И обладал он, при этом, весьма пылким темпераментом француза-южанина.

Я аккуратно нырнул под похожую на окорок руку гиганта, который что-то рассказывал Николь, бурно жестикулируя. Оказавшись рядом с девушкой, я окончательно убедился, что та не хочет со мной говорить. Она нахмурилась и решительно отвела взгляд в сторону. Я понимал, что во многом это смущение и чувство вины, но коммуникацию это никак не облегчало.

— Николь, мы можем поговорить минутку? — спросил я, возможно, несколько суховато.

Ответила мне не Николь, а уже успевший основательно подвыпить Жером.

— Месье, вы, кажется, забываетесь! — он больно схватил меня за плечо своей огромной мокрой рукой. — Николь не хочет ни с кем разговаривать! У нас с ней идёт интересная беседа, а вы меня… вы нас перебиваете!

Здоровяк весьма ощутимо толкнул меня, наконец отпустив плечо.

— Николь, ты поговоришь со мной? — переспросил я, игнорируя толстяка, испытывая уже настоящее бешенство и еле сдерживаясь, чтобы не заехать Жерому по зубам.

Девушка неопределённо повела плечиком, и в этот момент меня двинули в плечо с такой силой, что я невольно сделал пару шагов в сторону, восстанавливая равновесие.

Я тут же крутанулся на левой ноге, немного присел, оскалил зубы в нехорошей усмешке и прыгнул к Жерому.

Я не думал. Я рассчитывал поднырнуть под него слева и оказаться за его спиной. Однако сбоку, наперерез мне, уже бросилась Николь. Её большие перепуганные глаза оказались прямо напротив моих, и она попыталась взять моё лицо в свои руки.

— Прекратите! — крикнула она, пытаясь поймать мой взгляд.

Провернувшись на месте, обхватив Николь за талию и пытаясь задвинуть её себе за спину, я старался оказаться рядом с Жеромом. Но эта кошка просто повисла у меня на шее. Ловкости ей было не занимать.

За ту секунду, что я присел и вырвался из её хватки, между мной и здоровяком уже вклинилось несколько человек, пытающихся остановить начинавшуюся драку.

Мне стало понятно, что вечер окончательно испорчен. Даже простой честной драке и возможности расквасить нос этого ублюдка помешали.

Я выпрямился. Встретился взглядом с де Клюсом. Увидел радостно-возбужденные лица свиты мера. И, обернувшись, посмотрел на Николь. Она надулась, видимо, из-за того, что я так бесцеремонно задвинул её и затем грубо сорвал с себя её руки. Стоя чуть позади всех, меня пронзала взглядом матушка Кристел.

Не говоря ни слова, я развернулся и пошел к выходу. По пути ободряюще и подчеркнуто весело подмигнул Жерому.