Потерянные имена, чужие тени

Ярослава Осокина, 2020

Ученый-медикус Корнелий Тенда нанял ассистента в тихом городке для помощи с ведением бумаг в путешествии. Он не думал, что вместе с Раду в его жизнь войдут загадки, немыслимые приключения и чудеса.Грубиян и задира Раду вовсе не тот, за кого себя выдает, и вскоре из-за него Корнелий оказывается втянут в расследование странного убийства девушки. Окружающие верят, будто это сделал упырь. Корнелий же верит только в разум и науку, но тут ему придется пересмотреть свои убеждения.Здесь будут разбойники, мертвецы, колдуны и даже один попаданец. В тексте есть гендерная интрига, тайны прошлого.

Глава пятая. Два пера

Корнелий Тенда хоть и не был большим любителем светских бесед, но поддерживать их умел вполне сносно.

Князь Воскову-Гроза, представляя гостей домочадцам, хмурился поначалу, зорко наблюдая за тем, как и что говорят господин Тенда и его помощник, но потом, поняв, что ни о каких мертвых телах и прочих неудобных подробностях они не упоминают, успокоился.

Княгиня тоже успокоилась, немного изучив гостей. Как опытный натуралист, проведший немало времени на званых обедах и балах в столице, она повидала самых разнообразных людей. Господин Тенда и Раду были классифицированы и записаны в память княгини как старомодные, воспитанные и безопасные. Оба вели себя прилично собравшемуся обществу, не флиртовали с барышнями. Ни дурных шуток, ни двусмысленностей, одно удовольствие слушать.

Племяннику и его другу, которые сейчас тоже гостили у княгини, поучиться бы.

С точки зрения Раду, все было далеко не так прекрасно, как представлялось княгине. Вынужденная трата времени на пустые беседы, младшие барышни Воскову-Гроза, которые пытались увлечь его в разговор о недавно прочитанных книгах, строгое внушение Корнелия не грубить и отвечать на вопросы… Раду оставалось только вздыхать сквозь зубы про себя. И тоже наблюдать.

Княгиня, невысокая пухлая женщина с изящными маленькими руками, на вид казалась такой же мягкой, как складки ее домашнего — весьма дорогого! — платья. Острый проницательный взгляд и добрая улыбка на круглом лице — некогда она была весьма хорошенькой большеглазой барышней. Дочери ее, видимо, удались чертами в отца, все три — высокие и стройные, но красивой можно было назвать разве что старшую. Обе младшие, глазастые девицы с большими ртами и длинными носами, однако, отторжения не вызывали, их живые и искренние манеры скрадывали природную несоразмерность черт.

Их брат и еще двое молодых людей поздоровались с Раду свысока и в общей беседе не участвовали.

— А как жаль, что вы не из столицы едете! — наперебой вздыхали младшие девушки — Леоле и Милика, — ведь тогда наверняка у вас с собой были бы новые книги…

— Все говорят, что в столице только и читают романы госпожи Киапано! — воскликнула Милика. — Мне так нравится! Они страшные, и от ужаса у меня волосы на голове шевелятся, я боюсь ночью лампу гасить!

— Нет, в первую очередь читают книги Эзу Ребенето! — возразила Леоле. — Приключения и тайны куда как интереснее страшилок про призраков и чудовищ! Скажите же, господин Матей, скажите ей!

Раду неловко пожал плечами:

— Не знаком ни с тем ни с другим.

— Как?! — поразились девушки. — А что вы читаете? Ведь не может быть, что вы ничего не читаете.

— «Математические корни мироздания», — сказал Раду, первый раз подумав, какой удачный выбор сделал господин Тенда с этой книгой.

Лица девиц вытянулись, они пораженно переглянулись и даже ненадолго замолчали.

— Очень интересная книга, — неожиданно сказала старшая сестра, Аглаэ, до того тихо сидевшая подле окна. — Я читала ее прошлой зимой. Увлекательно, очень увлекательно. А что вы думаете насчет того, что в пятой части рассказывается? Я, признаться, долго над ней размышляла.

— Еще не дочитал до нее, — признался Раду.

И на всякий случай перевел тему, сожалея, что никоим образом сейчас нельзя порасспрашивать книжных девиц о погибшей служанке. Ведь казалось бы — тоже разговор, но нельзя. И не принято о подобном, и князь запретил.

— Позвольте узнать подробнее, — пытаясь смягчить хриплый голос, сказал Раду, — вы упомянули книги госпожи Киапано. Неужели это женщина? Никогда не слышал, чтобы их издавали.

Все три сестры возмущенно вскинулись.

— Так все говорят, — сухо сказала старшая. — Мужчинам сложно понять, что и мы способны на нечто большее, чем вышивка или…

— Аглаэ, дорогая, — вмешалась ее мать, — не думаю, что господину Матею очень уж интересно, что там пишет эта странная дама. Вот я, к примеру, не понимаю, как можно такое читать. Я даже писала своей знакомой в столицу, спрашивала, есть ли разрешение от духовных лиц на подобное чтение. Правда, мне показалось скучно, я не окончила и первой главы, но девочки говорят, что там страшно.

— О, матушка! — с досадой воскликнула Милика. — Ну что вы, в самом деле! Господин Матей, если вы хотите, мы можем дать вам почитать. Хотите? Вы сразу же измените свое мнение! У нее такие чудесные книги. У меня, даже если в третий раз читаю, все равно сердце замирает.

— Буду благодарен, — слегка поклонился Раду. — А еще больше будет рада моя сестра, потому что она так же, как я, не знакома с книгами этой госпожи.

***

— Это невозможно читать, — сухо сказала Тию. — Они все тут постоянно падают в обмороки, хватаются за сердце и ломают в отчаянии руки.

— Кому ломают? — рассеянно спросил Раду, помечая что-то в записной книжке.

— Себе ломают. Раду, это выражение такое. Вот эдаким образом руки надо поднимать, и вот так выворачивать.

Раду оторвался от записей и внимательно посмотрел на жесты сестры.

— Но тем не менее, — сказал он, — в столице, говорят, все только и читают госпожу Киапано. И еще кого-то второго, я не запомнил. Я думал, ты обрадуешься тому, что женщина тоже может быть писателем.

— Я и так это знала, — фыркнула Тию.

Она собиралась сказать еще что-то, но ее прервал Корнелий.

— Доброе утро, Тию, — выпалил он, влетая в маленькую гостиную. — Раду! Бери с собой карандаш и бумагу… и фартук накинь.

Сам Корнелий был уже в рабочем: старая рубаха с подвернутыми рукавами и кожаный передник с подпалинами.

— Господин Тенда, завтрак скоро, — кротко сказала Тию.

— Как раз успеем, — бросил он.

Раду только пожал плечами и спешно встал, собирая нужные вещи.

Догнал Корнелия в коридоре и пошел рядом.

— Не спали всю ночь? — спросил Раду, искоса поглядывая на хмурое лицо Корнелия и набрякшие мешки под глазами.

— Это неважно, — отмахнулся тот. — Я готовил материалы. Я по-прежнему думаю, что ты подписалась на глупую авантюру, но раз такое дело, мы используем время с выгодой. В моем плане есть одно дело, которое требует как раз таки времени.

До завтрака они не успели, устанавливали по вычерченной Корнелием схеме перегонный аппарат, и не было возможности бросить работу на полпути. Одновременно с этим Корнелий уже привычно рассказывал Раду о назначении различных частей устройства и отвечал на ее вопросы.

— Тебе придется еще одну книгу прочесть, — с сожалением подытожил Корнелий. — Она бестолковая немного, не того уровня, что мне необходимо, но ты, к сожалению, ничего сложнее сейчас не поймешь. Напомни чуть позже, я тебе достану ее. Держи вот здесь, я сейчас укреплю. Нет, не так, подвинься немного, я не достаю. Выше держи руку.

Корнелий думал о том, что несмотря ни на что, вдвоем получается все же быстрее. К тому же любопытство и цепкий ум Раду не могли не радовать, и Корнелию было только в удовольствие делиться знаниями.

— Когда ты наконец подберешь свои волосы, — ворчал он, и сам заправлял падающие на лицо помощника черные пряди за ухо, когда Раду не могла.

Раду только хмурилась, и это забавляло Корнелия. Обычная девушка краснела бы, хоть сколько-то смущалась от этого, но не Раду.

После запоздалого завтрака под укоризненными взглядами Тию, Корнелий обнаружил неприятную вещь: горничная, проветривая кабинет, оставила окно открытым, и те бумаги, что не были придавлены пресс-папье, теперь украшали кусты под окнами.

Пока Раду, чертыхаясь, собирал их, Корнелий решил поискать упомянутую им книгу и поднялся в библиотеку, потревожив там Тию.

— Прошу прощения, — улыбнулся Корнелий, заметив в руках девушки коричневый томик пресловутого романа госпожи Киапано.

— Что вы, это я прошу прощения, думала, что вы с Раду в оранжерее. Господин Тенда, я совсем забыла, вам письмо принесли, — тихо сказала Тию. — Пока вы не ушли, возьмите. Принес мальчишка из города.

Корнелий решил было, что пишет кто-то из семьи князя, но один только взгляд на небрежно свернутый лист бумаги, заляпанный сбоку лиловым и подписанный угловатым почерком, развеял эти мысли.

— Ну нет, — пробормотал он, разворачивая письмо, — вот его тут только не хватало.

Тию сначала подождала, думая, что Корнелий сам скажет, но тот лишь кривился, читая письмо. Пришлось выказать не подобающее девице любопытство:

— Кого, господин Тенда?

— О, это… — Корнелий запнулся, пытаясь подобрать слово, — мой старый… знакомый? Товарищ? Некогда он был одним из первых, кого я встретил, попав сюда. Он весьма…

В этот раз Корнелий запнулся, прислушиваясь. Окна библиотеки выходили на двор перед домом, и несмотря на закрытые рамы, оттуда слышался некий шум. Тию тоже прислушалась, потом бросилась было к окну, но в это время в библиотеку вбежала горничная. Карие глаза девушки были полны тревоги.

— Господин Тенда! Там… господин Раду и… ох, там я не знаю, что!… и господин Раду!

— Ох уж этот «господин Раду», — проворчал Корнелий, отбрасывая письмо. — Вечно он «не знаю что».

Он отстранил служанку и спешно вышел. Тию, поколебавшись, поторопилась за ним.

Шум нарастал, и, судя по всему, у входных дверей шло нешуточное сражение.

— Кажется, вам придется познакомиться с этим человеком прямо сейчас, — сквозь зубы выдохнул Корнелий, обращаясь к Тию.

— Если он еще жив, — легко отозвалась та.

И не зря — теперь уже ясно было слышно шипение Раду, обозленного сверх меры.

— Подойди ближе, — цедил он, — я тебе покажу, кто я!

— Намотаю твои кишки на то дерево! — вопил его «собеседник». — Ах ты, песья сыть!

— Ой, матерь-заступница, что ж это такое, — со страхом выдохнула позади Тию горничная. — И ножики достали, страсти какие!

Двое кружили по двору, топча сапогами снова рассыпавшиеся бумаги. Пригнулись к земле, в руках обоих тускло блестящие лезвия кинжалов.

Противник Раду был крупнее, шире в плечах. Короткие светлые кудри развевались по ветру, а серые глаза горели тем же кровожадным огнем, что и Раду. Словно два больших кота, разве что хвостами по бокам не хлестали.

Тию коротко вдохнула, подаваясь вперед. Ощутив ее пальцы на рукаве, Корнелий удивленно обернулся: девушка была бледнее обычного. Она не переживала так, когда Раду дрался у гостиницы сразу с троими.

— Мастер, Тию! — прошипел Раду. — Идите внутрь!

— Корнелий! — одновременно с ним крикнул его противник. — Я поймаю его сам, не подходи! Этот ублюдок пытался пролезть к тебе в дом!

— Я даже не знаю, кто из них бОльший болван, — с отвращением произнес Корнелий. — Раду! Прекрати немедленно! Это гость, в нем нельзя делать дырки! Что на тебя нашло? Почему ты бросаешься на людей? Лучан! Ты тоже замри!

Пальцы Тию на рукаве Корнелия сжались, на миг — пока противники мерились взглядами, — потом исчезли, едва Раду выпрямился, убирая кинжал в ножны.

— Этот господин начал первый, — хмуро и более хрипло, чем обычно, сказал он, идя к Корнелию и краем глаза следя за противником. — У меня и в мыслях не было причинять вред кому бы то ни было.

— Черта с два! — возмутился гость. — Ты лазил вокруг дома с таким подозрительным видом, что я не мог не остановить тебя.

— Бить человека по голове — не самый лучший способ остановить его, — процедил Раду. — Я просто собирал бумаги под окном.

— Он ударил тебя? — тонким голосом воскликнула Тию.

На звук ее голоса гость обернулся. Он был молод, едва ли двадцати с лишним лет, широкое угловатое лицо не было лишено приятности, а уж когда он увидел Тию, покаянная улыбка могла бы ослепить… более легкомысленную девушку, чем сестра Раду.

— О, я прошу прощения! — воскликнул гость, потянулся было к голове, но шляпы на ней давно уже не было — цилиндр валялся в пыли недалеко от них. — Милая юная госпожа здесь, а я сквернословлю! Корнелий, почему ты стоишь? Представь меня немедленно!

Раду змеей оказался за его спиной.

— Придержи язык, — выдохнул он, и гость подпрыгнул от неожиданности, снова хватаясь за оружие, — это моя сестра, и если ты…

— Раду! — крикнул донельзя разозленный Корнелий. — Прекрати! Поди немедленно сюда! Что за детское поведение?! Лучан, это мой помощник, не вздумай его повредить!

Он остановился, переводя дыхание.

Непривычное ощущение всплеска гневной энергии — второй раз за последние дни, да и вообще, наверно, за последние полгода, утомило и удивило.

Корнелий привык считать себя хладнокровным. То ли ошибался, то ли уже годы не те…

— Все в дом! — выдавил он. — И без лишних телодвижений. Всех сейчас представлю. Лучан, ты один пришел?

— А? Да нет, со мной слуга был, — гость недоуменно огляделся. — Киву! Киву, ублю… негодник, куда девался?

— Я тут господин, — раздался тихий голос из кустов неподалеку. — Я тут. Уж не переживайте, вот поутихнет малость, так я выйду. Подожду вас на крылечке, вы обещали, что в дом-то мне не надо заходить.

— А, к чертям тебя, труса, — махнул рукой гость.

Корнелий проследил, чтобы все спокойно вошли в дом, увидел, как Тию шепотом подозвала служанку, чтобы та подала чай в большую гостиную, и позволил себе выдохнуть.

Наверно, он просто слишком близко к сердцу все воспринимает. Надо будет попозже разобраться с мыслями, проанализировать ситуацию и сделать выводы, чтобы больше так не вспыхивать.

А пока…

— Я надеюсь, что все недоразумения разрешены, — сухо сказал он, усаживаясь в кресло. — Прошу, будьте знакомы: это Тию Матей и ее брат Раду Матей. Он мой помощник и секретарь. А это Лучан Митру, мой… добрый знакомый.

— Премного рад знакомству, любезная госпожа! — тут же поклонился Лучан, с Раду обменявшись только взглядами. — Корнелий, а ты остепеняешься, как я посмотрю! И почему же ты меня не уведомил, что будешь в этих краях? Уж до меня окольными путями дошло, и благо, что я был неподалеку по отцовским делам.

— Я не думал задерживаться, — поморщился Корнелий, думая о том, что планы опять рушатся. Ведь хотел время с пользой провести, а теперь незваного гостя надо развлекать. — Но случилось… а вот хочешь, расскажу? Пренеприятная история тут, по соседству. Но только между нами, это не моя тайна… вдруг ты что своими «окольными путями» знаешь? Тут совет не помешает.

Корнелий, нимало не смущаясь тем, что обещал князю ничего не рассказывать, поведал Лучану всю историю. Лучан сначала поглядывал на Тию с искренним беспокойством — как-то девица может эдакое слушать, и не надо ли уже нюхательных солей нести… но Тию, как и обычно, являла собой образец спокойствия и смирения.

Лучан ничего подсказать не смог и, к досаде Корнелия, взялся рассуждать о деле опять-таки в ключе мистическом. Они с Раду тут же сцепились в вопросе различия между волколаками и упырями, и Корнелий оставил их на попечение Тию, попросту сбежав в лабораторию.

На следующее утро Корнелий проснулся от металлического лязга под окном.

И от негромких, но сердитых воплей Лучана.

— Держи удар, болван! Куда ты запястье выворачиваешь? Ах, ты…

Злобное шипение Раду за этим всем едва было слышно.

Зевнув, Корнелий открыл окно и, ежась от осенней прохлады, имел удовольствие наблюдать, как Лучан и Раду азартно размахивают шпагами. Корнелий больше удивился, чем обеспокоился: судя по ругани Лучана, тот давал Раду уроки фехтования, а не пытался продолжить вчерашнюю стычку.

Раду фехтовал слабо, и видно было, насколько непривычна его руке шпага. Забываясь, он рубил наотмашь вместо того, чтобы наносить уколы. Лучан зверел, и от его ответных выпадов Раду спасала только природная ловкость и скорость реакции.

Корнелий с досадой вздохнул — совершенно не хотелось лезть еще и в это. Девчонка вполне может за себя отвечать сама, и…

— Раду! — крикнул он. — Если повредишь руки и не сможешь сегодня помогать, все договоренности аннулирую!

Лучан ловко выбил шпагу из рук отвлекшегося Раду и поднял глаза на Корнелия.

— Чего ты сделаешь? — удивился он. — Анну… что?

— Отменит, значит, — хмуро пояснил Раду и неожиданно поклонился. — Благодарю за науку, господин Митру. Мне пора идти.

— Иди, иди, — неласково отозвался тот. — Как освободишься, скажешь. Я еще сделаю из тебя человека, мальчишка. Чем ты раньше фехтовал?

— Отец учил нас на мечах, — пожал плечами Раду. — Но совсем немного. Братьев… старших — на палашах, а я только смотрел.

— Палаши! Доброе дело. Что помнишь? — оживился Лучан, и они вдвоем пошли в дом.

Корнелий слышал их удаляющиеся голоса и обсуждение различных видов клинков. Мысли сонно бродили от очередной штуки Раду к планам на сегодняшний день, потом перескочили на Лучана и его вечное пренебрежение науками. Похоже было на «Это же просто цифирь», которую выдавал Раду, когда ему в наказание приходилось изучать «Математические корни мироздания».

Потом Корнелий вспомнил и об уговоре — не о той части, что касалась расследования, а о том, что Раду обещал рассказать один свой секрет.

«Что бы такого спросить? — праздно думал Корнелий, одеваясь и умываясь. — Ее имя? Откуда они родом? Это можно и косвенно каким-либо способом выяснить. Что за враги их преследуют? Нужно ли мне и в это вмешиваться, я и так слишком много на себя участия взял в их делах…»

Так ничего и не решив, он спустился к завтраку.

«Быть может, спросить, что они ищут в столице? Их версия с родственницей, у которой они хотят устроиться, не слишком-то вызывает доверия, — думал Корнелий, машинально пережевывая тост под пикировку Лучана и Раду. — Но это опять будет так, что я вхожу в их дела, а мне и своих хватает».

— Что? — переспросил он, поняв, что Лучан и Раду смотрят на него.

— Я говорю, — повторил Лучан, — что написал отцу, о том, что задержусь у тебя на неделю. Ты, я надеюсь, не против?

Корнелий внимательно посмотрел в довольное лицо друга и закатил глаза.

— Конечно, против! — сердито воскликнул он. — Как ты себе это представляешь? У меня в доме… одна юная девица, пусть и с братом, но что болтать будут о тебе? От дома я тебе не отказываю, но, умоляю, остановись в гостинице!

— Это кто такой сидит? — громким шепотом спросил Лучан, склоняясь к сидящему подле Раду. — Тот Корнелий, которого я знал, и понятия не имел о разных там приличиях.

Раду невежливо воткнул вилку прямо в столешницу между пальцами гостя и буркнул:

— Люди меняются. Те, что умные.

— Ты на что-то намекаешь, мальчишка? — возмутился Лучан. — Намекаешь, да? Я второго такого невоспитанного юнца еще не видал! Мало тебя пороли?

— Драться вилками за столом — крайне неприлично, — тихо сказала Тию, и поднявшийся звон тут же стих. — Я бы попросила вас больше так не делать. Мне очень жаль, господин Митру, что из-за меня возникла такая ситуация. Несомненно, вам накладно и неудобно будет жить в гостинице, и я приношу вам свои извинения.

Лучан тут же стих и ослепительно улыбнулся. Корнелий только вздохнул — уже и позабыл о том, насколько очаровательным в женском обществе может быть этот взбалмошный молодой человек.

Правда, Тию, кажется, имела ту же броню, что и Раду, потому что в ответ она только слегка кивнула.

— Что вы, разве я вас виню! — воскликнул Лучан. — А кстати, почему вы не наймете… как их называют?… компаньонку? Наверняка вам и в город не прогуляться одной, если эти двое постоянно заняты своими делами?

— О нет, — ответила Тию, — у меня вовсе нет такого желания… прогуливаться в городе. Достаточно сада и окрестностей. Здесь вокруг чудесные места.

Говорила она спокойно, но Раду резко повернулся к ней, будто услышав что-то иное под этими словами и ровным тоном. Спустя мгновение он отвел глаза.

— К сожалению, нам такое не по карману, — сказал он. — Если тебе вдруг захочется, я сам постараюсь составить компанию.

— Благодарю. Пока не стоит.

Корнелий мельком подумал о подоплеке разговора, оставшейся для него скрытой, но взгляд на карманные часы мгновенно перебил эти мысли.

— Раду, — сказал он, вставая из-за стола, — заканчивай с завтраком и присоединяйся ко мне в оранжерее. Мы поговорим об этом вопросе чуть позже. К обеду нас ждут в имении князя.

— Понял, — коротко кивнул Раду.

«Или все же спросить их настоящие имена? — думал по дороге в лабораторию Корнелий. — Будет забавно дразнить Раду».

— Ты почитала вчера то, что я сказал? — спросил он через плечо, услышав, как Раду вошла в оранжерею, притворив за собой дверь.

— Мастер Тенда, — сердито отозвалась она. — Я же просил. В доме тем более этот… гость. Мало ли.

— Да, я и забыл, верно, — безо всякого раскаяния ответил Корнелий, слишком погрузившись в наблюдение за весами.

Чересчур сильно качнул, укладывая щипцами грузик, и чаши никак не уравновешивались.

Раду перегнулась через его плечо и твердой рукой остановила качающиеся плечи весов.

— Очень уж они у вас старомодные, — сказала она. — У аптекаря в городе и то современнее. Точнее измеряют.

— Что ты говоришь? — поразился Корнелий. — А я думал, эти самые что ни на есть… хорошо, что сказала, прямо завтра и надо будет поискать, где раздобыть такие, как у аптекаря. Хотя бы мне их сначала посмотреть. Вдруг проще обойдется — эти переделаем как нужно, и все. Так что же насчет книги — прочитала?

— Не всю. Не успел.

— Жаль. Но главное, ты добралась до описания инвентаря?

Раду некоторое время задумчиво смотрела поверх плеча Корнелия на то, как он пересыпает серый порошок с чаши весов в колбу, потом призналась:

— Я на нем заснула… заснул.

— Ясно. Тогда как обычно, лови на лету, потом все запишешь. Ты в прошлый раз путала, теперь покажи мне, где здесь реторта, а где колба Бушау?

Раду без особой уверенности ткнула пальцем в нужные предметы, потом спросила:

— Мастер Тенда, если вы так не хотите называть ваши занятия алхимией, тогда к какой науке это все надо относить?

— Я работаю на стыке наук, — отозвался Корнелий. — Видишь, у меня план? Тут указано все, что я хотел бы проверить.

— Это странно выглядит. Тут что-то про цветы, а тут про корни мандрагоры, потом сразу про медь и свинец, а это… скрещивание? Что за слово такое? И где то, что мы вчера начали?

— Это не странно, — раздраженно ответил Корнелий, забирая лист бумаги из рук Раду. — Это обычный план. Про скрещивание я тебе потом расскажу. То, что мы начали вчера, не из этого списка, это я хотел сам… несколько раз встречал в старинных рукописях, и подумал, что… ну, пока неважно.

— Как же мне помогать, если я не понимаю, что мы делаем? Все «потом», да «потом».

— Ты просто из любопытства спрашиваешь, — отмахнулся Корнелий. — Потом… то есть, завтра я тебе кое-что покажу и тогда поймешь.

Раду непочтительно фыркнула.

Лучан из любопытства пытался уговорить Корнелия взять и его с собой в имение князя, но не удалось.

— Отправляйся по своим делам, — отрезал на прощание Корнелий. — Если возьмем тебя с собой, опять придется черт знает сколько времени сидеть за чаем и знакомиться с хозяйкой и дочками. Если хочешь, приезжай сюда к ужину.

Лучан надулся, как мальчишка, лишенный сладкого, но ненадолго.

— Ну и ладно, — пробормотал он. — Тогда потом расскажете, что найдете. Эй ты! Завтра снова привезу шпаги, не проспи!

Корнелий и Раду некоторое время смотрели вслед удаляющимся по направлению к городу всадникам — Лучану и его слуге.

— Я не хотел спрашивать, но все же любопытно, — сказал Корнелий. — Насчет ваших утренних экзерсисов. Это ты попросила уроков или он сам предложил?

Раду скривилась.

— Мы поспорили вечером, — ответила она. — Он заявил, что меня спасло только то, что вы с Тию появились, а то бы он убил меня. Ну и как-то в разговоре дошли до фехтования. Я сказал, что и без фехтования человека можно уложить, а в дуэли на шпагах, как ему хочется, я все равно не силен, и будет нечестно. Ну он и решил взяться за обучение. Мне кажется, что сейчас он уже забыл, зачем все затеял.

— Кто его знает. Порой мне кажется, будто в его голове мозгов куда меньше, чем у остальных… а порой он способен удивлять проницательностью.

Раду пожала плечами, явно сомневаясь в последнем.

— На этот раз нам не придется общаться с девицами? — спросила она. — Я бы лучше что у слуг поузнавал.

— Ты же понимаешь, что мы не можем полностью пренебрегать правилами приличия? Я бы и сам рад, но…

Вышло, правду сказать, куда как удобно для Корнелия и Раду: к тому времени, как они приехали верхом в имение, княгиня с дочерьми еще не вернулась.

— Моя супруга отправилась с визитом в город, — пояснил князь. — Я дал указание слугам всячески способствовать вашим поискам. Они по-прежнему думают, что это дело рук упыря, но считаю, это вам не помешает.

— Нисколько, — раздраженно ответил Корнелий. — Так и будем искать упыря, велика беда. Но прежде позвольте осмотреть ее комнату и вещи. Конечно, следовало бы это сделать сразу же, но как уж вышло.

Князь поджал губы, и его густые усы недовольно шевельнулись.

— Проходите в гостиную, я скажу, чтоб вам прислали горничную, которая с ней в одной комнате ночевала.

Горничная была прехорошенькая, круглолицая, светлоглазая, с тщательно приглаженными каштановыми кудрями. Она едва доходила Раду до плеча и все поглядывала на него из-под пушистых густых ресниц, то ли испуганно, то ли заинтересованно.

Корнелия она просто боялась. Даже вздрагивала сначала, когда он начинал говорить.

Провела их в крыло, где жили слуги — те же темные мрачные коридоры, что и на хозяйской части, только не украшенные ни картинами, ни охотничьими трофеями.

— А я вот как чувствовала в нутрях, — печально говорила горничная Вьорика, — не так что-то с Бинкуцей, будто сглазили ее.

Мелодичный голосок девушки журчал ручейком, разгоняя тишину коридора. Нужная комната была последней, самой дальней.

— Вот ее кровать, а моя у двери. Вещи-то ее не трогали, я только платье достала, в котором, стало быть, ее схоронили. Думала, ее родные приедут, а все никого нет. И что делать? А уж мне как страшно, я просила кого-нибудь со мной ночевать, не хотят. Я и сама не ночую тут, ухожу к Манушеньке, хоть на полу, на одеялах, а все не так жутенько.

Она присела на краешек своей кровати и внимательно смотрела, что делают Раду и Корнелий.

— Позвольте узнать, что именно вам показалось странным в поведении Бинкуцы? — спросил Корнелий.

— Ч-чего? — поразилась Вьорика, распахивая глаза шире.

— Ты с чего решила, что Бинкуцу сглазили? — резко сказал Раду, переиначивая мудреный для девицы вопрос Корнелия.

— А, так… ну разное было. Тихариться она начала, позже возвращалась, чем обычно. У нас-то работа одна, и раньше мы в одно время заканчивали. Я ж приметливая. Вот она с неделю как все дольше возиться начала. Я уж и косу на ночь заплету, а она только возвращается. И иногда ее не найти никак было. Мне чего поручат иной раз, и Бинкуце скажут передать, а я ее везде-везде ищу, и не могу найти. А она потом говорит, что в доме была. И такая все грустная ходила, но врала, что все хорошо.

— Почему думаешь, что врала?

— Понятно же, что просто так человек грустный ходить не будет, — удивилась Вьорика. — А раз говорила, что хорошо, значит, врала. Господин, а что вы там думаете найти, в вещах-то? Упырский знак какой?.. А вдруг теперь упырь на меня смотрит, поджидает, а? Как уберечься?

Корнелий хотел было отмахнуться, но Раду опередил:

— Знак ищем, которым он ее причаровал и выманил. А ты если не хочешь на зуб попасться, ночью из дома не ходи, двери и окна не открывай чужим, как бы ни просили, и не отзывайся, если дважды позовут. Ну и подарков от чужих не бери, целее будешь.

— Поняла, господин, — закивала Вьорика, и в этот раз ее лицо исказилось так, что казалось, будто она вот-вот заплачет.

До того страх был более наигранным, чтоб молодой господин пожалел. Сейчас же она выглядела так, будто упырь уже заглянул в окно, заслонив осеннее солнце.

Корнелий внимательно осмотрел и кровать, и небольшой ларь с пожитками покойной девушки, заставил Раду слазить под кровать, поглядеть, что там. Никаких предметов, которые могли содержать яд или которые пахли бы им, не нашли.

Среди белья лежала завернутая в старую нижнюю юбку книга. Раду едва не уронил ее, и из-под обложки выскользнул то ли оберег, то ли памятка — два птичьих пера, связанных белой нитью.

Корнелий и не взглянул бы второй раз — мало ли что можно брать как закладку, а вот Раду, держа книгу в руке, поднял перья и подошел к окну, разглядывая на свет.

— Это что, и есть упырский знак? — шепотом спросила Вьорика, прищуриваясь, чтобы увидеть, что у Раду в руках.

— Нет, — резко ответил Раду и убрал перья за пазуху.

Корнелий забрал у него книгу, пролистал. Черная обложка, кое-где истертая до рыжих пятен, а внутри всего-то сборник поучительных рассказов.

— Она грамотная была?

— Да, маленько грамотная, — сказала Вьорика. — Письма писала родне, только короткие и медленно, туго у нее было с этим. Я ее просила почитать вот эту ее книжку, а она сказала, что скучная, да и она только по слогам умеет. А у нас разве есть что другое читать? У хозяйских дочек книжек много, да нам некогда их смотреть. Я иногда картинки разглядываю, когда пыль вытираю, так там страсть одна, то чудище какое в старом замке, то в лесу разбойники.

Раду тем временем обстучал и осмотрел ларь еще раз.

— А у нее ножа с собой не было? — спросил он невпопад.

Вьорика задумалась, а потом сказала:

— А был нож, да, господин. Она его в кармане юбке носила, говорила, что у них дома так принято, по хозяйству. Я еще тогда думала, зачем ей? Дурной обычай, придумают же люди.

— Особенный какой-то?

— Н-нет, не помню, господин. Я его и видела от силы два раза. Простой, с деревянной ручкой. А зачем вам?

— Да подумал, чего не отбивалась, — ответил Раду, и Корнелию показалось, что лжет, наобум выдавая причину.

Они еще немного расспросили Вьорику о том злосчастном вечере, но только убедились, что девушка ничего не слышала и не видела. Устала и проспала то, как Бинкуца уходила.

Оставив ее убираться, Корнелий и Раду вышли из комнаты. Раду настоял на том, чтобы забрать книгу и внимательнее изучить ее потом.

— Зачем тебе книга? Как это вообще может быть связано с нашим делом? — спросил Корнелий, когда они достаточно ушли от комнаты.

Раду некоторое время не отвечал, потом неохотно выдавил, еще более скрипучим голосом, чем обычно:

— Я не знаю, что с книгой, но посмотреть ее необходимо. А вот перья вы заметили? Из книги выпало два пера. Я не силен в определении птиц, но одно из них точно рябое кукушкино, а второе, может быть, ястребиное. Вы, я думаю, не знаете, чей это знак. И девица не разглядела издали, а то бы поняла, к чему я про нож спросил… Я сглупил, правду сказать. Перья надо было сразу спрятать, чтобы она не видала. А то сболтнет еще.

— И что с ними не так, Раду?

— Мастер Тенда, с ними все не так. Вот такие два связанных пера — это знак охотников на колдунов. При старом короле они служили при дворе, отдельной канцелярией управлялись. А сейчас тайком болтаются по стране… и ладно бы перья, так еще и нож при ней был. Не совпадение это совсем, мастер Тенда.

— Я ничего не понял, — произнес Корнелий, — кроме того что ты, кажется, втянул меня в куда более мрачное дело, чем я полагал прежде.

— Здесь лучше об этом не говорить. Мало ли кому случится нас подслушать.