Уроборос

Ян Клавель, 2021

Недавно я нашел в архиве нашего издательства одно письмо. Написано оно было лет пятнадцать назад и по роковой случайности осталось без ответа. В этом письме ведущий архиолог и профессор делится своими наблюдениями и открытиями. Говорит о важных вещах. Почему наше общество именно такое, какое есть? Почему человек считает себя главенствующим видом, достоин ли он этого? Какое место во вселенной занимает этот человек? Археолог утверждает, что жизнь циклична. Что содержит в себе история человечества в масштабах вселенной и какова роль человека в ней? Примеры, которые приводятся в рукописи профессора, убедительны и открывают глаза на многие вещи. Надеюсь, что я не поздно обнаружил письмо и у нас еще время все изменить. А как считаете вы?

Письмо, подлежащее уничтожению по сроку давности, которое я обнаружил в нашем архиве.

Здравствуй, редакция!

Я в отчаянии.

Нами сделано открытие, но никому нет до этого дела. Под «нами» я подразумеваю многонациональную археологическую группу, долгие годы находившуюся в Африке. То, что мы обнаружили за время исследований, потрясает воображение.

Должно быть, вы знаете, что человеческий род живет на Земле многие тысячелетия. Также широкой общественности известно и о древних людях, неандертальцах и прочих. Все мы, якобы, являемся их наследниками по прямой линии. Сначала были одни, потом другие, третьи.

Нет, и еще раз нет.

Произошли ли мы от Адама и Евы? Да нет же, что! Все было совсем не так, конечно…

Религия нас осудила. Научная общественность отвернулась. Как мы могли посягнуть на общепринятые теории и доводы?! Мы были даже на телевиденье, активно освещали свои достижения в газетах… Никто, разумеется, не воспринимал это серьезно.

Все, что мне остается, только обратиться к вам. Моя святая обязанность передать знания будущим поколениям, пусть даже в виде литературного произведения. Пусть это не будет историческим учебником, а будет фантастикой или помыслом сумасшедшего, но мой долг сохранить это.

Я пишу письмо на эмоциях, а потому позабыл самое главное. Это письменность, которая была не на глиняных табличках. Символы написаны не тем методом, который использовали древние люди. Сам материал не имеет современных аналогов, сходных по составу, к тому же он прекрасно сохранился! О ценности свидетельствует грунт и окаменелые останки, обнаруженные поблизости. Кому именно они принадлежат, доподлинно установить не выходит до сих пор, но первое предположение… И оно верное, я чувствую… В общем, это разумный современный человек как он есть.

Сама же письменность очень странная. Такое чувство, что в ней содержатся языки всех народов. Шутка ли?

С этим письмом я прилагаю рукопись. Лукавить не буду, определенный вымысел есть, но он предельно минимизирован. Более того, служит лишь связующим звеном между разрозненными частями древней письменности, которую мы с таким трудом перевели. Много информации утеряно, а потому представляю свою рукопись в виде найденных отрывков, упорядоченных в хронологическом порядке. Надеюсь на вашу поддержку и помощь в редактуре этого сырого текста.

Пожалуйста, смотрите на мой труд только с литературной точки зрения. Видимо, в нашем обществе это единственный выход…

Ведущий археолог ГНИУ,

профессор

Юрий Моргунов

23 апреля 2004 г.

Отрывок первый

Амен

Если заглянуть в первую попавшуюся книгу, открыть наугад ссылку во всемирной сети или же (пусть даже так!) изучить карту звездного неба, то вполне вероятно встретить там фамилию Торемун. О, что это были за люди! Род Торемун всегда считался одним из старейших и знатнейших родов нашего народа. Их представители всегда отличались воспитанием и манерами, мудростью и выдержкой. Впрочем, даже сейчас, когда равенство людей есть всё, род Торемун имел негласное превосходство.

А что такое «наше общество»? Мы избавились от грехов. Когда последний раз в мире было слышно о вооруженных конфликтах? Кажется, около трехсот лет назад. А что насчет революции и геноцида, коррупции и мафии, неблагополучных семей и инвалидов? Государство у нас есть единое и целое. У нас нет деления по расовому и языковому признаку. Все мы подчиняемся одним и тем же законам, основанным на доброте и честности. Все это, разумеется, не приводит к беспорядку, а наоборот, к четкой и выверенной социальной лестнице. Любой рабочий нижнего сословия имеет такие же права, такие же честь и достоинства, как Верховный правитель. И наоборот.

К слову, Амен, самый младший из Торемун, родился весной на третий день после Нового года. Будущее этого мальчика обещало быть безоблачным. В дальнейшем он не выделялся размерами среди других детей, не был сильнее, но его способности, природная смекалка и находчивость угадывались безошибочно. В этом есть наследственность.

Вместе с рождением Амен началось новое столетие, пятнадцать тысяч трехсотый цикл от Начала времен. Определенно, грядущий век обещал человечеству новые технические достижения и научные открытия. До чего же не обуздан и не изучен наш мир! До чего он многогранен! Мы ныряем в мировой океан насколько возможно глубоко и не можем достичь его дна. Мы летаем словно птицы по небу, наши космические корабли бороздят дальние планеты, но все равно мы не упираемся в потолок. Где они, эти границы? Есть ли они вообще?

Все это показатель прогресса. Но всегда ли прогресс есть благо? За все в жизни приходится платить. Жизнь человека и жизнь человечества — одно и то же по своей сути. Стало быть, все человеческие блага должны быть оплачены. Но перед кем?

Человек — не венец природы.

Все просто. Разве наши достижения могли сказаться положительно на природе? Ответ известен. Мы пользовались природными яствами сколько душе угодно, не думая о последствиях. Близится час расплаты.

Но мы снова отодвинули его на десятилетия вперед. Человек, словно змея, крутится и вертится в поисках выхода из сложившейся ситуации. Наши дети с малых лет учатся подолгу обходиться без воздуха, ученые искусственным путем добывают воду, а весь наш мусор теперь почти полностью состоит из органики. Природа и животный мир борется с человеком-паразитом, но в этой войне победителей не окажется.

Путь, по которому развивается наша цивилизация, такой. Он не плохой, не хороший. Но мы свято верим в то, что делаем.

Четко построенная система повседневной деятельности нашего общества держалась исключительно на сознательности людей. Как вы думаете, достаточно ли этого? Практика показала, что да. Дело в том, что эта сознательность воспитывалась тысячелетиями, а потому является удерживающей силой куда большей, чем тирания и принуждение, чем идеалистические идеи или религиозное поклонение богам.

В чем же тогда знатность и негласное превосходство фамилий вроде Торемун? Исключительно в моральных качествах семьи, в верности своему обществу, в укладе жизни. Разумеется, все знатные рода жили достойно, но это достоинство не обусловлено материальными благами, накопленными за долгие столетия. Достоинство знатного рода тождественно его трудолюбию, каждого из его членов.

Отец Амен, Бакари, возглавлял научный центр, созданный специально для поиска новых форм жизни и пригодных для них планет и основанный больше ста пятидесяти лет назад. А за сто двадцать шесть лет до рождения Амен для этих целей в открытый космос по всем направлениям были отправлены восемьсот шестьдесят четыре зонда. Нужного положительного сигнала нет до сих пор. Кроме Бакари Торемун, в научном центре трудился его старший сын, практикант-стажер Суди, демонстрирующий отличные результаты в учебе и работе. Словом, перед глазами Амен всегда были примеры для подражания.

Бакари

— Левее, мой сын, левее и немного ниже, — в спокойном с виду голосе Бакари была слышна настойчивость, — Не дергай рулем так сильно, тебе нужно научиться водить более плавно.

— Он не такой податливый, как на учебном лёте, — Суди отбросил назад длинные светлые волосы, — Там нужно было лишь немного наклонить вперед, а здесь приходиться наваливаться всем телом. Сам посмотри!

Суди с усилием надавил руками на руль. Лёт отреагировал мгновенно, нос его опустился вниз и машина рванулась в крутое пике. Молодой человек едва успел вскрикнуть, как Бакари вернул машину в горизонтальное положение.

— Конечно, я вижу, Суди, — с тем же невозмутимым спокойствием отреагировал старший Торемун. Голос его был низким и глубоким, но не сказать, что грубым, — Все дело привычки. Ты получил свои первые права, но по-настоящему водить ты сможешь только после моего разрешения. У тебя недостаточно опыта.

— Да, отец, — Суди плавно припарковался на третьем уровне улицы, после чего поменялся местами с Бакари. Их четырехместный лёт темно-синего цвета, вытянутый словно иголка, взревел всеми тремя двигателями и, резко перестроившись на седьмой уровень Тихой улицы, ринулся вперед.

Седьмой уровень являлся самым скоростным для обычных городских обывателей, здесь совсем не было жилых районов, и тем более зелени. Редкие прохожие если и встречались, то тут же пропадали из виду. Далеко внизу и позади остался дом Торемун, просторный и комфортный, как прочие человеческие жилища. Впереди же простирался бескрайний и многоуровневый мегаполис. Его улицы парили друг над другом за счет гравитационных сил. Где-то там, где только появлялось на горизонте солнце, была цель отца и сына — Научный космический центр.

— Какое время суток тебе нравится больше, Суди? — Бакари поправил узкие прямоугольные очки.

— Мне больше всего нравятся сумерки, отец. Они дают мне надежду.

— А мне утро. Оно говорит мне, что я еще многое могу сделать для своих близких. Оно дает мне уверенность.

Лёт резко повернул направо и вниз на пятый уровень проспекта Достижений. Из-за активности утреннего движения Бакари пришлось сбросить скорость и машина стала бесшумно сбавлять ход.

— По-моему, единственное, что тормозит человека в развитии, это он сам, — вслух задумался старший Торемун, — Как ты думаешь, Суди? Достигли ли мы пика своего развития?

— Разумеется, нет, отец. Раньше мы ограничивались задним двором, затем одной улицей, далее — кварталом, уровнем. Теперь человеку мало одной планеты. Ты прав в том, что мы тормозим сами себя.

— И что же делать?

— Искать пути, отец. Надеяться и искать.

Вскоре после этого разговора лёт Торемун мягко коснулся земли второго уровня рядом с Научным космическим центром. Едва это произошло, как навстречу прибывшим побежал короткостриженый темноволосый человек невысокого роста. Бакари вышел из машины и пошел к нему. Различия между этими людьми было налицо. Торемун-старший возвышался над окружающими словно башня, его светлые волосы легко поддавались едва уловимому дуновению ветра. Черты лица были резкими, темно-синие глаза — широкими. В этих глазах острым лезвием сверкала решимость. Морщины на смуглой коже Бакари были едва заметны тонкой полоской на лбу. Вслед за взрослым ученым лёт покинул и Суди, схожий с отцом как две капли воды.

— Доброе утро, Сефу, — коротким кивком поприветствовал собеседника Бакари.

Сефу был явно взволнован. Впрочем, этот ученый зачастую волновался без малейшего повода.

— Мухтарам Торемун, — вежливо, немного заикаясь, обратился он, — Мне придется немного изменить Ваш распорядок дня. Через час назначена встреча, а мне велено известить по прибытию…

— И где же эта встреча?

— В доме Верховного правителя.

— Хорошо, спасибо, Сефу. Суди, будь добр, — Бакари жестом подозвал сына, — Сегодня ты будешь исполнять свои обычные обязанности, но не под моим руководством. Сегодня Сефу будет твоим наставником, слушай его, как и меня.

— Да, отец.

— А мне нужно ненадолго отлучиться. Будем надеяться, только благие вести побудили Верховного правителя столь резко обратиться ко мне.

— Пойдемте, Суди-ран, — Сефу, выполнив предписанное ему поручение, тут же перестал волноваться, — У меня есть чем завлечь Ваше внимание.

Бакари знал, случилось что-то важное. Разумеется, он встречался с Верховным правителем довольно часто, но это были плановые встречи. Ему не хотелось строить догадок, они слишком туманили разум и лишали возможности думать. Погруженный в свои мысли, Бакари не заметил, как добрался до назначенного места. Лёт снизился на один уровень и замедлил ход.

— Мухтарам Торемун, — помощник Верховного правителя поклонился, как только Бакари вышел на просторную лужайку, — Проходите. Хорошо, что Вы прибыли раньше.

Тот поклонился в ответ.

— Меня ожидают в рабочем кабинете?

— Нет, Верховный правитель находится в саду. Вам следует отправиться туда.

— Спасибо, я знаю дорогу.

Бакари шел широкими шагами, кутаясь в длинное серое одеяние и прячась от ветра. Наверху облака собирались в тучи, погода быстро портилась, но когда он вошел в сад перед домом, дождь еще не начался. Верховный правитель сидел на длинной каменной скамье. Его тонкие пальцы глубоко вплелись в густую седую бороду, он что-то бормотал себе под нос, но едва подняв глаза на вошедшего, сразу оживился.

— Здравствуй, Бакари-ран, — любезно сказал Верховный правитель, но даже тень улыбки не тронула его губ, — Я хочу поговорить с тобой наедине.

— Я прибыл немедленно, — после собеседники поклонились друг другу, — Что за новости виноваты в нашей встрече сегодня?

— Тучи сгущаются, я знаю. Много ли тебе известно о состоянии планеты, нашего родного дома?

— Признаться, не так много, как хотелось бы.

— В этом нет вины Торемун, — Верховный правитель поднял длинный палец вверх, — Торемун смотрят на звезды и знают о них больше, чем все остальные вместе взятые.

— Если так считается, я не буду с этим спорить.

— И все-таки?

— Наша планета давно находится на грани. Полезные ресурсы исчерпаны, а наших запасов хватит едва ли на двести лет.

— Все гораздо печальнее, мой друг, — тонкими руками Верховный правитель поправил длинное белое одеяние.

— Насколько?

— Так получилось по долгу моей службы, что я более осведомлен. Так вот, что я хочу тебе сообщить, Бакари-ран. Поколение твоих сыновей станет последним на этой планете.

Торемун ничего на это не ответил. Где-то он уже слышал подобное и знал, что спорить бесполезно. Верховный правитель не говорил бы так, не будучи полностью уверенным. С минуту подумав, Бакари продолжил разговор.

— А как же наши зонды, что до сих пор бороздят дальние миры?

— Тебе предстоит собирать экспедицию вслепую. На это понадобится не один год, но как только сигнал с зонда, одного или многих, осветит нам путь, мы будем готовы.

— Мы ждем уже более ста тридцати лет и нет никакой гарантии, что это случится в ближайшее десятилетие. Тем более, что до ближайшей видимой планеты…

— Я очень ценю тебя и твое мнение, Бакари-ран, — Верховный правитель смахнул с плеча первые капли дождя, затем жестом предложил пройти в дом, — Но таково мое бремя. Такова моя ответственность.

— Выходит, мы полагаемся на случай?

— Нет, — твердо ответил старец, — Мы не полагаемся на случай, а готовимся к нему.

— Не ускорит ли гибель человечества наш сбор? Такая операция будет очень затратной. Нам понадобятся все наши силы. И еще, — Бакари терял своеобразное спокойствие и самообладание, — Не вспыхнет ли из-за всего этого людская паника? Не спровоцирует ли экспедиция социальную напряженность?

— Говорить с тобой, Бакари-ран, все равно что беседовать со своими мыслями, — Верховный правитель уселся в кресло и предложил собеседнику последовать его примеру, — Я думаю, что нет. Мы находимся на необходимой ступени эволюции, и наше воспитание, наша самоотдача и самопожертвование сделают свое дело.

— Всех нам не спасти.

— А я считаю, спасти. Мы будем действовать разными путями. Население слишком велико, чтобы перебросить всех на новое место в далеком космосе одним махом. На это у нас не хватит ресурсов. Но я вижу выход. Нам нужно лишь перевести значительную часть, а оставшимся здесь людям будет гораздо легче. Они будут меньше потреблять и таким образом отодвинут свою гибель еще на несколько веков.

— Что это за жизнь получается? Какая радость от этого? Целые поколения будут чувствовать, как смерть идет за ними по пятам.

— А разве мы сами не находимся в таком положении? — улыбнулся Верховный правитель, — Смерть такая же часть жизни. Она нисколько не мешает радоваться каждому дню.

— И когда я могу приступать к поручению?

— Я хочу, чтобы это занимало все твои мысли. Принимай это как свой долг. В день нашей обычной встречи я соберу Верховный совет, там будут все старейшие рода и на нем мы встретимся с тобой вновь. Нам найдется тема разговора.

— Вы соберете всех, чтобы обсудить эту же проблему?

— Да, разумеется. С этим нельзя медлить.

— Почему же именно сейчас? Гибель целой цивилизации не вспыхивает как спичка и протекает не столь же стремительно. Расскажите, что известно. Так будет гораздо легче выполнить долг, возложенный на меня.

— Ты замечал, как резко двинулись времена года? Читал о природных катаклизмах на юге? Все развивается куда более стремительно. При определенных условиях возможна даже утрата атмосферы. Вот как! Почему же процесс должен быть растянут на века? Я думаю, совсем нет. Мы ведь говорим про активную фазу гибели, про последнюю? А не забыл ли ты, Бакари-ран, что мы уже как тысячу лет подводим к этой гибели? Время пришло. Все остальное ты узнаешь через два дня.

Через несколько минут Бакари уже сильнее укутывался в свое длинное серое одеяние, спешив к своему лёту. Тучи к этому времени обернулись непроглядным черным цветом, дождь казался непреодолимой стеной. Все это не добавляло оптимизма и без того тяжелым мыслям Бакари Торемун. Впрочем, сказанное Верховным правителем не являлось для него новостью. Экспедиция давно уже была проработана на бумаге. Не хватало многого, но самое главное — курса.

Илин

— Доброе утро, госпожа. Вы просили разбудить Вас в восемь, — в голосе, который сперва мог показаться человеческим, был слышен неестественный для человека тон, — Я взял на себя смелость и задержал часы на пять минут. Надеюсь, Вас это не разозлит.

Илин открыла глаза. За плотными шторами ее спальни был слышен шум.

— Дождь? — спросила она в пустоту.

— Сильный.

— Когда же он закончится…

— По прогнозу синоптиков, солнце должно показаться завтра после полудня.

Илин села на край кровати. Их спальня с Бакари была светлой, просторной и находилась на втором этаже дома семьи Торемун. Из-за плотных штор и непогоды в комнате все еще царила темнота.

— Азис, кто дома?

— Только Амен, находится у себя в комнате. Он спит, дыхание ровное. Разбудить его, госпожа?

— Не надо, я сама. Включи неяркий свет здесь и в ванной комнате.

Только она произнесла эти слова, как зажглись светильники у изголовья кровати. С полуоткрытыми глазами Илин наощупь нашла свой халат и надела его.

— Помочь с завтраком?

— Пока ничего не нужно, я позову.

После утренних процедур Илин заметно ободрилась. Шаги ее худых босых ног звонко отзывались в тишине, пока она спускалась на кухню, весело напевая под нос.

Достигнув цели, Илин остановилась у зеркала на первом этаже. В нем отразилась красивая стройная женщина сорока лет с темными русыми волосами. Зеленые глаза Илин живо осматривали полумрак помещения.

— Зажечь свет, подогреть воду, открыть шторы, — командовала хозяйка.

Дому не нужно было повторять дважды. Тут же зажегся свет на кухне, включился чайник и открылся отличный вид на внутренний двор. Илин с минуту молча смотрела на улицу, после чего покачала головой.

— Впрочем, все неплохо, — сказала она своим мыслям.

— Госпожа, Амен открыл глаза.

— Соедини меня с ним.

— Говорите.

— Амен, дорогой, — голос Илин в ту же секунду зазвучал в комнате младшего из Торемун, — Спускайся к завтраку как только будешь готов, но сильно не задерживайся. У нас не так много времени.

— Хорошо, мам, — отозвались стены на кухне.

Спустя некоторое время вошел Амен. На нем был хорошенький темно-зеленый костюм и белая водолазка. Такая форма отличала учеников первого этапа от остальных. Мальчик для своего возраста был среднего роста, худенького телосложения. Светлые волосы его чаще растрепаны, а широкие глаза темно-синего цвета были отличительной чертой рода Торемун.

— Доброе утро, — сказал он.

— Доброе, Амен. Молодец, что так быстро собрался. Готов к новому дню?

— Готов, — Амен уселся на свое место и стал ковырять вилкой в тарелке, — Ведь пока ничего сложного в этой учебе нет. Мне кажется, что я смогу прочитать всю библиотеку отца, прежде чем перейду к новому этапу.

— Не будь так самоуверен, дорогой. Суди в твоем возрасте говорил точно так же, однако в свои двадцать он не прочитал и половины.

Конец ознакомительного фрагмента.