Книга про свободу. Уйти от законничества, дойти до любви

протоиерей Сергий Овсянников, 2018

В этой книге священник из Амстердама протоиерей Сергий Овсянников вместе с читателями ищет путь к свободе. Когда-то, много лет назад, митрополит Антоний Сурожский, рукополагая будущего отца Сергия, сказал ему: «Учись быть собой». Быть свободным и быть собой – это не одно и то же? Об этом, а также о том, как человечество потеряло свободу, о страхе и о страсти как тупиках на пути и о творчестве как выходе на волю – эта книга. Для самого автора поворот к внутренней свободе произошел много лет назад в тюрьме, там для него прозвучали слова: «Свобода может быть только в Боге».

Часть 1. Потерянная Свобода

Глава 1. Как человек остался без свободы

О какой свободе мы говорим?

Нередко под «свободой» понимают жизнь, очищенную от любого давления и освобожденную от проблем. Однако свобода, о которой я буду говорить, — это нечто другое. Это — переход в иное состояние. Это состояние довольно трудно объяснить словами.

Например, мы знаем: Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22: 39). И иногда мы делаем такое усилие — полюбить ближнего. Но обычно все наши усилия разбиваются — ближний оказывается не таким, как нам хотелось бы, и полюбить его не получается. Почему? Потому что мы его видим не так, как его видит Бог. А состояние свободы — это когда человек видит себя и других такими, какими их видит — и любит! — Бог. Это в идеале.

Или такой момент. Для нас мир вокруг состоит из проблем. А в состоянии свободы мир переворачивается — из него уходит бесконечное напряжение, постоянные обязанность и потребность эти проблемы решать. Можно сказать, что в состоянии несвободы человек видит проблему, в состоянии свободы — творческую задачу украсить этот мир.

Проблемы — это как решетка на окне: ты смотришь на весь мир из тюрьмы. К примеру, вы — родители подростка. Он ведет себя неадекватно, с ним сложно, он кричит, он делает не то, что должен, и т. п. Вы чувствуете себя в собственном доме, как в тюрьме. Человек, который находится в состоянии несвободы, видит и слышит только проблему, которую непонятно, как решать. Человек, перешедший в состояние свободы, увидит мятущегося подростка, которого, может быть, просто нужно обнять и погладить по голове.

Человек в состоянии свободы видит свою связь с другими на качественно ином уровне. Он будет делать что-то «не для того, чтобы», а потому, что «нас что-то зовет».

Если мы будем честными перед собой, то увидим, что часто делаем что-то из желания соответствовать чужим ожиданиям. Состояние свободы мы путаем с состоянием обязанности, которое, в свою очередь, рождается из страха. А страх — главный враг свободы.

Человек, однажды потеряв свободу, всеми силами пытается ее снова обрести. Потому что в этом — в свободе — его природа и его предназначение. Но очень, очень часто он идет по ложному пути. Работает локтями и расчищает вокруг себя пространство — в результате вместо свободы находит одиночество. Или — полагает, что свобода тождественна справедливости. Об эту стену часто бьются те, кто занимается поиском свободы политической.

Путь к свободе — это путь в лабиринте. Много шишек можно набить по дороге.

Но конечный пункт стоит того.

Потому что свобода равна радости. Свобода равна творчеству. Свобода равна любви.

Однако вернемся в начало лабиринта…

Откуда у людей свобода, или Как появился я?

Обычно вопрос «Как появился я?» задают дети в определенном возрасте. Вопрос, конечно, самый законный. Но этот вопрос не является частью программы полового воспитания — это скорее вопрос о судьбе человека: как и почему появился именно я (!), а не Петя и не Маша или, скажем, Ашраф из Уганды?

Из этого вопроса вырастает естественным образом и следующий: если появился именно я, то вполне вероятно, что я должен исполнить нечто, что предназначено именно мне. Насколько я знаю, такое чувство осмысленности своей жизни появляется у каждого человека, но потом, с годами, оно может быть заслонено другими чувствами, принижено и забыто.

Для меня несомненно, что смысл жизни появляется одновременно с чувством первого религиозного опыта. Здесь надо сразу сказать, что наше понятие о первом религиозном опыте часто позднее, уже во взрослом возрасте, интерпретируется ложным образом. Столкнувшись со структурами этого мира, взрослый человек обычно полагает, что именно некие «религиозные организации» (церкви) и отвечают за религиозные чувства. А это совсем не так. «Религия» в изначальном смысле — это связь человека и Бога (или богов в Древнем Риме и Греции). В какой-то момент своей жизни человек чувствует свою «религию», свою связь с Богом. Это и порождает чувство осмысленности жизни, ее неслучайность.

В Библии сказано так: И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их (Быт. 1: 27). Сколько богатства и смысла в этой фразе! Однако в ней есть вещи совсем непонятные, например: «сотворил человека» — в единственном числе, а потом это раскрывается как множественное: «мужчину и женщину сотворил их». Впрочем, на мой взгляд, удивляться в этой фразе больше всего нужно иному, а именно: «человек сотворен как образ Бога». Что это значит?

Если бы мы читали текст книги Бытия на греческом языке, то увидели бы, что там на месте русского «образ» стоит слово «икона», то есть: Бог сотворил человека, мужчину и женщину, как икону Божию. Так говорит греческий текст Библии. И наш язык это подтверждает: ведь недаром в русском языке иконы до сих пор называются «образами».

Такое прочтение этого места Библии поддерживал митрополит Антоний Сурожский. Он часто говорил, что при сотворении человек был как новенькая красивая икона. Но со временем икона постарела, покрылась пылью и грязью, потрескалась, да так, что из-за царапин и темноты уже и лика не разглядеть — какой же святой был изображен на этой иконе, был это образ мужчины или женщины? А может быть, это был ангел?

Человек был маленьким ребенком, сияющим от счастья, а потом пришло бремя созревания — трудность в определении себя и своего места в жизни. Радость оказалась потерянной, и образ Божий в человеке потускнел и потух.

Но в таком случае что же это такое — образ Божий в человеке?

Образ есть отражение полноты, или так: через образ полнота просвечивается, виднеется, прослушивается. По-настоящему, во всей полноте, свободен только сам Бог. Ведь Бог сотворил мир, а для творения, для любого акта творчества нужна свобода. И этой свободой Бог одарил человека. Еще учителя древней христианской Церкви говорили, что образ Божий — это и есть свобода! Именно поэтому в самом начале мира человек мог творить так же, как творил Бог. В Библии об этом рассказано так: Бог творит мир через слово: да будет! — восклицает Творец. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.…И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной… И стало так (Быт. 1: 3, 14–15).

Далее, когда мир уже сотворен, человек тоже произносит «творческие» слова — дает имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым (Быт. 2: 20). Человек, как сотрудник и со-творец Бога, становится во главе мира животных, птиц и растений. Так появляется мир — через слово Божие и слово человеческое. Так появляюсь я — в тот момент, когда мне надо дать имя чему-то или кому-то. Не обязательно, что это вновь будут имена для всех живущих, достаточно, если я дал имена своим переживаниям. Так появился я.

Ледниковый период, или Как появился страх?

Рай, райская жизнь… Кажется, что в раю не было времени: дни творения имеют свой отсчет, а потом наступает день седьмой, и длится вечная суббота — райская жизнь без конца и края! Субботний покой в завершение творения — гармоничная и радостная жизнь. Потом у человека останется только смутное воспоминание об этой гармонии, заповедь «помни день субботний» есть напоминание о мире гармонии, напоминание о рае.

Но далее происходит катастрофа, как будто в мир жизни и гармонии приходит период оледенения, замерзания, словно на райский сад Эдем наползает ледник, и вся жизнь замирает — человек теряет образ Божий. Наступает ледниковый период человеческой истории.

В Библии следует длинный рассказ о грехопадении. Что же мы называем этим словом — «грехопадение», что там происходит? Давайте еще раз внимательно перечитаем эту сцену.

Ева и Адам попали под власть очарования обманщика — змея. Он посулил им знание: В день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. Очень заманчивый посул: у вас будет знание, и тогда вы будете как боги! Как же здесь не соблазниться! Однако ведь недаром у сатаны есть еще другое имя — лукавый, прельститель. Лестью можно многого добиться («спой, светик, не стыдись!»), но в корне лести лежит ложь. А ложь искривляет путь, делает его кривым, как лук — «лукавым».

По сути дела, эти слова прельстителя — просто провокация. Увы, и человек поддается ей.

И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. Интересно, какое же такое особое, чудесное знание дали человеку плоды этого дерева?

И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги (Быт. 3: 5–7).

Вот это уже неожиданно! Пойти на такой серьезный риск, потерять райский сад из-за непослушания только для того, чтобы узнать, что ты — голый?! Действительно, это совершенно неожиданный поворот дела! Мы и не предполагали, что если ты голый, но это еще не является «знанием», тогда это вовсе не страшно. А вот если получил знание — ты есть голый! — тогда все проблемы сразу и начинаются.

Нагота первых людей — по толкованию митрополита Филарета Московского — приравнивалась к их изначальной красоте. Позднее, после падения, эта красота скрылась и стала невидима для человека, подменилась страхом и стыдом. Поскольку появилось «знание» о своей наготе. Судя по всему, это был совершенно новый тип знания, ранее неизвестный райскому миру. Видимо, это было то новое знание, которое преимущественно располагалось в голове.

Посмотрим, что последует за этой сценкой поедания плодов.

И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся. Вот как интересно, оказывается, что появилось не только знание о своей наготе — и теперь человеку от этого знания никуда не деться, — но еще появился страх: «я убоялся»! Я — голый, и мне страшно! Надо прятаться.

Печальное знание приобрел человек.

И еще появляется ложь, ведь она — спутница страха. Ложь, когда человек убеждает сначала себя в чем-то, особенно в своей «правоте», в праве действовать именно так согласно своей правоте, а потом уже можно и других постараться убедить в том же. Вот хороший пример. Бог спрашивает Адама: скажи, кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? Вопрос задан прямой: откуда пришло твое знание о наготе? Кто подсказал тебе, что ты наг? Ведь единственный способ получить такое знание — отведать плодов запрещенного дерева. Но Адам не дает прямого ответа. Вместо этого он строит цепочку причинных связей: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел (Быт. 3: 9–12). То есть это надо понимать следующим образом:

«Да, я ел плоды от дерева, — говорит Адам. — Но разве это моя вина, моя инициатива? Я знаю, кто на самом деле виноват, кто причина всему. Ты, Бог, дал мне жену. А потом она дала мне плоды от дерева. И только поэтому я их попробовал».

То есть кто же в конце концов стоит во главе этой логической цепочки, кто первопричина?

«Ты, Бог, и являешься причиной моего греха». Так говорит Адам.

Замечательная логика! Человеческая логика, которая уже не знает свободы, а знает только страх. Боязнь наказания диктует такую логику. Кончилась человеческая свобода, на ее место пришел страх.

* * *

Так был затемнен в человеке образ Божий, так из творца он стал ремесленником.

Но в каждой жизни есть момент, когда человек вспоминает о своей свободе. Он вспоминает — точнее, ему дается шанс вспомнить! — что страх не есть первопричина и перводвигатель наших действий, но есть следствие потерянной свободы.

Действительно, свобода — образ Божий в человеке! — по причине пришедшего ледникового периода, оледенения рая — ущербна в нас, она никогда не присутствует в полноте, а разбита на мелкие осколки. Но эти осколки свободы все же есть, эти кусочки можно собрать в острова, более того, можно найти достаточно большой кусок свободы, материк, чтобы действовать на нем в нужный момент жизни. Но для этого нужно трудиться. Это и есть труд человека: восстановление своей свободы, собирание ее по отдельным кусочкам.

Конец ознакомительного фрагмента.