«Хвала Богу и жертва живая…» Житие священномученика Фаддея, архиепископа Тверского

архимандрит Дамаскин (Орловский), 2023

Житие священномученика Фаддея, архиепископа Тверского – это полное описание жизни одного из выдающихся деятелей Русской Православной Церкви и людей России – педагога, богослова и проповедника истины, одного из тех, о ком можно по справедливости сказать, что если земная часть деятельности Церкви нуждается в своем оправдании, то она оправдывается такими светочами, как архиепископ Фаддей – подвижник и чудотворец.Жизнь архиепископа Фаддея – таинственного помощника всякого обращающегося к нему человека – это исполнение христианских заповедей, образец совестливого отношения к людям и к жизни и жертвенной любви.Автор текста, архимандрит Дамаскин, – доктор исторических наук, лауреат научных и литературных премий.

«Ликуй, Фиваида Русская, красуйтеся, пустыни и дебри Олонецкие…»

В Олонецкой семинарии, находившейся в городе Петрозаводске, в обязанности архимандрита Фаддея входило административное управление учебным заведением с разрешением всех вопросов, возникавших как у корпорации преподавателей, так и у учащихся, и преподавание порученных ему предметов. 31 марта он был назначен редактором неофициальной части «Олонецких епархиальных ведомостей», в которых публиковались тогда исторические и богословские материалы, а также местная хроника значимых епархиальных событий.

Архимандрит Фаддей служил часто и всегда проповедовал. 22 февраля 1903 года, в субботу, после поздней литургии в петрозаводском Святодуховском кафедральном соборе он в сослужении соборного духовенства отслужил благодарственный молебен Господу в память освобождения крестьян от крепостной зависимости. 23 февраля, в Неделю 1-ю Великого поста, богослужение в кафедральном соборе отличалось особой торжественностью. Божественную литургию служил епископ Олонецкий Анастасий (Опоцкий) в сослужении архимандрита Фаддея и соборного духовенства. Вместительный Святодуховский собор был полон молящихся. После литургии было совершено Последование Недели Православия. «Возглашавшаяся диаконом и исполненная певчими „Анафема“ переносила мысли молящихся ко временам отдаленной христианской древности, когда могучий голос Церкви служил авторитетным выразителем суда над лжемыслящими и когда суд этот чувствовался и сознавался всеми…» — писал очевидец.

В Петрозаводске в Братском Назарьевском доме в то время были заведены на регулярной основе воскресные религиозно-нравственные чтения; в этих чтениях архимандрит Фаддей стал принимать деятельное участие. 2 марта в Братском доме проходило, казалось бы, рядовое религиозно-нравственное чтение, но оно привлекло в этот раз большое число слушателей. «Не только громадный зал здания, но и левая от входа боковая комната и вестибюль были переполнены народом. Причиной такого скопления публики было желание послушать в первый раз выступавшего с чтением нового ректора семинарии отца архимандрита Фаддея. Отец ректор… прочитал „О начале христианской жизни“ (по Феофану Затворнику)».

В следующее воскресенье вечером в Братском доме состоялись религиозно-нравственные чтения на темы, предложенные архимандритом Фаддеем: «Как начинается в нас христианская жизнь (по преосвященному Феофану Затворнику)», «Состояние грешника и действие благодати», «Торжественное шествие Господа Иисуса Христа на крестные страдания (объяснение 12-й главы Евангелия от Иоанна)». «Житие сорока мучеников» прочитал кафедральный протоиерей А. П. Надежин. Все чтения были прослушаны с большим вниманием.

«Очевидно, подвижнические писания святых отцов, — писал архимандрит Фаддей, — издавна любимые русским народом, как непосредственно касающиеся духовной жизни, и изъяснение Священного Писания, этого первоисточника последней в его непосредственном виде, могут при более или менее умелом выборе предметов для чтения и объяснения и ныне увлекать наш народ».

Через неделю архимандрит Фаддей предложил чтение на тему: «Что требуется от человека для того, чтобы вселилась благодать в его сердце».

Ежедневное ведение дневников и беспристрастная оценка своей внутренней жизни и поступков выработали у него навык писать о себе как о постороннем человеке, не закрывая глаза на отрицательное в себе и не смущаясь неожиданным успехом. О состоявшемся религиозно-нравственном чтении архимандрит Фаддей написал: «Вечером в Назарьевском доме была предложена ректором семинарии архимандритом Фаддеем беседа о событии Благовещения Пресвятой Богородицы по Евангелию, относящемся к событию ветхозаветных пророчеств, и отчасти по песнопениям праздника. Стечение народа было большое, и, благодаря живой речи, возможно было поддерживать внимание слушателей в течение довольно продолжительного времени. Заинтересовало слушателей также чтение канона на Благовещение, написанного в виде разговора между Богородицей и ангелом, на русском языке в переводе профессора Ловягина. Это чтение высокопоэтического канона в понятном русском переводе и без обычных при церковном чтении перерывов дало возможность показать, какие сокровища хранятся под спудом (для большинства, может быть, присутствующих в церкви) в богослужебных наших книгах».

12 апреля 1903 года архимандрит Фаддей написал епископу Арсению о своем новом месте служения и жительства: «Уже более двух месяцев, как я водворился в Петрозаводске, в стране льда и озер. Однако климат в этой стране, по-видимому, менее суров, чем в Уфе. Снег сошел еще весьма давно. 17 марта было гораздо более, чем „с гор вода“¹¹.

Земля сердец здешних воспитанников тоже, кажется, способна к оттаиванию, хотя и довольно медленному. Пока мои слова были выслушиваемы с большим или меньшим вниманием, хотя далеко не всегда были плодоносны. Еще рано — не время плодов. Бороться придется, по-видимому, много с выпивкой. И я начал. Пришлось уже некоторым (троим) выйти, хотя они были, так сказать, давно „уготованы на погибель“. Веду беседы по временам с воспитанниками против выпивки. Постарался привлечь к чтению; устроено вроде читальни — из журналов, поступающих в редакцию.

С преподавателями пока отношения приязненные; по здешнему обычаю в праздники после всенощной они бывают у ректора (кто придет ко всенощной) и пьют чай; может быть, еще будут иногда ходить и их семейства, как было прежде.

Инспектор светский, холостой, к своему делу усерден¹². Без этого было бы совсем не под силу мне исполнять массу возложенных на меня обязанностей (по совету училищному, по редакции ведомостей, по чтениям и проповедничеству), от которых я и без того изнемогаю. А ведь сколько задач по семинарии и помимо инспекторского надзора: поднять умственное развитие, охоту к чтению серьезных книг, писательство сочинений, бороться против пьянственных склонностей и прелюбодейных, не говоря уже о задачах хозяйственных! Только дай Бог сил! Пока ничего себе, здоровье не пошатнулось.

Уфимские люди не забывают: писем было довольно-таки много. Зато сколько отвечать! Посчитал я, за пасхальный период нужно написать писем семьдесят! <…>

Забыл сказать о Преосвященном Анастасии. Он человек любящий, по-видимому, порядок, но не формалист. У него бываю нередко по делам, причем обыкновенно приходится беседовать с ним. Оказывает пока доверие».

В дополнение к этому письму архимандрит Фаддей 11 августа написал епископу Арсению: «Занимался по обычаю на курсах, на которых сидел утром и вечером. Весь день с утра до вечера до сего дня проходил у меня в занятиях. В отпуск по причине краткости оставшегося до начала учебного года времени не поехал. Вместо отдыха служит то отвлечение мыслей от семинарии, которое началось по разъезде воспитанников. Особенной усталости почему-то и теперь нет. Пользуюсь настоящими днями, чтобы подогнать запущенную переписку и пишу уже едва ли не 40-е письмо за последние дни. После, когда начнется учебный год, трудно было бы догонять.

В городе знакомых настоящих у меня здесь нет, поговорить вполне искренно и по душе не с кем: нет ни одного возвышенно-духовного известного мне человека. Конечно такого, с которым свободно мог бы я говорить. С Преосвященным Анастасием не могу, хотя и прост он вообще. Монастыря в городе нет. Более пребываю в келье или в уединении сада. Но служил летом в соборе, потому что люблю многочисленность молящихся. Впрочем, здесь пусто и холодно даже в соборе, так что прискорбно становится на душе. И несмотря на всё это, я никуда бы теперь не пошел из Петрозаводска: не знаю, что меня к нему привязало».

Проводившиеся каждое воскресенье религиозно-нравственные чтения, в которых неизменно принимал участие архимандрит Фаддей, вызывали большой интерес; на некоторых чтениях зал не вмещал слушателей. Строя лекции на основе творений святителя Феофана Затворника, архимандрит Фаддей старался приспособить их к духовному и образовательному уровню непосредственных слушателей, ко многому давая свои пояснения. Иногда сосредоточенности слушателей хватало на два часа, что было немало, если принять во внимание серьезность и глубину тем, не имевших в себе никаких развлекательных моментов. После каждого чтения архимандрит Фаддей всегда делал вывод — в чем чтение было удачным и в чем оно оказалось не вполне таковым, почему и не смогло собрать большого числа слушателей и почему сам докладчик не сумел удержать внимания присутствующих и донести до них содержание своего доклада.

«Многие отнеслись к объяснению с прежним вниманием, но прежнего общего оживленного внимания на сей раз не было заметно, — писал архимандрит Фаддей. — Менее, чем в предыдущие воскресенья, было и народа, хотя всё же довольно много. Очевидно, к систематическому объяснению Священного Писания во многих слушателях нет должного усердия…

Вечером 9 мая, в день святителя Николая Чудотворца, было чтение в Братском доме. Сначала были объяснены ректором семинарии архимандритом Фаддеем 9-я и 10-я главы Евангелия от Иоанна с обычными указаниями на соответствующие ветхозаветные пророчества, которые на сей раз особенно необходимы были для понимания бесед Господа. Народа было значительно менее, чем в предыдущие воскресные дни, хотя всё же и для такого количества, какое было, продолжать чтения еще далеко не напрасный труд. На внимание слушателей нельзя было жаловаться…»

Открывая вечером 14 сентября 1903 года религиозно-нравственные чтения в Братском доме, архимандрит Фаддей с подчеркнутой откровенностью сказал: «Очень может быть, что некоторые будут недовольны недостатком красноречия, новости, разнообразия и учености нашего слова, — им мы скажем ныне, что мы призваны „благовествовать не в премудрости слова, чтобы не упразднить Креста Христова“ (1 Кop. 1: 17). Недостаток нашего красноречия и учености пусть будет извинен ради любви, с какой мы предлагаем собирающимся здесь свое простое, но искреннее, от души исходящее слово”».

Впрочем, настоящее отношение общества к церковной школе в то время было близко к враждебному. «Ныне слово „церковность“ вызывает во многих представление о чем-то тяжелом, мрачном, скучном, обязательном не для всех, а разве для иночествующих, — писал архимандрит Фаддей. — Между церковностью и так называемым светским настроением провели люди как бы непроходимую почти грань; между школой церковной и светской, в частности, многие стараются установить самую существенную разницу, доводящую до прямой вражды между той и другой».

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

11

17/30 марта — память преподобного Алексия, человека Божия; об этом дне говорили: «Придет Алексей, человек Божий, — побежит с гор вода!»

12

Василий Иванович Лебедев, треть века прослуживший в духовных учебных заведениях и всюду оставивший о себе самую добрую память.