Фантазёрка для мага

Ясмина Сапфир (2024)

ФИНАЛ. С попаданками сладить нелегко. Особенно если это писательница с отличной фантазией и озорным ребенком. Да и до любви ли, если финальная битва на пороге и зло набирает силы? Только сердцу не прикажешь, и очередной холостяк Забытой Академии уже готов на все ради прекрасной дамы.

Глава 1. Попаданка Велена

— Ты никогда ничего не проверяешь! Нас могли обчистить, а ты и не узнала бы… Это же надо! Оставить доставщиков воды без присмотра! Да они уже весь дом могли вынести, пока ты тут развлекаешься за компьютером! Писательница, то же мне! — разорялся мой любимый Дима. А я смотрела на мужа и думала… куда делся тот добродушный парень, что пешком проходил полгорода ради моей улыбки и нашей встречи. Что опаздывал на последнюю электричку ради еще нескольких минут смущенного молчания, робкого касания, поцелуя украдкой? Что приезжал ко мне на дачу на велосипеде, весь в машинном масле и первым делом не мылся — дарил цветы, комплименты…

Жаркие разговоры ни о чем… прикосновения, от которых бросает в дрожь и сладко сосет под ложечкой… Первые супружеские годы, когда засыпаешь, прижимаясь к теплому мужскому телу и… быт. Наверное, мы недостаточно друг друга любили, возможно, не смогли смириться с недостатками спутника жизни. Но внешне основательный домик нашего счастья обрушился, погребя под обломками взаимное уважение и желание. Я не хотела этого мужчину после обвинений, злобы и бесконечных ссор. Срывов, когда от ярости темнело в глазах, хотелось ударить, плюнуть в лицо, выгнать из жизни…

Возможно, секс после ссоры — ни с чем не сравнимое удовольствие… Но лишь когда ссор меньше, чем примирений, когда люди слушают друг друга и слышат, а не бросаются оскорблениями-обвинениями и трусливо сбегают от разговора.

Дмитрий накинул зимнюю куртку и взял лопату, чтобы чистить снег во дворе дома.

— Ты ничего не хочешь делать! — бросил напоследок и торопливо скрылся за дверью. Я набрала его номер, хотела что-то сказать, возразить, но снова прослушала череду обвинений и короткие гудки — муж превентивно сбросил вызов.

Чтобы не ответила. И так трижды. Я села за компьютер и заплакала от отчаяния и досады…

Внизу мирно сопел Захар — мой сынуля. Наверное, самое лучше, что произошло от нашего брака. Чудесный, веселый мальчишка, с характером, но не спесивый и не глупый. Его все время хотелось целовать в курносый носик и русую макушку.

Я проверила — все ли в порядке с ребенком, вытерла слезы и вернулась к компьютеру. Нет, интернет и соцсети не отвлекали. Веселые разговоры раздражали, злобные диалоги бесили, а смайлики отталкивали.

Я отошла к окну, прикрыла глаза и представила…

Как я там описывала это место?

Серо-зеленая кайма стен вокруг внушительного деревянного стола, на котором в художественном беспорядке кипы бумаг и какие-то амулеты. Бутыль с жидкостью ядрено-желтого цвета, заткнутая наглухо пробкой.

Правую стену загораживают частоколами стеллажи, будто бы вынесенные из кунсткамеры. Банки с пялящимися во все стороны глазами, щупальцами, живыми бутербродами, что показывают язык, теснят друг друга на полках и спорят за внимание случайного зрителя.

И в довершении антуража — мужчина. Тот самый, которого я описывала детально, воображая в голове, точно живого.

Эдакий мрачный усталый ректор Академии, которая была никому не нужна, но внезапно стала нужна всем и вынуждена решать проблемы вселенной. Яркий типаж, харизматичный, по-своему привлекательный, хотя и совершенно не в моем вкусе. Зато весьма популярный у читателей.

Подтянутый, плечистый, в темном камзоле поверх светлой рубашки и черных брюк, довольно высокий и статный. Зеленые глаза, черные волосы, смуглая кожа и резкие, немного грубовато выточенные черты дополняли выверенный в голове образ. Я всегда рисовала в фантазии героев словно они вот тут, рядом, ходят и дышат.

— Мамочка! Ну не плач!

Захар проснулся пока я бродила в своих писательских грезах, создавая в голове образы новых героев. Мне с ними встретиться не дано, у меня вон — Дмитрий — и хватит, но пусть хоть героини порадуются.

Я дернулась, почему-то кулон с агатом на шее начал странно пульсировать, будто, реально, стал колдовским амулетом, как у главного женского персонажа моего романа про зеленоглазого.

Меня шатнуло, и мы с Захаром вынужденно отступили назад.

Однако нечто неведомое оказалось сильнее, чем наши тела и сопротивление. Нас потянуло и засосало…

— Да черти вас всех забери! Что происходит?! — я махнула рукой, в которой странным образом очутилась шариковая ручка. Причем, такая не простая, я бы сказала. С изящной гравировкой по всей длине в виде серебристой вязи по матовой черной поверхности пластика.

Внезапно в том самом огромном помещении со стеллажами, банками, столом и мужчиной появились призрачные рогатые фигуры чертей — вот прямо таких, как рисуют их в книгах. Они схватили зеленоглазого и поволокли.

— Мама! — вскрикнул Захар. — Что это? Это другой мир? Как у тебя в книгах? Я читал!

Я ахнула, еще раз непроизвольно взмахнула рукой с ручкой, ибо в другую крепко вцепился сынишка и выкрикнула:

— Да провались бы вы на этом месте!

«Черти» провалились — словно впитались в пол и пропали, а зеленоглазый… он начал также засасываться в, казалось бы, совершенно монолитные каменные плиты, даже не подернутые трещинами.

Ухватившись руками за пол он рявкнул:

— ЛИСА! Где ты?

— Что происходит? Где я? Вы, что, настоящие? Да остановитесь уже! Хватит!

Я зачем-то опять повторила ошибку — взмахнула рукой с дирижерским размахом и только сейчас заметила — ручка будто в воздухе чертила какие-то узоры. Что-то вроде изящного сложного восточного орнамента с завитушками и всякими фентифлюшками.

Зеленоглазый перестал проваливаться в пол или куда-то еще, и застыл… будто целиком превратился в статую самому себе, только глаза бешено вращались и рот открывался в беззвучном крике.

— А тут прикольно! — произнес Захар, смело приближаясь к стеллажу с банками. Его немедленно начали приветствовать: щупальца приклеивались к стеклу, словно здоровались, глаза подмигивали вполне себе дружелюбно, бутерброд даже изобразил воздушный поцелуй.