Что делать у постели умирающего? Канон молебный

митрополит Антоний Сурожский, 2005

Ни один человек не минует этого страха. Приснопамятный Митрополит Антоний Сурожский говорит о том, как помочь человеку, уходящему в мир иной, как вести себя в эти минуты, как утешить тех, кто потерял близкого человека. Интервью Владыки датировано 1996 годом, оно хранится в архиве православного издательства «Сатисъ». При публикации сохранены особенности авторской устной речи.

Содержи́т ны́не ду́шу мою́ страх вели́к…

По благословению

Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского

ВЛАДИМИРА

(ныне на покое)

Одобрено

Издательским Советом Московской Патриархии

ИС 11-105-0472

Как пережить смерть близкого и родного человека? Как утешить того, кто остался один? Думая и говоря о смерти, мы приближаемся к самой великой и к самой страшной тайне — тайне конца жизни видимой.

Мы знаем, что уход — неизбежен. Что неизбежны утраты. Что в этой жизни мы будем терять. Самых родных и самых близких. И сами уйдем.

Мы верим, что кончается лишь жизнь видимая и что у Бога нет мертвых, верим, что наши усопшие — «в месте тихом», и в ясные минуты молитвы чувствуем нездешнюю радость: конца, ухода, смерти — нет; есть иная жизнь, «жизнь бесконечная».

И по нашей неопытности нам порой кажется, что раз мы — православные христиане, и мы верим, что есть иной мир, иная жизнь, то все, что испытывают «обычные» люди, «невоцерковившиеся» — это не совсем «правильно»… Страх, слезы, рыдания? Мы же знаем, что смерть — лишь переход, что там — свет и ликование. И вот мы уже начинаем рассуждать и учить, и удивляться чьему-то безутешному земному горю… Мы делаем все правильно. «Плакать много нельзя — усопшему там будет плохо», — мудро говорим мы. И не плачем. На могилки ходим по «положенным» Родительским субботам — а не когда сердце защемит. А вдруг оно больше и не защемит? Вдруг мы не заметим, как станем не православными, а — правильными? Ведь правильно славить Господа — это значит жить так, как жил Господь и исполнять заповеди Его. И первую, главную заповедь — о любви. Мы — «правильные христиане» — забыли, что Господь плакал, узнав о смерти праведного Лазаря. «Служа» панихиды, мы не слышим: «надгробное рыдание творяще песнь…» Если нет слез, если нет горя утраты, то значит, нет и не было любви. А нет любви — и веры нет. Это и есть настоящая смерть, то есть — пустота.

В России всегда было иначе. Жили — с любовью, умирали — со страхом и верой, прощались — с болью и слезами. Да, душа покойного уходит ко Господу, но тело его — это не только прах, но и храм. С какой любовью Церковь Православная, люди верующие прощаются с бездыханным уже телом! Обмывают с молитвой, обряжают в чистые одежды, в храме кладут лицом к алтарю, дают последнее целование. Ведь человек уходит из мира — чтобы воскреснуть. Мы обустраиваем для усопшего его последнюю домовину на Земле — его могилку: сажаем любимые цветы, ставим крест, красим оградку, навещаем, когда соскучимся… Зачем мы это делаем? — Потому что мы не можем не любить. Иначе зачем все?

Владыка Антоний Сурожский имел этот особый дар — любить и учить любви. Любви обычной, человеческой, где есть место сочувствию, теплу, прощению, терпению… Он знал, что без этой любви не будет иной — любви Христовой.

От редакции

Что делать у постели умирающего?

Корреспондент:

— Владыка, мы прежде говорили о том, как действует священник при смерти человека, который постепенно умирает, медленно умирает.

Владыко Антоний:

— Да.

Кор.: — Но чаще всего, может быть, придется ему справляться с человеком, который неожиданно умирает или который уже скончался. То есть, если авария или война, скажем, или какие-нибудь экстренные службы, или экстренные случаи. Первый вопрос: как справляться священнику, если человек еще не умер, человек, может быть, незнакомый, но он нуждается в поддержке, как никогда прежде.

В.А.: — Большей частью, самое страшное для умирающего — это мысль о том, что он отходит, умирает один. То есть, что вдруг, после того, как он был частью целого общества, семьи, жизни, теперь настала смерть, и ему никто не может в этом помочь. И мне кажется, что очень важно и это я испытывал во время войны постоянно, если священник там есть, а если священника нет, то любой человек, даже неверующий, может подойти и дать ему почувствовать, что он не один, То есть, если этот человек еще в состоянии слышать, то, что ему говорится, он может ему сказать: «Тяжело вам, наверное, от ранения, не бойтесь, вы не одни. Я вот с вами сейчас побуду и поскольку или покуда вы можете со мною общаться в этом разговоре, то мы поговорим, а когда вам станет невмоготу, я подержу вас за руку и вы будете знать, что я с вами все время». «Все время» может обозначать до конца, если человек действительно кончается и это сознает. Но во всяком случае человек должен почувствовать, что с ним находится другое существо, которое его не бросит до времени. Это не всегда бывает возможно, но поскольку это возможно, это должно так быть.

Конец ознакомительного фрагмента.