Пока не иссякнет любовь

Avaloder Avaloder (2025)

Любовь: свет или тьма? Нежность и взаимопонимание или эгоизм и одержимость?

II

Итачи порой задавался вопросом, имел ли он какое-либо право, запрещать Изуми говорить о своих чувствах к нему. Но несмотря на все сомнения, ни разу с тех пор не спросил её, любит ли она его, пока остро не стал нуждаться в подтверждении. Это произошло зимой, он учился тогда на втором курсе и приехал на рождественские каникулы домой. Когда такси остановилось, проскользив пару метров по гололёду, Итачи посмотрел на соседний коттедж через дорогу. Свет не горел и погасшие гирлянды сиротливо оплетали кусты и крыльцо. Его родители, услышав шум подъезжающей машины, тут же выбежали на улицу, и расцеловав, под руку затащили в дом. Как выяснилось, отцу Изуми дали путёвку с работы, и они всей семьёй уехали праздновать Рождество на горнолыжный курорт. Было странно, что подруга ему ничего не сообщила, ведь они поддерживали связь, и он знал абсолютно всё, что происходило в её жизни, или почти всё. Покопавшись в сообщениях, обнаружил, что последняя переписка была три месяца назад. Они пожелали друг другу удачи в учёбе и отправили пару забавных гифок. Ему предстоял трудный семестр, а она была в выпускном, видимо, каждый погрузившись в учёбу, напрочь забыл на время друг о друге.

Её семья вернулась за два дня до его отъезда. Лёжа в своей кровати Итачи услышал за окном хлопок дверью машины и знакомый смех, отдёрнув штору, заметил Изуми. Она стояла к нему спиной в зелёной вязаной шапке и короткой болоньевой курточке с меховым капюшоном, пыталась вытащить ёлку из багажника автомобиля. Когда подошёл её отец и похлопав по спине, что-то сказал, девушка обняла его и, чмокнув в щёчку, побежала в припрыжку по дорожке, догнав мать, выхватила дорожную сумку из её рук, покрутилась и запрыгнула на крыльцо пританцовывая. Её шапка слетела, и блестящие каштановые волосы рассыпались по плечам, отчего она громко и звонко засмеялась. Он и забыл, как ему нравилась её беззаботность, умение наслаждаться каждой секундой и находить радость в обычных вещах.

После обеда, когда зимнее солнце уже тускнело в серой дымке, Итачи оказался возле двери её дома с красным свёртком в руках. Осторожно позвонив, прочистив горло, он потёр нос и натянул на лицо лёгкую улыбку. Дверь открыла её мать, широко улыбнувшись, обняла его и, пропуская в дом, сказала, что он как раз к ужину и они всей семьёй ужасно расстроятся, если он не останется. Отец Изуми, рослый мужчина с редеющей бородой, крепко пожал ему руку и похлопав по плечу, позвал дочь. Спустя некоторое время послышался топот и сбежав по лестнице Изуми замерла, а затем воскликнула: — Ааа, Итачи!

Подруга бросилась на шею так, что он еле удержался на ногах. Она прижалась так сильно, что он почувствовал её грудь, и краска тут же прилила к его лицу.

— Ты меня задушишь, — прохрипел он, проводя рукой по спине, задев застёжку от бюстгальтера.

— Ой, прости… я так рада тебя видеть, — отпрянула она, её глаза сияли и с лица не сползала неподдельная улыбка. Лямка майки в голубой цветочек съехала, соблазнительно обнажая бретельку лифчика. Откашлявшись, Изуми поправила волосы, которые теперь были по пояс, взгляд Итачи упал чуть ниже, на короткие клетчатые шорты, которые оголяли стройные красивые ноги. — Я быстро, — выпалила девушка, почувствовав себя не в своей тарелке от дикого взгляда, и развернувшись, быстро направилась наверх.

Чувства радости и восторга от долгожданной встречи переполняли её и, вернувшись в свою комнату, Изуми облокотилась о дверь и прижав руку к груди, попыталась унять бешено бьющееся сердце. Мари, новая подруга, узнав о её влюблённости в друга, который не видит в ней девушку, сказала ей, что интерес у мужчины можно вызвать безразличием к его личности, отстранённостью и полным пренебрежением. Запретила общаться с ним и посоветовала набраться терпения. Она тысячу раз пожалела, что поделилась с подругой секретом, потому что не писать Итачи, было настоящей пыткой. А сейчас, как она могла сдержать свои чувства, когда увидела там внизу его — свою мечту. «Плевать на Мари. Плевать на все эти глупые советы. Ну и пусть не любит. Друга терять я не намерена», — сказала она про себя, натянув спортивные штаны с толстовкой. Изуми описала несколько кругов по комнате, поправила на кровати постель, взбила подушку, убрала со стола тетрадки, бросила кожурки от мандаринок в мусорную корзинку и посмотрев в зеркало, слегка похлопала по розовеющим щекам, и выпорхнула, буквально слетев с лестницы.

Сидя на мягком диване Итачи размышлял над странным возбуждением, которое возникло при виде подруги. Он никогда не видел в ней девушку — только бесполого друга. Было ли это связано с тем, что совсем недавно, он вкусил сладостный порочный плод. Неужели теперь он будет смотреть на всех женщин, как на физический объект с которыми можно получить удовольствие. Перебирая в уме всех знакомых девушек с которыми он общался и, сравнивая ощущения, Итачи не заметил, как Изуми плюхалась на диван рядом с ним. От неё пахло мандаринами, и он подумал, когда она успела их съесть.

— Когда ты приехал? — спросила она, положив голову на его плечо.

— На Рождество, — ответил он, погладив по макушке. Изуми ухмыльнулась. Кончики его пальцев приятно закололо.

— Это тебе, — спохватившись, произнёс парень, протянув небольшой красный свёрток, — с Рождеством!

Она немного отодвинулась от него и закусила губу. Ей стало так стыдно, что захотелось плакать, поскольку, послушав Мари, она ему ничего не купила, и как же теперь смотреть ему в глаза. Изуми помедлив, разорвала обёрточную бумагу и с минуты таращилась на пушистые сиреневые варежки из ангоры, ничего не говоря, ведь это был её любимый цвет.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил Итачи, внимательно следивший за её реакцией. Не понимая её смятения, он прикоснулся к подарку, — Ты всегда их теряешь…ну раньше теряла. Я подумал…что… ты уже где-то обронила и ходишь сейчас с голыми руками…неважно, — совсем растерявшись, он схватил варежки, — мы пойдём в торговый центр, и я куплю то, что ты хочешь.

— Что… нет, — выхватила она рукавицы из его рук, потрогав на ощупь, надела и прислонив к своим щекам, мечтательно произнесла, — такие мягонькие, — а затем развернувшись, обхватила его лицо, — скажи же? — Итачи ошарашенно смотрел в её огромные тёмно-карие глаза и казалось, что он тонет в их тягучей неге, — Спасибо, — произнесла Изуми, её ресницы дрогнули и она отвела взгляд, ему захотелось взять её за подбородок, приподнять и продолжать смотреть в глаза — глубокие, пленительные. — Извини меня, пожалуйста, — соединив ладони словно в молитве, подруга опустила голову, — я думала, ты не приедешь и ничего не приготовила. Но если ты дашь мне немного времени, то я быстро съезжу в центр, или, — она подняла лицо и, сделав бровки домиком, жалостливо на него посмотрела, — могу испечь имбирное печенье, — на последней ноте добавила, — или приготовить шоколад.

Итачи не понимал, что почувствовал при её словах: обиду, разочарование или печаль. Определённо его это задело. Не то чтобы он мечтал о каком-то подарке с её стороны, просто Изуми никогда не обделяла его вниманием, присылала открытки по почте или небольшие коробочки со всякой всячиной: конфетами, сухофруктами, фотографиями родных мест. Как-то она отправила печенье с предсказаниями, где написала всякую нелепицу, он каждый день смеялся, разламывая их. Такое пренебрежительное отношение было не свойственно ей, и он задумался, не обидел ли её ненароком.

— Изуми? — донеслось из кухни.

— Да, мам.

— Расставишь тарелки.

Подруга поднялась и, спрятав варежки в кармане штанов, направилась к матери. Он последовал за ней и, взяв столовые приборы, помог накрыть стол. Из радиоприёмника доносилась заводная новогодняя песня и Изуми пританцовывая сворачивала салфетки. Её мать открыла духовку и, проткнув транжирной вилкой румяную индейку, достала противень. Запах печёного мяса и пряностей тут же разнёсся по комнате и у всех присутствующих, заурчали животы.

— Итачи, может, родителей позовёшь? Я столько наготовила.

— Вы уверены, что хотите. Вы же от них не избавитесь до утра.

— Тем лучше. Давненько мы вместе не сидели.

— Если что, я предупреждал, — сказал он, — Изуми пойдёшь со мной?

— Да, конечно, — кивнула подруга.

— Не холодно, — указал он на куртку, которая едва прикрывала поясницу, — в такой ходить?

— Ну…иногда… сейчас все так ходят, и мы с Мари решили купить, — ответила она застегнувшись.

— Мари? Кто такая Мари? — нахмурившись спросил он, пытаясь вспомнить всех её подруг.

— Эм, — замялась Изуми, — я не рассказывала? — сунув ноги в ботинки, открыла дверь. Холод тут же опалил лицо. Они поёжились.

— Нет, — ответил он, хватая её за локоть, останавливая. — Смотри по сторонам! — шикнул Итачи, провожая взглядом чёрное авто, выплывшее из-за угла.

— Ой, не заметила. Она перевилась к нам из Чори. Мы теперь с ней подруги.

— И цвет Мари выбирала?

— Да, — ответила Изуми, посмотрев на рукав куртки, — нравится?

— Тебе идёт, — пробурчал он, перейдя дорогу.

— Она тоже так сказала.

Теперь ему стало понятно, откуда ноги растут. Скорее всего, эта «Мари» вбила в её голову всякую всячину. Он громко шмыгнул носом и вошёл в дом.

Еда была безумно вкусной, что Итачи не заметил, как съел третий кусок индейки и пятый салат. Он изредка посматривал на подругу, что сидела напротив, и как-то вяло ковыряла вилкой, словно её что-то беспокоило. Родители рассказывали шутки и громко хохотали, отчего стол иногда пошатывался и белое вино, разлитое по бокалам, проливалось.

— Мы можем подняться, если ты наелась, — предложил он, отпив апельсиновый сок.

— Да, давай, — сказала Изуми, поблагодарив за ужин, она поцеловала родителей и ушла.

Её комната почти не изменилась разве что со стен ушли плакаты, а на столике возле зеркала появилась косметика. На стуле висело чёрное короткое платье, он слегка наклонил голову, чтобы рассмотреть.

— Ты куда-то собираешься?

— Да так, — отмахнулась она и начала грызть ноготь. От этой дурной привычки подруга так и не избавилась. Её явно что-то волновало, и она хотела это скрыть.

— Мы можем сходить куда-то, я возьму машину отца. Поедем в центр, сходим в кино или кафе, если ты свободна.

— Эм, — замялась девушка и сев на кровать, возвела глаза к потолку, — я, в общем, неважно, — нервно пробормотала Изуми и посмотрела на него. — Во сколько?

— Хоть сейчас.

— Мама расстроится, если мы не попробуем пирог, она так долго его готовила, — надула она губки, отдёрнув катышку со штанов.

— Тогда после пирога.

— Я, — Изуми потёрла лоб, закусила нижнюю губу, и стукнув ладошкой по покрывалу, выдохнула, — сегодня у Мари вечеринка. Я обещала, что приду. Я знаю, что ты не любишь такое, я только немного побуду, а потом мы поедем, куда захочешь. Ты даже можешь подождать меня в машине, я буквально на пятннадцать минут. Мне не хочется расстраивать Мари, и тебя обижать не хочу.

— Хорошо, — сказал он, скрестив руки, облокотившись о стол. Ему уже не терпелось увидеть загадочную подругу, которая перетягивала на себя всё внимание, — заедем к Мари.

— Правда? — просияла она, чуть не подпрыгнув.

— А почему бы и нет. Познакомлюсь с Мари, от которой ты в восторге.

— Она классная, тебе понравится.

— Не сомневаюсь, — процедил он сквозь зубы, повернув голову, взгляд упал на брошюрку, что лежала в сторонке, — Университеты Суги, — прочёл он, и чтобы убедиться, дотянулся, — Университеты Суги, ты это серьёзно?

— Эм, — тут же выхватила она из его рук и спрятала за спину, виновато отвела взгляд.

— Изуми? — повысил он голос.

— Да, — твёрдо сказала она и посмотрела на него влажным взглядом.

— Но почему? Ты же сама говорила, что будешь поступать в Ива. Разве ты не хотела учиться там же где и я? — Итачи задышал часто, злость подступала к горлу, и он больно сжал угол письменного стола, словно у него отбирали, то что всегда принадлежало ему.

Конец ознакомительного фрагмента.