Шаманка. Место рядом со мной

Янка Рам, 2022

Он – член криминального синдиката. Принципиально не позволяющий иметь себе слабые стороны – семью, женщину… Столкнувшись с проблемами, он вынужден купить услуги шаманки, что живет где-то на берегу Телецкого. Слухи о ней среди людей ходят разные – что молода и красива, а еще, что нашедшие ее обратно не возвращаются. Но Сергей не верит в слухи, мистику и любовь. А зря… Ведь по закону его мира, он должен будет подчистить за собой, убрав ту, что слишком много теперь знает. Содержит нецензурную брань

Глава 2

Иные пути

Мара — в облегающих кожаных штанах, и, не удержавшись, я поднимаю фонарь, чтобы снизу полюбоваться на то, как чёрная кожа заманчиво натягивается на её заднице при каждом шаге вверх по приставной лестнице.

Как только она исчезает в чёрном дверном проёме, лезу за ней следом. На самом верху натыкаюсь взглядом на подсвеченные луной глаза Яги. Мне хочется поднять над ней растопыренную кисть, как над кошкой, и подразнить её так. Но эта «кошка» легко отгрызёт мою руку за такую вольность.

Оскаливается на меня с тихим шипением.

И я, ускоряясь, влетаю в тёмный проем. Свечу фонарём по сторонам. Примерно три на три. Маленькая печь, спальник в углу, рядом сундук. В углу очень современный компьютерный стол с ноутбуком. И этот угол создает эффект склеенного пространства двух разных веков. Забавно!

— Света тут не предусмотрено?

— Свет нужен тем, кто хочет разглядывать. Тем, кто хочет видеть, достаточно свечи.

В её руках вспыхивает свеча.

— Взглядом, что ли, зажгла? — саркастически усмехаюсь я.

Щелчка зажигалки не слышал.

— Ты боишься. Не бойся. Мы тебя не съедим.

— Пф… — звучит гораздо пренебрежительнее, чем мне хотелось бы.

Веду плечами, стряхивая с себя чувство напряжения и поселившуюся глубоко внизу живота какую-то тревожную тяжесть. На автомате прикасаюсь к стволу, надёжно сидящему за моим поясом. Мара больших опасений не вызывает, но вот Яга…

— А вообще практикуете? — ухмыляюсь я. — Каннибализм?

— Каннибализм нет. Но Йага людоедка.

— Чо?! — разворачиваюсь я, с ужасом ощущая рысий взгляд.

Она застыла сфинксом в проёме открытой двери.

— Иногда, — добавляет Мара как ни в чём не бывало.

— Так, Марена Богдановна. Жути на меня наводить не надо. Давайте ближе к делу.

— Тогда садись.

— Куда?

— Где стоишь.

Опускаю взгляд. На полу тускло светятся зелёным светом сворачивающиеся в спираль непонятные мне символы. Диаметром примерно метра полтора. Эффектно!!

— Фосфор?

— Да.

— Что за фигура?

— Лабиринт твоего разума.

— Ну да! — скептически вздыхаю. — Мне в центр?

— Нет.

Садится по-турецки так, чтобы центральная площадка сантиметров сорок в диаметре осталась пустой. Сажусь так же напротив.

Она ставит в центр свечу.

— Как тебя зовут?

— Я — Серый. Сергей.

— Подходящее имя… За чем ты пришёл?

— А ты разве не видишь? Ты же видящая.

— Почему ты пришёл, я вижу: потому, что твоё время выходит, и тебе пора домой. Я хочу услышать, ЗА ЧЕМ ты пришёл.

— Найди мою смерть. Мне сказали, что ты умеешь. Я тебе заплачу.

— Чем?

— Деньгами! Чем ещё?

— Зачем мне деньги?

— Деньги — это свобода.

— Деньги — это плен. Ты в их плену. И не можешь делать то, что тебе хочется. А я могу… Моя жизнь никак не поменяется от того, больше или меньше денег у меня станет. Они не регулируют мою мотивацию.

— Разговариваешь ты не по-местному.

— А я не местная.

— Ну, подожди! На что-то же ты покупаешь технику, — киваю на ноутбук. — Еду.

— Еду мне приносит Йага.

— Ой, ладно, генераторы для ноута твоя Яга тебе не приносит.

Мой фонарь, лежащий рядом, светит под стол. Там два массивных генератора.

— И кожаные брендовые штанишки тоже вряд ли.

Поднимаю фонарь, светя ей на пояс. Там дорогущий лейбл.

— База твоя, в конце концов! Доход ты с неё явно не получаешь, а содержать её надо, и налоги платить тоже.

— Мои земные дела решают мои доверенные лица. Я об этом не забочусь.

— Чем-то же ты им платишь за работу!

— Я отсрочиваю их смерть.

Вау… сколько пафоса!

— А какие это «лица»? «Первые»?

— Ты интервью пришёл брать?

— Нет. Ты поможешь? Что ты хочешь за это?

— Зеркало. С серебряной основой. Овальное. Метр в высоту. И я дам тебе взглянуть на то, что ты хочешь увидеть.

— На днях тебе его доставят. Такое, как на твоих могилах?

— Именно такое.

— Так мы договорились?

Она тянет мне открытый мешочек.

— Достань одну.

Кого — одну?…

Но рука машинально тянется в мешочек, подчиняясь её указаниям.

Под пальцами стучат гладкие фигурки. Вытаскиваю.

— Положи в центр спирали.

Снова подчиняюсь.

— Это — ольгиз. Руна жизни и смерти. Вытаскивай следующую.

Отдаю ей ещё один квадратик.

— Турисаз: критическая ситуация… Ещё… Тейваз: противоборство, война, конфликт интересов. Враг. Ещё… Хагалаз… — поднимает она на меня свои разные глаза. — Всё разрушено. Ещё. Маназ: туман перед твоими глазами. Тебя хотят убить, Серый. Ты стоишь на чьём-то пути. У тебя есть враг. Ты не знаешь, кто он.

— Не очень впечатляет. Думаю, каждый второй находит тебя примерно с такой же проблемой.

— Я не фокусник, чтобы впечатлять.

— Покажи мне лицо моего врага. Можешь?

— Могу. Сможешь ли увидеть, вот вопрос.

— А ты попробуй, я способный.

— Пойдём… вниз. К моим зеркалам.

Ооо… как не нравится мне эта идея! От её кладбища волосы встают дыбом по хребту, как шерсть у волка.

Но сам ведь напросился.

Мара исчезает в проёме двери. Яги там уже нет.

И я, пытаясь успокоить колотящееся сердце, спускаюсь следом. Лестница ходит ходуном под моими ногами. Не навернуться бы…

Вижу силуэт Мары у одной из могил.

— Кто тут лежит?

— Мой дед.

— А зеркало зачем?

— Потом поймёшь. Сядь перед зеркалом.

— Стрёмновато как-то сидеть на чужой могиле.

— Ты — убийца. Ты боишься мёртвых?

— Нет. Но твои потусторонние игры рождают какой-то животный, парадоксальный страх!

— Это потому, что я спускаю твоё сознание ниже человеческих сфер. В миры, где страх — приоритет.

— Мне казалось, это в нашем мире страх — приоритет.

— Нет. Здесь — любовь. Но мир просаживается… и страх затекает снизу… Поэтому здесь так много страха, и воплощаются существа из нижнего мира. Ты, например.

— Я из нижнего?!

— Да. Но ты уже отработал своё. Осталось только преодолеть хищные инстинкты, и ты родишься, наконец, человеком.

— Разве не хищные инстинкты характеризуют мужчину?

— Мужчину характеризует сила быть выше инстинктов. А вот самца — да, именно они.

— Ладно, Мара, не пудри мне мозг своей философией. К делу… Прямо на землю садиться? Сыро после дождя.

Она отходит к основанию дома, что-то берёт там и протягивает мне. Кусок пенки.

— Сядь на это. Разуйся. Ступни поставь на землю.

— Зачем?

— Это слишком сложно, чтобы ты понял.

— Давай объясняй. Всё объясняй. У меня всё нормально с интеллектом.

— Интеллект тут ни при чём. Это знания другой реальности. Они не впишутся в твою концепцию мира, и ты будешь пытаться их критиковать. И твоему мозгу будет очень сложно выйти на нужные частоты.

— Это какие?

— Четыре герца. Сомнологи относят их к границе дельта-волны. С одновременной инициацией шишковидной железы, которая отвечает за интуицию, они дадут тебе возможность двигаться во времени. Вперёд и назад.

— Как вещие сны?

— Типа того…

Пока она рассказывает, я делаю, как она сказала — разуваюсь и сажусь перед зеркалом. Земля прохладная и сырая. Смотрю в зеркало, вижу своё отражение в зеркальном туннеле. За моей спиной ещё одна могила, и её зеркало «смотрит» в моё зеркало, ловя меня в этот туннель. Что-то нехорошее вспоминается мне об этих туннелях…

Мара ставит свечу перед зеркалом.

Из-за надгробия достаёт жгут, свёрнутый восьмёркой и перехваченный стальной пряжкой посередине.

— Это для твоих ног. Надень на щиколотки и затяни.

— Это ещё зачем?

— Вдруг тебе вздумается побегать. Чтобы не убежал далеко. Здесь много диких зверей. Да и в темноте можно элементарно переломать ноги.

— А с чего вдруг мне должно это вздуматься.

— Ты можешь напугаться.

— Я не побегу!

— Надевай… — усмехается она хищно.

Скрипя зубами, вставляю ступни в петли.

— И что дальше?

— А дальше, — протягивает она мне фляжку, — ты выпьешь это и отдашь мне своё оружие.

— Э, нет! Да ты что?! — истерично смеюсь я.

— Ради твоей безопасности отдашь.

— Я сказал — нет. Вдруг ты психопатка? Местные уверены, что имеешь отношение к пропавшим туристам, например.

— Местные сочиняют легенды. Легенды привлекают туристов. Туристы привозят деньги.

— Да? А кладбище это, — считаю могилы. — Одиннадцать человек! Что-то не вижу я рядом никаких поселений!

— Эти люди пришли ко мне умирать и умерли здесь.

— Ствол не отдам!

— Я пытаюсь перевести тебя сейчас через шаткий мостик над пропастью. Перевести так, чтобы ты не упал. А ты капризничаешь, как ребёнок, желающий ехать по нему на самокате с закрытыми глазами. И я перестаю понимать, зачем я привела к этому мосту ребёнка. Зачем тебе оружие? Йага умрёт от ножа, я — от зубов зверя. Волки сюда не сунутся. В кого ты собрался стрелять? В призраков?

Несёт ахинею, но мозги, надо отметить, морочатся знатно, и я почти соглашаюсь внутри себя на то, чтобы отдать ей ствол.

— А во фляжке что?

— Чай из мухоморов.

— Вообще супер!

— Тебе нужен проводник. Грибы — это проводник.

— Это галлюциноген! «Глюкнуть» я могу и у себя в Москве, в специальном закрытом клубе. И я пилил сюда не для того, чтобы…

— Ты тратишь моё время. Грибы — это протосознание. Грибница растёт из нижнего мира в верхний, пронизывая собой зону перехода. Здесь грибы собирают все нижние вибрации, весь психический и химический шлак, чтобы как манну небесную обрушить их на мир, который под нами. Для которого это всё — высшие вибрации. Грибы — это божество. Там. Они помогут тебе двинуться вниз, в твоё бессознательное, изменяя твоё сознание по своему образу и подобию. Вниз. Там все ответы.

— Почему они внизу? Я всегда думал — вверху. Бог же, как бы… Он знает все ответы.

— Я же сказала, грибница — тоже божество. Нижнее. А все ответы, которые тебе нужны, находятся в бессознательных программах, которые ты выполняешь. Программы из ТОГО уровня сознания.

Вздыхает.

— Ты утомляешь меня. Либо ты пьёшь, отдаёшь ствол и отправляешься в путешествие. Либо не так важен тебе ответ на твой вопрос. И ты можешь идти отсюда.

Протягивает фляжку.

— Нет! — стягиваю я с ног верёвки.

Всегда боялся галлюциногенов. Лучше уж коксика…

Обуваюсь. Отряхиваюсь.

— Приятно было познакомиться, Марена Богдановна. Но я пас. Как тут попасть к берегу?

Молча показывает направление.

— Вы киску свою придержите, а то вдруг-таки не от ножа…

Показательно перезаряжаю ствол.

Ноги сами отыскивают тропинку, и я ускоряюсь с горки, чувствуя с каждым шагом, как в воздухе становится всё больше свежести.

На берегу достаточно светло, и я иду вдоль озера. Минут через десять натыкаясь на свою лодку.

Нда. Такой путь, и так бессмысленно! Надо возвращаться? А дальше что? Прятаться, открестившись от всех дел? И от наследства отца заодно? Если это месть — не поможет. Вроде и «крыша» мощная, а вот против таких тёмных заказных абсолютно бесполезна. А может это сверху кто?… А смысл? Снять они «нашу голову» могли и не марая рук. Одним словом. Зачем столько суеты? Да и устраивал отец верхних. Даже сами засуетились по тому поводу, что их стаю стреляют. Туда я уже думал. Пока пусто.

Присаживаюсь на поваленное дерево. Достаю телефон. Связь — едва-едва. Последнее деление периодически пропадает. Открываю смски, мой интернет здесь не ловит совсем. Интересно, а у Мары есть здесь свой вайфай? Захожу в «связь». Есть!! Запароленный канал «Idos2000». Далеко бьёт её «точка». Запаролен! От кого запаролен-то? От волков?! Могла бы и поделиться паролем с гостем. С 2000 года, что ли, здесь?! А сколько у нас в 2000 стоило свою точку по интернету сделать с нуля? Ого… Какой богатый она дауншифтер! А сколько ей было-то в 2000? Лет семь? Или это всё темнота?

Смс… Снова включаю сообщения.

Читаю новости за последние сутки от нескольких своих людей, оставшихся в Москве.

С моей тачки снято взрывное. Дядьку убили… Семью его не тронули. Брак у него гражданский… Это сыграло или нет? Вряд ли просто пожалели. Жену брата не пожалели.

Ну, пи**ец! Он-то здесь при чём?! Он даже не в теме. Продавал мирно витаминки в аптеке своей! Или, может, отец ему при братской попойке ляпнул чего? А кто и откуда это мог узнать? Нет больше дядьки. Всё. Теперь реально я один. Если не считать Илги. Но она мне родной так и не стала. Мать из-за неё ушла быстро. Сердце… А вот тот, кто в ней — родной. Последний из моего рода. Илга. Какой смысл трогать её? Что она может? Если только это не месть.

Скидываю своим смску, чтобы глаз с неё не спускали и… Да чёрт с ним. Отдам я ей ствол. С большей вероятностью она может натравить на меня свою Ягу, когда я отвернусь. Хотя психопаты нелогичны, любят играться и убивать с определёнными ритуалами. Ритуалами… Ну, или не отдам!! Короче, надо возвращаться и договариваться как-то.

Иду обратно.

Вот реально, Серый, веришь ты, что красный гриб и зеркало на могиле откроют тебе личность заказчика? Может тут в тумане каких галлюциногенов намешано, но иррационально верю. Уверен! Говорят, идеи психопатов заразны… Вон, Гитлер целую страну манией величия заразил.

Шёл к воде — тропинка была широкой и чёткой. Сейчас словно стёрли! И я брожу уже минут двадцать по линии леса, пытаясь её отыскать. Вроде как на входе есть, но в чаще растворяется в буреломе. Реально колдовство! Ведь помню, выходил здесь где-то!! Или это не та тропинка?

Вот это направление было! — примерно вычисляю я, достаю ствол и врезаюсь опять в ветки. Тихо матерясь, пробираюсь в гущу, пытаясь найти тропинку. Ну нет её!! И через полчаса блужданий понимаю, что всё. Опять не знаю, в какую сторону иду. Не попасть к тебе без приглашения, шаманка?

Замираю, прислушиваясь. Тайга словно живая… Чувствую взгляды… шорохи… чьё-то присутствие… От ужаса по спине бегут мурашки, опять падает тяжестью страх вниз живота.

Слева шелест…

А если волки? А если стая?

Сердце начинает истерить в груди. Из ноздрей рвано вырывается воздух. Адреналин заставляет пульсировать голову. Поворачиваясь вокруг оси, выискиваю движение в прицел. И ощущение такое — будто движется вообще всё! Страх нарастает…

Так… Пора звать Мару!

Поднимаю ствол вверх и делаю два выстрела.

Разворачиваюсь ещё раз и врезаюсь в ствол. Да как?… Бревно же под ногами было… Ощупываю ногами землю. Нет бревна…

— Морок какой-то…

— Не к месту ты Морока вспоминаешь.

Рывком поворачиваюсь на звук, по инерции ловя её в прицел.

Ведьма! Из воздуха, что ли, возникла?!

Стираю пот рукавом со лба, пряча пистолет за ремень.

— Зачем стрелять? Тебя за километр слышно. Медведь тише ходит.

— Куда тропинка делась?

— Я тебе дорожку красную развернула, чтобы не заблудился. А потом свернула за ненадобностью.

— Вот знала же, что вернусь. Из принципа тропу свою спрятала?

— Интересно же за городским аборигеном в лесной стихии понаблюдать.

— Это такой юмор?

— Какой уж есть. Иди за мной.

Чувствую, как метрах в пяти по веткам деревьев, пружиня, движется Яга.

А тропинка — вот она! Под ногами.

И уже минут через пять мы оказываемся снова у её зеркальных могил.

Сажусь, разуваюсь.

— Давай свою фляжку.

Подаёт жгут. Без комментариев надеваю его на щиколотки. Она сама затягивает центральный стальной карабин.

— Оружие, — протягивает руку.

Высыпаю пули в ладонь. Ссыпаю в карман. Отдаю.

— Ты со мной будешь?

— Волков боишься?

— Боюсь.

— Сторожить в этом мире будет Йага. А я с тобой в тот пойду. Уж если ты в этом блудишь, в том тебе самому никуда не попасть.

— А что за мир-то?

— Навь.

— А этот — Явь, следовательно?

— Да.

— А ты из какого мира?

— Я из Прави. Но живу между Явью и Навью. На границе.

— Работа такая? — усмехаюсь я.

— Ссылка.

— В чём накосячила?

— Пей…

— Закрой глаза…

Она обнимает меня как змея сзади наискосок: одна рука сверху, над моим плечом, вторая под моей рукой. Они встречаются у меня на груди. В этом нет ни капли нежности или эротизма, хотя надо отметить, женщина она очень красивая. И пахнет она не сладко, как я привык, а чем-то полынным, горьковатым…

— Сконцентрируйся на своём горле и порычи им как я… — она издаёт низкое горловое рычание, прижимаясь щекой к моему виску. Я чувствую, как идёт вибрация от неё ко мне.

Пробую повторить, и через некоторое время у меня получается.

— Вдыхай глубже, звучи дольше… Спускай свой звук за моими пальцами.

Её пальцы медленно двигаются по центру моего тела вниз. Очень медленно. В какой-то момент мы совпадаем тональностями, и я чувствую, как резонанс от этого горлового звука идёт через нас двоих. Мы звучим как камертон. Мой звук действительно становится глубже и поглощает меня. И через некоторое время он словно идёт из низа живота, а не из горла. Быть может, это эффект галлюциногена. Меня начинает размазывать… Слышу отдалённый треск костра, разведённого Марой… Как урчит недалеко её рысь… Как звучим мы… Мой слух словно живёт отдельно от тела и двигается за его границами, то приближаясь, то отдаляясь от разных источников звука.

— Расслабь свой ум и двигайся на этот звук… Оставь только его… Всё остальное растворяется в нём… Когда я скажу, ты откроешь глаза и сфокусируешь их на линии горизонта, словно между тобой и горизонтом нет ничего. Твои глаза смотрят в даль… Очень-очень далеко…

И на краю сознания я вспоминаю, что именно так меня учили в детстве смотреть 3D-картинки.

— Открывай…

Мои веки медленно разлепляются. И я смотрю на эфемерный горизонт. Перед глазами всё расплывается. На автомате пытаюсь сфокусировать взгляд, но ничего не получается. Лёгкий хлопок по спине, и вдруг я ловлю фокус!!

Зеркало словно проваливается внутрь, и я вижу этот зеркальный туннель уже не как отражение, а как провал. Каменный грот!

— Иди… — низкотембрально и очень убедительно.

Так убедительно, что сомнений у меня не возникает.

И я иду внутрь, одновременно чувствуя, что остаюсь на месте.

Резко дёргаюсь вбок, пытаясь повернуться и поймать в фокус что-то мелькнувшее сбоку.

Чувствую, как мою голову удерживают.

— Ты видишь их боковым зрением… Не пытайся разглядывать… В привычной глубине резкости взгляда ты их не увидишь…

Язык прилипает к нёбу, и я выдавливаю из себя шёпотом:

— Кто?

Кто эти мелькающие на стенках туннеля, леденящие душу блики? Это не тени… Это нечто разумное… Я чувствую внимание…

— Духи… мёртвые… тени… Все, кто застрял на границе…

В горле от ужаса встаёт ком, тело трясёт. Я не боюсь трупов. Но это не они. Это нечто другое!!

— Иди…

Чего им надо от меня?!

— Ты источник жизни… ты привлекаешь… Контролируй свой страх… или они начнут тебя жрать…

А попробуйте контролировать страх при этой угрозе! Мне хочется отыскать в себе сарказм, отыскать какую-то критику… Разумную версию происходящего. Это же просто глюки?!

Но нарастающий ужас не даёт мыслить. И я шарахаюсь от каждого движения сбоку. И чувствую, как крупной дрожью меня трясёт в руках Мары. Нет, я не могу там ничего увидеть. Никаких ужасающих лиц, картин. Но чувствую очень много. Ужас, низкий гул, тряску и… какую-то стужу… Дыхание начинает вырываться из меня с низким истеричным звуком.

— Иди навстречу своему страху… расслабься… отдайся ему… Пусть течёт через тебя… Это не ты боишься… Ты чувствуешь ужас места, по которому идёшь… Таков барьер… Он состоит из ужаса… Ты идешь в Навь… Иди… Иди…

— Нет… — начинаю тормозить я. — Нет! Хватит!

— Иди… Там ответ… Там… Смотри вперёд… Преодолей пелену ужаса… За ним ты увидишь… Полотно Нави подвижно… Оно отобразит твою судьбу и создаст тебе картину… Ты увидишь…

И впереди меня действительно пелена… И я вижу там силуэт… Он женский!

Но ужас накатывает сильнее, и я упираюсь всем, чем могу! Не телом…

Внутри меня однозначная уверенность, что если я дойду до конца туннеля и войду в эту пелену, то никогда не выйду оттуда сам. Так и останусь в этом молоке!

— Ты выйдешь на звук… на мой голос… Не подчиняйся своим страхам… Преодолей пелену… — чувствую, как толкает и тащит она меня уже силой.

Гул становится сильнее, ужас — всепоглощающим, лязг, скрип, вой!! Глаза закатываются, и я впадаю в какой-то приступ. Тело трясёт, падаю навзничь, успевая только заметить длинные тёмные волосы, словно всклокоченные, и какой-то символ, как… тату?…

* * *

Прихожу в себя уже утром. Костёр дымится… В глаза мне смотрит лежащая напротив Яга. Я на каремате, накрыт спальником, он пахнет как Мара — полынью и хвоей.

В голове мутно.

— Мара… — хриплю я.

Чувствую, что она где-то за спиной.

— Верни меня обратно.

— Куда?

— Туда, где я был.

— Увы, но ты там не пройдёшь.

— Почему было так страшно? — вспоминаю я.

Ведь никаких объективных причин испытывать такой парализующий страх не было.

— Это психоэнергетический барьер. Он состоит из глубинного, бессознательного ужаса.

— Почему я его не прошёл?

— В тебе нет отстранённости. Ты не умеешь отделять ощущения от осознания.

— Очень нелестный отзыв обо мне, как о мужчине.

— Твой гендер тут ни при чём. Он всего лишь форма иллюзии. Ты слишком влип в Морок. Ты завязан на своё тело и материальный мир. Не можешь отделить себя от этого. Ты не осознаешь степень иллюзорности всего происходящего. И ты не пройдёшь барьер.

— Даже с твоей помощью?

— Я могу протащить. Но за твоё психическое здоровье после — не поручусь. И за то, что ты вернёшься — тоже. Тебя увлекут иллюзии Нави, и ты заблудишься в них.

Протягивает мне фляжку. На этот раз другую.

Делаю глоток. Там вода. Прохладная и очень вкусная. Выпиваю ещё.

— В смысле?

— Насильно проведённый через барьер ужаса сознанием навсегда остается в Нави. Ты будешь постоянно галлюцинировать. Ты не сможешь разделить реальность от того, что будет втекать в тебя оттуда.

— Шизофрения?

— Да, у вас иногда это называют так. Если проведённые не справляются с этим и не превращают свою двойственность в силу.

— А если превращают?

— Тогда — шаманы.

— А что значит «протащить силой»? Как это?

— Осознанная смерть и возвращение. В определённом состоянии сознания. Возвращение — не гарантировано.

— Ты так стала тем, кто ты есть?

— В этом воплощении — да.

Закрываю глаза. Солнце всходит. С каждым лучом света произошедшее ночью всё больше вспоминается как сон. Сон под галлюциногеном. Он начинает развеиваться. Образы теряют яркость. И пока я не забыл всё…

— Я увидел там женщину. Темноволосую. Не увидел её лица. Но увидел символ.

Присаживаюсь, достаю из костра ветку, рисую на пепле знак.

— Тёмный знак. Иор. Руна змея. У него сотни значений. Но я дам тебе следующее: «…по обе стороны баррикад…»

Значит всё-таки это атака изнутри? Там полно женщин! У каждого из синдиката есть жёны, любовницы, дочери, матери… Есть, в конце концов, женщины и внутри самого синдиката, я вспоминаю парочку. И не со всеми из партнёров у отца были доброжелательные личные отношения! Как найти, кто именно?…

— Знак выглядел как тату на её коже, — вспоминаю я.

— Ищи. Тебе пора… — кладёт она пистолет рядом со мной.

— И это всё?!

— Я дала много. Ты взял, сколько смог.

— Короче… — вставляю патроны обратно. — Мне нужно, чтобы ты поехала со мной.

— Ты хочешь, чтобы я покинула место своей силы и послужила тебе?

— Да.

— А что ты можешь дать мне взамен? Весь мир в моих руках. Что мне может дать его крохотная часть?

— Я дам тебе всё, что могу. Назови цену.

— Хочу равноценный обмен.

— В смысле?

— Я послужу тебе в твоём мире. Ты послужишь мне в моём.

— Точнее, Мара. Я привык держать своё слово, поэтому хочу понимать конкретно.

— Ты же не можешь сейчас конкретно определить, каким образом я буду служить тебе в твоём мире. Так? И я не могу. Но могу тебе только сказать, что твоя служба начнётся после твоей смерти.

— Ааа… Да без проблем! — фыркаю я.

Меня мало волнует, что будет после. И гораздо спокойней я буду чувствовать себя в её свите! И снова вспоминаю то ощущение ужаса, которое охватило меня в этом хождении за грань жизни.

Тяну ей руку.

Пожимает, её взгляд очень глубокий, она крепко держит мою ладонь, не заканчивая наше рукопожатие.

— Каждому своё. Я нахожу ту, что хочет твоей смерти, а ты мой слуга после неё.

— Замётано.

По спине идёт дрожь, и меня передёргивает.

В руках Мары появляется медальон.

— Это ольгиз. Оберег. Руна жизни и смерти. Чтобы ты не ушёл без меня и не заблудился.

— Не понял…

— А тебе пока и не надо это понимать, — надевает мне на шею. — Считай это подарком от Мары.