Я тебя не отпускал

Янка Рам, 2022

Где-то в этом мире есть женщина. Моя женщина. Которую я не отпускал. Но она посмела исчезнуть. Моя «золотая» девочка, с самыми искренними глазами. Та, ради которой я поставил на карту всё – бизнес, семью, себя. Поймал за неё пулю. Выцарапал из рук своего брата-ублюдка. А она кинула меня… И я не знаю причины. Слушаю своё колотящееся сердце. Я уже привык к этой перманентной боли-тоске внутри. Но сегодня она поменяла оттенок. Наконец-то. След! – Демон, ты опять выпадаешь. Что будем делать? – Искать, Ваха, искать… Люди не исчезают бесследно. Содержит нецензурную брань.

Глава 5 — Голос

Вадим Павлович заканчивает планерку, я сижу в уголке его кабинета, за звукооператорами. Теперь по субботам я вынуждена выходить на полный день. С утра планерка, потом запись контента на два моих эфира в неделю. А в пятницу и среду, по ночам у меня ещё и онлайн-эфир. Хорошо, что брат учится со второй смены. Иначе, пришлось бы нанимать ещё и няню. Но это все равно хороший график.

— Реклама во время эфира «Алиса в зазеркалье» дала хороший откат, — отчитывается маркетолог.

— Повышай на неё цену в два раза, у нас много желающих. Перенесите время эфира на одиннадцать, чтобы охватить большую аудиторию. И нативную рекламу запишите с Алисой, — добавляет Вадим Павлович, обращаясь к режиссёру.

— Что? — оживаю я.

— Похвалишь в эфире один ресторан — «Балтика». Скажешь, что часто бываешь там. Тебе маркетолог напишет текст. Твоя задача — сказать это словно от себя. Как личную рекомендацию.

— М. Понятно.

— Вот на эти треки повысить ротации, — отдает список звукорежиссёрам.

— Все свободны, Алиса, останься.

В какой-то момент Вадим Павлович перешёл на «ты». Спросил: не против ли я? Я не нашла причины возразить. Наверное, мое восприятие всë ещё не перевело меня за рубеж взрослости. Но теперь я сожалею. Он стал более фамильярным. Мне иногда неловко.

— До скольки у тебя запись?

— Как получится. Обычно, до четырёх.

— В шесть мы едем с тобой в «Балтику».

— Зачем?

— Ты была в «Балтике»? — пытливо.

— Нет. Никогда.

— Ну как же ты «нативно» похвалишь место, в котором никогда не была? — с улыбкой.

— Вадим Павлович, я не могу, — смущенно пожимаю плечами.

— Почему?

— У меня ребенок маленький дома.

— Ты, разве, замужем? — взгляд сползает на мои «голые» пальцы.

— Нет.

— Мм… Сколько ему?

— Года ещё нет.

— А с кем ребенок сейчас?

— Со старшим. Но так надолго я их оставить не могу.

— Двое?! — удивленно.

— Двое.

От его вопросов хочется защититься. Я рефлекторно складываю на груди руки. Он так спрашивает словно неприлично иметь двоих детей.

— Алиса, я может не в своë дело лезу, но ты уж извини меня. Хотелось бы знать про своих сотрудников… Где их отец?

— Погиб, — заученно говорю я, отводя взгляд к окну. — Я в шесть должна уже быть дома. Мне нужен примерный текст рекламы, и я постараюсь органично его встроить в эфир.

— Ладно… — хмурится. — Сколько старшему то?

— Двенадцать скоро. Можно, я пойду? У меня время… — смотрю на часы. — В студии ждут.

— Подождут. Присядь.

Этот допрос начинает меня нервировать. Рука дергается, чтобы поправить волосы. Торможу порыв. Укладка у меня теперь такая, что лучше не трогать.

Нужно было купить обручальное колечко и носить. Было бы меньше вопросов и внимания. Но теперь уже поздно.

Сложив руки за спиной, он меняет шагами комнату.

— А завтра? — останавливается неожиданно. — Могу я тебя похитить на пару часов?

— Зачем? Рекламу же пишем сегодня.

— Алиса… — с досадой. — Ну какая к чертям реклама? Я просто хочу тебя куда-нибудь пригласить.

— Оу.

Поднимаю на него растерянный взгляд. Отрицательно качаю головой. Это невежливо — вот так отказывать? Наверное — невежливо. А как тогда отказывать? Придумывать — почему не могу?

Но разве это не с его стороны нетактично делать такое предложение? Во-первых, я сотрудник. Во-вторых, он вдвое меня старше!

А, черт… Мне же двадцать восемь по документам. Ну не в двое, хорошо.

Да не хочу я просто!

Я вообще последний раз на свидании с Демидом была. Он был… резким, расчетливым, холодным, и совершенно неожиданно вспыхивал сомнительными эмоциями — смял в пальцах вилку, выкинул на асфальт цветы…

Едва ли это можно даже с натяжкой назвать идеальными свиданиями. Сомнительная романтика…

Но это то, что наполнило меня. И места на что-то другое внутри нет. Его образ как зыбучий песок. Затягивает, душит, но сыпется… сыпется… Всë рассыпалось окончательно. Демида, которого я придумала себе не существует. Я люблю несуществующего человека. Что может быть печальнее?

Меня снова накрывает волной тоски. Не хочу. Никого не хочу.

И больше я в это — ни ногой!

— Вадим Павлович, Вы, простите меня. У меня нет возможности.

— Просто ужин!

— Спасибо. Нет.

Я похожа сейчас на дикарку. Мне стыдно, что не могу сформулировать тактичнее. Подскакиваю с кресла. Сбегаю в студию.

Выпиваю пару стаканов воды, пытаясь унять мандраж. Меня пугает мужское внимание. Первый мой «ухажер» всадил в меня две пули, второй — хотел отнять ребенка, третий — едва не заразил меня беременную СПИДом. Четвертого мне не надо ни под каким соусом!

— Алиса, готова?

Не реагируя на имя смотрю в окно.

— Алиса! — чуть громче окликает меня Виктор, наш звукач.

Вздрагиваю. Меня никто так не называет, только здесь. Сложно привыкнуть.

— Да! — поспешно отвечаю я.

На записи стараюсь читать чуть ниже, более глубоким тембром, медленее, с эмоциями.

Я читаю разные зарисовки. Иногда из классики, иногда из фантастики, иногда современную прозу. Чаще — что-то эмоциональное, откровенное. Мне нравится, погружаться в чужие эмоции, проживать их. Потом, в эфире, мы запускаем эти отрывки, как стимулы к беседе с радиослушателями.

Увлёкшись, читаю: «Этот мужчина был как бульдозер, как танк, как лавина. Все мои „нет“ были беспощадно раздавлены гусеницами его сиюминутных порывов. „Нет“ — вообще существует только для тех мужчин, которые спрашивают разрешения. Я не помню, спрашивал ли он… Когда он открывал рот, для меня существовал только его голос. Он проникал внутрь меня, поселяясь где-то внизу живота. Нет, вру. Существовали ещё губы… Его обветренные губы — это портал в безволие. Они не были нежными. И не обещали удовольствий. Но влекли, отключая волю, не меньше голоса. Я ни разу не сказала ему „да“. Это ни разу не остановило его. Его останавливало что-то другое. Иногда мне казалось, что он играл со мной, как с красивым насекомым… бабочкой… мотыльком… Он превращался в свет, и я летела, чтобы сгореть. Он хотел посмотреть, как я горю. Он был моим личным демоном…»

Мой голос, дрожа, затухает на этом месте. Слишком личное.

Но запись идëт, и я вставляю первый пришедший в голову стимул для дискуссии, стараясь придать голосу увлеченность:

— А что значит голос для вас? Может ли он свести с ума? Бывает ли важнее слов, которые произносит человек? Расскажите нам свои истории. Алиса ждëт ваших откровений…

Свет в студии меняется. Запись выключена. Я поднимаю глаза на пульт за стеклом. Рядом с Виктором стоит Вадим Павлович. Снимает тоже наушники. У него такой взгляд…

Внезапно вырубают свет. Я оказываюсь в кромешной темноте. В студии нет ни одного окна. Мужчины включают телефоны. Обзванивают какие-то инстанции. Выясняется, что света не будет ещё три часа.

— Алиса… — положив руку между лопаток настойчиво ведёт меня к дверям Вадим Павлович.

Выводит в светлый коридор.

— Про ужин ясно. Но у тебя сейчас три свободных часа. Пообедай со мной.

— Подождите…

— Это не просьба. Это деловой обед. Мне есть что с тобой обсудить. Жду тебя внизу.

Оставляя меня в растерянности, уходит. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу окна. Надо было мусульманкой представляться. И приходить в парандже.

Забираю свою сумочку, накидываю шубку и обреченно иду вниз.