зверЬ Человек

Яна Юзвак

В четвёртую книгу Яны Юзвак вошли стихи и поэтические зарисовки 2005–2012 годов, написанные в Москве и Крыму. В 2015 году сборник издаётся в исправленном варианте.

© Яна Юзвак, 2015

© Андрей Годяйкин, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Downshifting с восьмого этажа

«Бодрится человечек — …»

Бодрится человечек —

наскальное письмо.

А человечка лечит

не доктор, а вино.

А человеку прочат

посмертье или смерть.

А он, дурак, хохочет —

не хочет умереть!

«Плакало моё платьюшко…»

Плакало моё платьюшко,

рыдали мои сапожки, —

по городу идёт чёрт с топором,

замысливает нехорошее.

А я ему — эй, ну что же ты?

Ведь это всё понарошку!

И если смотреть с высоты —

у всех копытца и рожки…

fatality mortal kombat: armageddon

Я фаталист — мне проще:

любить, натягивать чулки,

жонглировать хрустальными шарами,

спать, пить с друзьями под утро,

созерцать с похмелья собственный Армагеддон,

погружаться в нутро метрополитена,

ловить ртом его резиновые сквозняки, —

линия судьбы

постоянно

меняет

своё

направление,

как разболтанные колки.

«помиловать нельзя казнить кукушку…»

помиловать нельзя казнить кукушку

жестокие таёжные часы

шепни часок-другой ещё на ушко

табак ещё и мелочи отсыпь

нас заиграли роли ралли movie

движение Коперник рок-звезда

ты мне, я ей, она ему, — кому вы

ещё должны рожденье передать?

ваш баланс менее одного доллара

аппарат абонента выключен

или находится вне зоны действия сети

что таращишь глаза? опускай свои очи долу

и катись по прямой черте и чертей кати

медальон белокаменный прорубь бетон наружка

мышка серая в кожице золотой

ни казнить, ни помиловать эту час-пик-кукушку

скорость шага секунда, более — моветон

закатать бы глаза буддийские недотрогам

наступить побольнее — гриндерсы, camelot

и в сердцах помянуть по матери Христа-Бога

большеглазого нашего, утреннего зело

увеличить ящик Yandex хуяндекс точка

удалить — уверен ли ты что хочешь

из программы этой вылететь в одиночку

не уверен, герой, тогда почему хохочешь?

переход на Таганско-бурую кольцевую

мать их матрица миссия заварушка

я тебя как прежде в саднящий висок целую

чтоб никто не знал о чучельнике с кукушкой

«сердце кирпичом…»

сердце кирпичом

беседы ни о чём

глаза 12:30

сказать и удалиться

только кто-то, разглядывая мою ладонь, сказал,

что у меня две линии жизни:

одна — длинная

другая — короткая

какая невинная самонадеянность!

какая острая нотка…

раненому солдату отнимают руку,

наливают водки

и отпускают жить

какие там, к лешему, линии?

сердце — приключение

волосы — растение

зрачки — минус два

не цифры — слова

имеют значение

Блюз для механического соловья. Нику Рок-н-роллу

дай мне медную монетку

золотую одолжи

как сидеть в железной клетке

мне, свинцовой, расскажи

и как ртутью льётся время

по серебряной скале…

я не верю, я не верю

гнёздам, свитым на земле!

Перезагрузка

Ctrl

Тёмная вода в твоих глазах,

сердце, поделённое на нельзя и можно,

ложью сшитое чрево, заполненное, как вокзал,

разъятое на имена, как творенье Божье.

Alt

Ты стоишь под куполом, стоишь под самим собой,

по сосудам жалко визжат слова-соловьи,

и высокое дерево, гнусавое, как гобой,

упадёт, разломится под тяжестью головы.

Del

Да чего же всё просто: задница, два соска,

на носителях памяти тонкое зеркало льда,

понимаешь язык bеаtbox, травяную природу ska —

«Парадокс, — говоришь. «Парадиз, — говоришь, —

когда?»

Паровоз пустить под откос и косяк взорвать,

потерявший тело своё, по душе не плачет.

И хохочет под нами ночью курва-кровать,

и хохочет над нами утром соседский мальчик.

В ожидании Моники

Весь день расчищали снежные барханы,

сеяли соль,

потирали руки в предчувствии конца света.

К вечеру пошёл дождь и растопил

остатки зимней роскоши,

планы на воскресение,

все их труды.

Одно слово — дворники…

«Ты меня на длинной дистанции рассмотри!»

Ты меня на длинной дистанции рассмотри!

Поверни к свету, раком поставь,

с медицинским справочником сверяй,

ещё древние были пристрастны

к таинственной цифре «три» —

половинчатой вечности, к чёрному ходу в рай.

А ты ищешь ответ почему-то в моих глазах,

и движенья мои оттого турбулентно-злы…

Полетели с тобой туда, где живёт Аллах!

Прилетели с тобой туда, где жуют козлы.

Тебе всё б качель чугунную раскачать,

да пустить её солнышком бегать вокруг земли

и на трезвую голову в форточку закричать,

что тебя лунатики загребли.

Неужели такой замес и такой итог? —

На коротких дистанциях в вечности проку нет.

И по нервам твоим бежит электрический ток,

и глаза твои отражают нетварный свет.

Анатолию Головатенко

я тебя уже оплакала как мертвеца

тень по лицу слеза с моего лица

и когда вдруг вылетит смерть твоя из ларца —

в небо вонзится рёбрами изразца

я тебе колыбельную, ты мне — быль

по сусекам лунным скребёшь пыльцу

прилетай на землю ласкать ковыль

сапоги изнашивать на плацу

и когда ты дойдёшь до границы льда

и шатаясь встанешь на край земли

ты увидишь: жизнь твоя — как вода

и по капле смерть твою увели

«вероятность жизни равна нулю…»

вероятность жизни равна нулю

пишем люблю

бесконечность в уме

когда я сплю без тебя — это значит, я просто сплю

голые цифры сна — и ничего взамен

«кровать, кино…»

кровать, кино

две зарубки на косяке

думай о дуре

помни о дураке

кино, кровать

ножечек в дерево

Господи, твою мать,

ну что мы делаем?

«Говорили с ним о рае…»

Говорили с ним о рае,

о небесных миндалях,

о любви друг другу врали

в кориандровых полях

Вдруг он встал на табуретку,

как носатый какаду,

и сказал: «С тобой я, детка,

и в аду не пропаду!»

«непоправимо город голос…»

непоправимо город голос

щеколда мокрая щека

ты смотришь на неё в последний раз

ты смотришь на неё в последний раз

медвежий глаз

таёжная река

«Бедный мой болванчик бабушка — …»

Бедный мой болванчик бабушка —

танцующая голова:

едва слова, самаркандское золото — пахлава,

хворост воздушный, хруст азиатской земли,

конопельная лирика, физика конопли.

Но — пока ещё мы по эту сторону сна

отмечаем: эпоха ушла, закрыла веки тоска, —

каракурт паутину тянет с веретена:

обречённость кузнечика, будущность мотылька…

Круглый бассейн во дворе, арыки,

шипящий асбест,

пыльный Ташкент и прохладный Юнус-Абад…

На картах небесных — ты скажешь —

нет этих мест.

На небе — я слышала где-то — нет этих карт.

Память — предатель любви… Я кручу у виска

и не хочу забывать ароматы теней.

Эпоха ушла. Закрыла веки тоска.

Бедный болванчик небесный, помни о ней.

Сontemporary art: Похороны любви

Я помню, как ты хоронил нашу любовь —

с упорством сезонного маньяка.

Сначала прислал sms и напомнил мне, что прошло

ровно 9 дней

с момента

нашего

расставания.

Потом через полгода я получила от тебя

электронное письмо, в котором ты спрашивал,

как мне дышится на этом свете.

Кажется, я ответила, что — лучше, чем на том.

Годовщину ты весело отметил с друзьями —

и об этом знал весь город:

на главной площади, сырой от слёз

только что расставшихся любовников,

вы поставили памятник из розового мрамора

с жалкими датами жизни нашего романа

и даже установили чугунную ограду.

А сегодня я обнаружила в своём почтовом ящике

твоё фото:

симпатичный призрак с выразительным лицом.

Теперь скажи мне вот что:

как тебе живётся в сердце с мертвецом?

«вышивать слова…»

вышивать слова

зашивать рот

связывать руки

смотри не отрежь ему яйца, Марья Искусница!

«Середина нулевых…»

Середина нулевых

жидкая похлёбка

на своих кривых двоих

ты шагаешь робко

и шатаешься едва

под удары бонга

только важные слова

как всегда у Бога

История на улице Чистóва

Пока меня здесь не было —

дом снесли, дом снесли,

землю выровняли белорусским бульдозером,

турецких строителей за шиворот приволокли…

Мне-то, казалось бы, что —

до этого странного дома?

У меня есть пальто,

бутылка кубинского рома.

К тому же дом был заброшен и проклят навечно —

двухэтажка,

построенная военнопленными немцами,

обычный сырой скворечник.

Но время от времени здесь, словно из-под земли,

возникал старый вонючий бомж,

ни на кого не похож,

ничем человечеству не пригож,

жёг костры на земляном полу,

стрелял у меня сигареты,

пережидал здесь московскую зиму,

переживал столичное лето…

А когда напивался, ловил прохожих

и кричал о мире,

который погряз в грехах,

о людях, в погоне за внешностью

растерявших внутренности — впопыхах.

Говорят, он успел превратиться в золу,

когда приехали пожарные

и увидели огненный столб,

уходящий в небо.

…Пока меня не было, пока меня не было

здесь, видимо, случилось чудо,

но люди так испугались, что —

этот дворец снесли,

турецких правителей приволокли,

и, кажется, всё забудут.

«Манежка» в пересказах

— Я загадал, что будет кто-нибудь из наших —

на баррикады лучше всем колхозом.

Когда мы с Серым заварили эту кашу,

наш друг как раз погиб от передоза.

— И, забирая воздух правым лёгким,

мы левым выдыхали лозунг бравый!

Сидят в тюрьме друзья — Зуфар и Лёвка.

…О времена, о мальчики, о нравы.

Время — оно

…когда бы не было преград

и диаманты в сто карат

и волосы почти до пят

но перекрытия — бетон

а бисера двенадцать тонн

и ты иллюзией объят

Вот оно время твоё воочию: перечисляешь события, живёшь по понятиям, рифмуешь имена, запускаешь южный ветер в лёгкие, и только чужое сердце нарушает тишину, к которой тебя так ласково приучали мастера тихого часа, — смейся, прилежный ученик, пока сломанная указка покоится у ног Мастера.

Вот оно время твоё песочное: фаллос, фобиус, Фрейд… К чёрту Фрейда! Мама сказала, когда вырасту, у меня будет много таких.

Выходишь из дома с мыслями о летающих кирпичах.

Смотришь новости — и заучиваешь наизусть географию смерти. Заходишь в храм: сердце в золотом окладе, серебряная голова от ощущения бесконечности, — но что это за дрожь в ногах, на секундочку? Скрипит сустав ключом железным — и всё такое; пятки набиты сладкой ватой — детство твоё засахаренное. Неужели ты боишься смерти, лапонька? Нет, святоша, ты боишься жизни! Она, сука такая, тянет к тебе свои осьминожьи щупальца, а ты, как водится, не чмо, а мачо: достаёшь мачете и — хрясь по щупальцам, как в Голливуде!.. Говорят, младенцы видят ангелов просто так, с высоты своего нулевого возраста. А взрослые говорят, что там, где ангел, — есть крыло, где крыло — там перо, где перо — там подушка, где подушка — там постель, тёплая, как дыхание… Вот тебе и весь Фрейд. Смейся, холодненький, пока не оторвали с корнем.

Вот оно время твоё сверхточное: два человека встретились на площади Ярославского вокзала — на этом острове русской экзистенции. То были он и она и сентябрь с ними заодно, никакого тебе бабьего лета с жаренными на ветру листьями. Оба торопились на свидание, по колено в воде, по щиколотку в мазуте, задыхаясь собственным будущим, они бежали, чтобы успеть сказать друг другу: «Прощай».

Вот оно время, твоё высочество Человек. Она — мне сказали — счастлива. Она — сказал мне он — счастлива, — улыбался разбитыми губами Амура, чесал вшивую Пановью голову и, когда объявили мою электричку, попросил бутылку из-под пива. А ты, мой высокий друг, говоришь, что пиво — неблагородный напиток. Смейся!

«купол цирка заснеженный дым луговой…»

купол цирка заснеженный дым луговой

без царя в рукаве самодур-колоброд

ни измором тебя, ни на кость насадить

мяса сдобную твердь выжимай из себя

на спидометре ночь минус два за плечом

ни о чём говоришь и молчишь ни о чём

ни о чуде тебе не хочу, ни мозги

полощу твои волосы соль от тоски

оттого что живые живучих живей

рукава-узломёты война напролёт

тишина-телогрейка кузнечик в траве

и за шиворот капает-капает мёд

«как бы это выразить словами?»

как бы это выразить словами?

словно поцарапано лицо

город перегнулся впополаме

бросив на прохожего лассо

и бежишь собачкой тротуарной

отмечая собственную тень

нео в старомодном боливаре

воин со звездою набекрень

…в воздухе танцуют светотени

за угол красавица зашла

и сегодня был бы день рожденья

если б я вчера не умерла

«полжизни приснится, пока переходишь дорогу…»

полжизни приснится, пока переходишь дорогу

с три короба врёшь, что от водки тебе хорошо

и в поисках Бога отчаянно ходишь по блогам

и в поисках блага садишься в цветочный горшок

а там прорастаешь философом умалишённым

правдивый до чёртиков, трезвый как будто за руль

тебя поливают любовницы, сёстры и жёны

тебя называют фенóмен и в руки берут

какие-то дети чужие родные шалавы

с открытыми ртами — и всё норовят повредить

в цветенье моём не остави меня, Боже правый!

зелёный — приснилось — пора уже переходить

Восходящий нонет: Попытка устойчивой формы

Там

и сям

балаган:

бьёт барабан,

бредёт караван,

качает на горбах

небо, пашет на волах

землю, — но тебе не надо

такого пыльного расклада.

Володе Весёлкину

Место царя — на помойке!

Из интервью Владимира Весёлкина

Пчелиный яд, кровавый апельсин,

ты говоришь о выжженной пустыне,

о том, как катит сонный ассасин

врагов своих не головы, а дыни.

О том, что есть гашиш и океан,

внутриконтинентальные границы,

и как в метафизический капкан

ты падаешь, целуя наши лица.

Но — выжжена пустыня на плечах

или отравлен голос рок&роллом —

ты любишь нас, как прежде, сгоряча

и презираешь старые короны.

«Обожгла горло о чужую песню…»

Обожгла горло о чужую песню.

«Неблагоразумно», — сказал доктор,

взял меня на прицел, включил зуммер

и — давай останавливать мгновение…

«Вынь да положь им истину в формате mp3!»

Вынь да положь им истину в формате mp3!

Чтобы звучала из четырёх колонок,

чтобы на коже лопались волдыри,

и у коровы священной мычал телёнок.

Я из пелёнок выросла так давно,

Боже мой, миленький, видишь ли, не успеваю

вволю напиться воды и залечь на дно

и через грани стеклянные выйти к…

Райскому яблоку негде упасть — на сваях

терем стоит, теремочек, Ноев ковчег.

Вот посмотри: я оттуда тебя забираю —

ну, а к тебе прилагаются тара и чек.

Вынь да положь! Ты кричишь, упираешься. —

Ладно.

Ладно тебе, не надышишься — ветер и снег.

Из каталога небесного тянет прохладой,

и говорит не животное, а человек.

Бестиарий-2012

Держи волков своих на привязи,

крути над темечком луну,

овца, — двуногая, капризная,

в пустыне пьющая слюну.

Отщёлкивай зубами семечки:

перерождение и прах, —

на небе ангелы и целочки,

и дед мой в пыльных орденах.

«Сухая» акварель

/1/

неуверенная в себе

с прыщавой душой

с жёстким чёрным волоском

на бледном левом соске

каждое утро она повторяет

злокачественные мантры

о любви и счастье

а вместо зеркала пользуется фотошопом

её nickname в ФээСБуке — Derzkaya*****Krasavitsа

она в активном поиске

она менеджер по продажам

она сыграла

несуществующую свадьбу на Таиланде

с реальным ублюдком из Строгино

она родила дочь-ангела, когда рванула Фукусима

дала ей свою фамилию

дала ей свои надежды

дала ей зеркало

научила плакать, глядя на собственное отражение

и отправила восвояси

/2/

потерялась в городе, в городе

вошла и не вышла

в колоде карт пьяный джокер

и подмосковные мыши

/3/

…в своих мечтах

героиня мать

многодетный дворец

по кускам собрать

не забыть раздеть

свои чувства скрыть

превратиться в землю

Конец ознакомительного фрагмента.