Начало премудрости. По страницам Священного Писания

протоиерей Андрей Ткачев, 2017

В этой книге – беседы о вере, о Боге, о месте религии в современном мире. Донесенные до слушателя (а теперь и читателя) образным, ясным языком, они будут поняты и приняты каждым, кто стремится прикоснуться к миру Божественной правды. Для широкого круга читателей.

Человек — явление со знаком вопроса

Беседа вторая

В прошлой беседе разговор шел о Боге, о том, зачем человеку задаваться вопросами о Нем. А кто такой человек? Для чего он сотворен Богом? И какова главная задача его жизни?

На вопрос о задаче жизни человека ответить просто: Царство Небесное. С вопросом «кто такой человек?» все сложнее.

У Гавриила Романовича Державина есть ода «Бог», в которой он попытался поэтически дать свой ответ — а по сути ответ церковный — на вопрос, кто мы такие и зачем мы здесь. Он пишет, обращаясь к Богу:

Где кончил тварей Ты телесных,

Где начал Ты духов небесных

И цепь существ связал всех Мной…

Вот что такое прежде всего человек: он является связующим звеном всего мироздания. Так Сам Господь захотел, так Он сделал. И так и есть: человек соединяет собой мир видимый и мир невидимый.

Потому что человек — существо, живущее одновременно в двух мирах. Он живет в мире мыслей и идей, в мире молитв, в мире нравственности, которые не пощупаешь пальцами, — и при этом он живет в совершенно конкретном трехмерном мире, в котором есть верх и низ, право и лево. И он живет во времени. Но умом своим он вне времени и сердцем вне времени живет. Об этом — известный пассаж Державина: «Я царь — я раб — я червь — я Бог!» Я — всё, я соединяю в себе несовместимое, я велик и ничтожен.

Но откуда я, «столь чудесен», взялся?

Отколе происшел? — безвестен;

А сам собой я быть не мог.

Твое созданье я, Создатель,

Твоей премудрости я тварь,

Источник жизни, благ податель,

Душа души моей и царь.

Ты есть, Ты создал меня, а значит — есть и я. Державин обрушивает атеистическую логику, потому что атеистическая логика говорит: я есть, и я придумываю богов. Нет! Ты, Господи, есть, а значит — есть и я. Коль есть Ты, то есть и человек.

Твоей то правде нужно было,

Чтоб смертну бездну преходило

Мое бессмертно бытие;

Чтоб дух мой в смертность облачился

И чтоб чрез смерть я возвратился,

Отец! — в бессмертие Твое.

Человек — это парадоксальное бытие. Мы о человеке можем говорить только в парадоксе. Это непонятный сам себе персонаж. Это вечная загадка для самого себя. Действительно, кто я: просто животное или — царь животных? Или я вообще не отсюда, но почему-то здесь? Это вечная проблема. На человека и нужно смотреть как на проблему — прежде всего для самого человека, как на персонаж, сам себя оценивающий, — и как на некое общепланетарное явление.

Он любим, потому что последний; любим, потому что именно он связывает собой невидимое и видимое. И ангельское существование — родное нам, потому мы и поем псалмы, поем «Аллилуиа» и говорим: «Свят Господь Саваоф» — точно так же, как серафимы и херувимы.

Но и животное всякое тоже понятно нам, потому что они — живородящие и млекопитающие или просто любящие жизнь, плавающие в водах, летающие в воздухе… Мы всех их тоже можем понять, мы можем крякать с утками по-утиному, плавать с рыбами по-рыбьи…

Мы можем в силе ума летать в воздухе при помощи самолетов, мы можем молиться с ангелами на литургии… Мы можем всё. Притом что человек — самое слабое животное, если смотреть на него как на часть мира животных. Он очень долго превращается в самостоятельного деятеля жизни. Жеребенок, родившись от кобылы, тут же на ножки встает. Он слабый, падает, но уже ходит и ищет вымя. А пока пойдет ребенок, сколько бессонных ночей у его колыбели проведет мать! Он самый слабый. Он не видит ничего, он не разговаривает, он еще ничего не понимает… И у него нет ни панциря, ни когтей, ни рогов, ни копыт, ни крыльев — ничего. Он — самое слабое существо в мире.

И вместе с тем он — хозяин мира. Выходит, что слабость — залог его власти над миром, и мы видим, что все слушаются человека. Большой буйвол позволяет собой править. Умный конь с мудрыми глазами и серьезнейшими мышцами смиряется под седоком. Корова дает нам молоко, собака служит нам зубами, овца — шерстью, пчела — жалом и медом. Мы подчинили себе мир, потому что Бог однажды сказал нам это. Он сказал, что мы, люди, должны жить в этом мире, управлять им и царствовать над ним. Мы это и делаем.

Человек — царь, но царь слабый. Слабый до тех пор, пока он полагается на собственные силы, и очень сильный, когда он с Богом. Интересно, что в шахматной игре самая слабая фигура — это король. Но мат королю — это конец шахматной партии. Убийство короля — это конец, хотя король — самая невоинственная фигура на шахматной доске. Там есть слоны, офицеры, пешки, кони — они воюют, стратегии разные разрабатывают. Самая серьезная фигура — королева, она вообще творит что хочет. А король — самый слабый, но его поражение является окончанием партии и полной сдачей. Вот человек и является таким слабым королем, физически слабым, но притом умственно очень сильным, который заставляет овцу отдать нам шерсть, собаку — служить нам зубами, коня — мышцами; который весь мир вокруг себя закручивает в соответствии со сказанным: «Ты — царь мира, царствуй здесь! Царствуй и хозяйничай. Ты имеешь Мой образ, а Я — Царь, следовательно, и ты — царь. Царь этого видимого мира. Командуй им, управляй им».

Это любимое существо, в котором соединяются более нигде не соединимые вещи — духовное и телесное; в котором гармонично воплощены растительная жизнь, вегетативная и духовная. Растительная — это волосы и ногти: их режешь — не больно, это некая растительность, лишенная чувствительности. Жизнь вегетативная проявляется в том, что человек должен питаться, расти, распространяться; при этом он — совершенное млекопитающее, он должен знать своих родных, питаться грудью, рожать потомство… И человек одновременно — ангел, дух. Он может молиться, он может пренебречь физикой ради духовного, ради пневматики. В нем есть всё. Он может быть и растением, и деревом, баобабом. Отчасти правы индусы, потому что действительно можешь быть чем хочешь. Можешь быть камнем, деревом, бизоном, свиньей, ангелом, звездой, бриллиантом, куском грязи… Человек все в себе соединяет. Это микрокосмос.

И Господь любит его. Господь сделал некую ставку на человека. Господь не просто любит нас как творение Свое. Он любит и Себя в нас, потому что Он отобразился в нас. «Себя во мне изображает, / как Солнце в малой капле вод», — пишет Державин. Но Он поставил на нас еще и большую ставку, потому что мы должны оправдать Его имя перед Вселенной, перед любым живым существом. Мы должны посрамить диавола. Вот Книга Иова. Иов не просто страдающий праведник, это точка, в которой сошлись все силовые поля духовной брани. «Видел ли ты раба моего Иова? Нет такого на земле, праведного, богобоязненного, удаляющегося от зла» (ср. Иов 2, 3). Таким должен быть каждый человек.

Святой праведный Иов. Современная икона

Человек, знающий Бога, удаляющийся от зла, посрамляющий диавола, претерпевающий все, прославляющий Бога и входящий в вечность, — это человек по замыслу Божию. Вот такой должен быть человек. А мы просто еще не знаем, кто мы такие. Как святитель Иоанн Богослов осторожно говорит: «Дети, мы еще не знаем, кем будем. Мы знаем только, что мы увидим Его, какой Он есть». Мы еще не знаем, кто мы есть и кем мы будем. Действительно, мы — загадка для себя самих. И расцвет психологии, например, или антропологической философии связан с тем, что человек неисчерпаем. Гораздо интереснее общаться с человеком, чем со звездами. С человеком, а не с глубинами морскими. С человеком, а не с ветрами, штормами. Потому что в мире все замкнуто на человека. Что ты подумаешь — то и будет. Как ты скажешь — так и произойдет. Как ты согрешишь — будет вот так вот. Помолишься — будет вот так вот. Мы же на святых это видим. Видим, как отступает стихия, как преклоняются животные перед человеком. То есть святые — это некое снимание шторки перед тем, каким должен быть человек. Человек не должен быть таким, каким мы его видим. Наш собеседник, спутник, современник в транспорте, на улице, в телевизоре — он не такой, каким должен быть. Человек должен быть другим. И Церковь говорит нам: это не человек еще, это — некая возможность человека. Ведь и рождается человек не как «готовый продукт», а как возможность.

Если человека после рождения изъять из семьи, из человеческого общения, он вырастет не таким, как его родители. Родился в семье русских людей мальчик, мы его забрали от родителей и поселили в семью индусов, где будут на хинди разговаривать, — он русского языка вовек не узнает, он будет на хинди с детства говорить. Если мы отдадим его в армянскую семью, он будет армянским ребенком. Он воспитается в тех понятиях, языковых принципах и жизненных традициях, которые мы ему навяжем. А если мы его заберем от людей и поселим, например, к обезьянам? Он на каком языке будет говорить? Ни на каком. Если до трех лет человек не услышит человеческой речи, а будет жить с обезьянами, волками, собаками, с кем угодно, он будет чесать ногой за ухом, есть с пола, перевернув миску, выть на луну и ни на одном языке не будет говорить. То есть человек — это не факт, это возможность. Родившийся ребенок — это еще не человек. Это — возможность человека. И нужно еще воспитать человека.

Нужно не просто зачать и родить, нужно еще сделать человека, дать ему понятия добра и зла, привить навыки — речевые, социальной адаптации, научить его трудиться, зарабатывать, уважать труд и т. д.

Итак, человек — это благословенная великая загадка, открытая Богу, и даже Ему, мне кажется, очень интересно, что с нами происходит. Мы — не решенное и не законченное явление. Мы — явление со знаком вопроса, и в зависимости от того, знаем мы Бога или не знаем, мы развиваемся в совершенно разные стороны. Вот так можно говорить о человеке в современном мире.